Однако удивительно, что шурды явились именно сюда — на берег мертвого огромного озера окруженного почти со всех сторон просоленными пустошами с редкими больными деревьями, а с севера безбрежным морем. Темные гоблины не могли не понимать, что никто иной как Тарис стал причиной опустения их столицы и гнездовищ разбросанных по Диким Землям. Это он согнал шурдов в плотную толпу и словно овец на бойню погнал их в неведомые дали, по пути избавляясь от самых слабых и крикливых, не дрогнувшей рукой перерезая глотки старцам, шурдским детишкам и просто недовольным. Из обожаемого бога породившего новую расу Тарис Ван Санти превратился в ужасного демона явившегося по их души, жадно пьющего их кровь и рвущего их плоть на куски. Но они все равно пришли сюда, к гробнице Некроманта, к месту, где на продолжении долго тянущихся столетий молили о пробуждении своего бога ото сна, о его восстании из узилища-гробницы. И вот Тарис восстал… и дети его шурды умылись собственной кровью. Крах всех надежд…
Шаг за шагом я проходил мимо кучек шурдов, я насчитал не меньше четырех десятков недругов, позволивших мне пройти около сотни шагов, прежде чем они окончательно осознали, что в их владения заявился одинокий человек с усталым щетинистым лицом и потрепанной одеждой. Шурды начали медленно вставать. Вскоре здешняя гнетущая тишина ненадолго будет прогнана…
С дрожащим криком на меня бросился трясущийся от голода и старости шурд. На плешивой голове трепещут раздуваемые ветром редкие пряди испачканных в грязи седых волос. Плечи прикрыты обрывком белой толстой шкуры украшенной разноцветными ленточками и ожерельями из мелких птичьих черепов. Раздутые колени с величайшим трудом удерживают вес темного гоблина и грозят подломиться в любой момент. Искореженные ступни скользят по соленой грязи, из хрипящей груди с надрывом исходит крик ненависти. В ладони зажат дрянной железный нож, почти ничего не видящие глаза залиты старческой влагой. Шурд смотрит на меня сквозь пелену слез…
Старик, почему же ты ненавидишь меня? Я убил десятки шурдов, мои люди — тоже. Но Тарис изничтожил сотни таких как ты и продолжает безумную пляску смерти. Ненавидеть надо его, а не меня! Я мечтал стать тем, кто уничтожит вашу проклятую расу темных уродцев, но Тарис украл мою мечту.
Мягкий удар моей ладони выбил из дряхлого шурда крохи оставшейся жизненной силы. Его тело упало в едва слышно чавкнувшую темную грязь. Разрезавший воздух каменный тесак с глухим звуком врезался в захрустевшую грудь следующего гоблина, переломав ему ребра и разорвав сердце. С тонким воплем к моим ногам кинулся оскаливший клыки тощий недоросль. Ликующе воющий тесак проломил ему череп. На темную грязь брызнуло красным. Растекающиеся разводы крови походили на вязь непонятных букв складывающихся в слова пророчащие беду. Каждый мой новый взмах добавлял все больше красного. Соль, кровь, грязь и вода. Быть может такое сочетание оживит мертвую землю? Сомневаюсь — на берегах этого озера уже много раз проливалась кровь, и слышались крики умирающих. Но жизнь и не вернулась…
Вооруженный каменным тесаком я кружился в странном танце, одного за другим уничтожая бесстрашно подбегающих шурдов. Я рубил их беспощадно. И темные гоблины приветствовали мою жестокость громкими криками. Никто из них не захотел отступить. Никто не побежал в попытке сохранить жизнь. Даже израненный каким-то зверем или врагом, неспособный стоять на ногах истощенный «поводырь» тащился ко мне ползком по грязи, держась единственной рукой за костяного недобитка паука. Эту парочку я добил последней, вбив сломанные кости нежити в землю и накрыв их телом шурда. Короткая, но на редкость ожесточенная схватка завершилась. Стирая ладонью кровь с уже затянувшейся раны на левой руке, я смотрел на трясущихся поодаль гоблинов.
Безобидный народец с совершенной памятью и отсутствием амбиций. Все их мечтания сосредоточены на простейших вещах — рожать детей, копить припасы, чтобы, не голодая прожить суровую зиму. А затем снова пройти годовой круговорот тем же путем, усердно пополняя запасы еды и увеличивая число новых жизней… и снова… и снова… Прекраснейшие качества и стремления для тех, кому суждено жить в таком месте как Дикие Земли. Создания со столь высокими и одновременно приземленными душевными качествами не должны умирать. Они должны процветать и плодиться. И раз уж они не могут жить своим умом — надо найти тех, кто подскажет гоблинам правильные решения…
Моя рука с зажатым в ней окровавленным тесаком вытянулась и указала на юго-восток. Далеко вдали виднелись темнеющие холмы и зеленеющие леса. Еще дальше лежала река Элирна, потом шли долины и рощи, затем начинались новые холмы …
— В той стороне, далеко отсюда, есть высокая гранитная скала — произнес я так громко, что меня услышал каждый из четырех десятков несчастных гоблинов лишившихся хозяев — Скала стоит посреди холмистой долины. Имя той скалы — Подкова. Ее видно издалека, она поднимается к небесам. В скале есть ущелье ведущее вглубь. И там, в самом сердце горы, находится огражденное стеной поселение добрых людей и гномов. Они защищают слабых. Уважают сильных. Они бесстрашно дают отпор любому, кто посмеет посягнуть на их жизни и добро. Они сильнее шурдов! Они друзья белых сгархов! Там уже живут гоблины, что не знают притеснения, не ведают избиения, освобождены от страха и рабского ига.
