С перепуганным визгом из темного тупика метнулось несколько закутанных в вонючее тряпье фигур. Пара женщин и трое детишек. Мужчины Угхуров не выжили? Или до сих пор в походе Тариса? Я взмахнул каменным тесаком, бесстрастно отнимая жизнь шурдов. Древнее оружие радостно взвыло, пронзая грязную серую кожу врагов. Все закончилось быстро — на каждую жертву по одному удару. А затем мы пошли дальше — после того как хихикающий и раскачивающийся подобно гнилой ветке на ветру Старый Шлеп нанес несколько стегающих ударов палкой по замершим в лужах крови трупам. Шурды, как и гоблины не забывают ничего и никогда. Старик прожил долгую и тяжелую жизнь, наполненную частыми обидами — и каждую обиду он запомнил накрепко, выпестовал ее в своей темной душе, бережно нанизал их на нить мести. И сейчас настало время срывать бусины… Наши с ним цели удивительно совпали…
— А вот крысеныши из нижних коридоров! Жадные! Жадные! Жадные! Притащили как-то чуть подгнившую оленью тушу. Запах с-сладостный такой! Я им — хотя бы копыто поглодать дайте… а мне в ответ удар в грудь. Сильный удар! Кашлял я несколько лет. Ох… хороший у тебя удар, чужак. Голова так и покатилась… А вон в тех боковых проходах обитает одна большая семья. Они себе заняли большую комнату, где раньше жили младшие поводыри. А меня не пус-стили…
Следуя его указаниям, я послушно сворачиваю и спустя пару десятков шагов мы действительно попадаем в большую задымленную комнату. В углах жмутся старые щурящиеся шурды, мне в плечо вонзается стрела, от еще двух я уворачиваюсь и первым делом убиваю трех неумелых лучников. Одного тесаком, остальных просто «выпиваю». На склизкий чавкающий пол падают трупы, вновь брызжет кровь, своим медным сильным запахом разбавляя стоящую здесь немилосердную вонь. Я взмахиваю тесаком как косарь во время жатвы. И срезанные «стебли» падают и падают к моим ногам. Раскачивающийся в дымном сумраке Старый Шлеп не скрывает своего ликования, он пытается пританцовывать, кружится, размахивая палкой и рваными одеяниями из шкур.
— Дальше, чужак! Идем дальше! Впереди еще много мерзких душонок! Ох! Твой удар вспорол ему грудь! Сердце! Можно я возьму себе сердце?
Запах крови сводит Шлепа с ума, он неотрывно смотрит на развороченную тесаком грудь сородича. Я киваю, и костлявый старик бросается на рану подобно ворчащему склирсу. Я выхожу, и вскоре поводырь меня догоняет, довольно чавкая и облизывая покрасневшие пальцы.
— А теперь по этим ступеням! Там тебя ждет обильная добыча! Не меньше трех десятков мелких крысенышей, что недавно пытались меня убить и сожрать! Крыс-сята! Мерзкие крыс-сята! Их них выросли бы хорошие воины! Они из одного старого рода. С-самого первого рода, с-созданного Тарисом! Они и выглядят иначе! Ты только взгляни, чужак!
Слова Шлепа приводят меня в большой зал. Здесь на удивление чисто. Это сразу бросается в глаза. А затем на меня бросается множеством молодых шурдов, в меня летит десяток жужжащих шипов и стрел. Я успеваю пригнуться и прикрыться подхваченной с пола шкурой, в которой застревает большая часть смертоносных посланцев. А затем начинается короткая, но ожесточенная свалка, где я уподобляюсь мяснику среди стада быстрого волчьего молодняка еще не вошедшего в силу. Меня несколько раз ранят, чей-то меткий удар глубоко распарывает мою культю, я истекаю кровью. Но быстро восполняю потери, забирая чужую жизненную силу. И культя мгновенно затягивается молодой розовой кожей, на глазах удлиняется почти до запястья. Вскоре я вновь стану двуруким.
— Ты прав, старик — после боя удивленно нарушил я свое долгое молчание — Они другие… неужто ему удалось? Замысел оправдался спустя два столетия?
Атаковавшие меня шурды выглядели иначе. Никакого корявого телосложения и уродливых лиц. Фигуры ладные, почти все пальцы на месте, спины прямые, большие глаза и широкие ноздри. Новое поколение, вся эта шурдская семья была непохожа на обычных гоблинов, но и не походила на обычных шурдов. В чем-то эти детишки были даже красивы. А проживи они еще десяток лет и обзаведись собственными детьми — от так же выглядящих отцов и матерей — возможно на свет появились бы совсем иные шурды. Страшные шурды. Быстрые, сильные, выносливые, умные и никогда ничего не забывающие. Меня невольно пробрала дрожь, когда я представил десяток тысяч таких созданий, обживающих Дикие Земли — на это понадобилось бы чуть больше ста лет, если плодовитость шурдских самок не упадет и эти положительные изменения закрепятся в поколениях.
Тарис был прав, когда калечил несчастных гоблинов и напитывал их темной магией? Этот глупый принц все-таки сумел создать самую настоящую новую расу, сильную и жестокую, способную на многое?
Если и так, то я сломал его двухсотлетнюю затею. Когда я уходил, на полу валялась изрезанная кровавая тряпка бывшая моей еще недавно столь чистой рубашкой, а прямо за ней — десятки шурдят навсегда замерших в мертвой недвижимости. Нет уж, твари. Вам не вырасти! Вам не отрастить клыки! И не явиться потом с оружием к нашему поселению!
— Есть ли еще такие, Шлеп? — вопросил я, опуская в протянутую ко мне дрожащую ладонь еще горячее молодое шурдское сердце — Полакомься, восстанови силы.
— Есть! Есть! — прочавкал тот, вгрызаясь в податливую и брызжущую кровью плоть — Есть! Немного, но есть!
— И хорошо, что немного — едва заметно улыбнулся я — Самый первый род, да?
— Да! Ты убил самых лучших! Молодую здоровую поросль! И я рад! Рад! Ведь мерзкие крыс-сята считали меня старым уродцем, ходячей