Обведя взглядом внимательно слушающих гоблинов, я продолжил:
— Идите к скале Подкова, маленький народец! Следуйте лесами и оврагами, избегайте врагов, будьте настороже, не жгите в пути костров, дружно помогайте ослабевшим, отбивайтесь от зверей и упорно продолжайте свой путь. Шагайте до тех пор, пока не преодолеете ущелье и не упретесь в высокую стену. Там терпеливо ожидайте. А как окликнут вас — дайте правдивый и полный ответ на каждый заданный вопрос. И не забудьте сказать, что послал вас барон Корис Ван Исер. А если спросят вас — зачем пожаловали? — скажите им смело: мы хотим жить с вами, помогать во всем и ждать помощи от всех. Хотим без страха растить детей, зная при этом, что им суждена пусть тяжелая, но свободная доля и жизнь на равных с любым из прочих, будь он человек, гном или гоблин. Скажите так и ожидайте ответа от них.
Снова тишина повисла над берегом …
— Я все сказал и больше мне нечего добавить. Разве что последнее предупреждение — по следу моему идут враги лютые и нежить голодная. Скоро они появятся. Останетесь здесь — разорвут вас в клочья. Уходите прочь и поспешайте.
Переглянувшиеся гоблины чуть постояли в нерешительной и непривычной для них задумчивости, затем пришли в движение. Обходя меня и лежащие в грязи трупы, они медленно собирались в ручейки, что затем перетекли в тонкую речку уносящую свои «воды» прочь от Мертвого озера. Гоблины шли на юго-восток, направляясь в сторону указанную лезвием каменного тесака. С собой они несли скудные пожитки, кое-какое оружие, завернутых в шкуры детей. Гоблины ступали бесшумно, вскоре последний из них бесследно растворился в искореженных зарослях деревьев. На берегу остался лишь я… и мертвые тела…
Перешагнув через тело старого шурда остекленевшими глазами смотрящего в далекое синее небо, я направился к воде. Там, у самой кромки берега, находилось несколько неказистых небольших плотов наполовину вытащенных на берег. Мне не потребовалось много времени, чтобы выбрать самый крепкий из них и столкнуть его в воду, что с плеском облизнула мои ноги и отступила — мне показалось, что соленая жижа попробовала меня на вкус и сейчас задумалась над тем, почему я так ей знаком. Да, ты уже убивала меня однажды, уже врывалась в мои горящие огнем легкие, лишая воздуха и надежды на новый вдох. Не трогай меня озеро смерти. Ведь сегодня я не с пустыми руками — я принес тебе щедрые дары. Вскоре дары прибудут и сами войдут в твои воды…
Старый шест набух от воды, гнулся в руках, норовя выскользнуть. Его прочности хватило, чтобы оттолкнуть плот и направить к мрачному жертвенному зиккурату. У меня еще было время в запасе. Но я не собирался проводить его в воспоминаниях. Нет. Я проведу плот мимо каменной пирамиды. Я держал курс к торчащим из воды остаткам зданий находящих на удалении от берега и на большой глубине.
Они не заставили себя ждать. Звери избегали здешних мест. Тут нет пропитания и нет годной для питья воды. Изредка налетающий ветер лениво гнал по воде мелкие волны, да ворошил гнилые ветки на берегу. И это все движение поблизости. Поэтому, несмотря на большое расстояние, я сразу заметил быстро двигающихся всадников и гротескные очертания кентавров. Погоня мчалась по моему следу. Я знал, что их задержало до этого — широкая мелкая река, которую я пересек вброд. Нежить себе подобной вольности с текущей водой позволить не могла. Им пришлось искать способ переправиться посуху.
Я не прятался. Стоял на покачивающемся плоту в полный рост, размалывая зубами последний кусок вяленого мяса. Меня хорошо видно на озерной глади. Если не заметят — мне придется помахать шестом с привязанной к нему рваной рубахой.
Но не пришлось — скачущий Истогвий резко осадил коня, всадник замер в угрюмой неподвижности, следом остановились и прочие. Что ж… вот он я. Никуда не прячусь. Не убегаю. Стою и спокойно жду врага. Теперь ваш черед сделать свой ход.
От берега меня отделяло расстояние в два полета стрелы. Мои силы не безграничны и я не желал собирать в своем теле вражеские стрелы, превращаясь в подушечку для игл. Когда они приблизятся, им ничто не помешает стрелять, но я кое-что приготовил на этот случай. Пусть стреляют — даже если попадут, я буду рад потерпеть боль от глубокой раны. Ведь к тому времени мои противники окажутся не на земной тверди, а на озерной глади.
Я смотрел только на Истогвия. Как ты поступишь? Сам пойдешь ко мне? Пошлешь дочь? Отправишь нежить? Или оставшихся двух ниргалов? Кто именно будет отправлен твоей волей на первую битву с жертвой вдруг переставшей убегать и решившей дать последний бой?
Не дочь. В этом я был уверен. Первой пойдет не дочь.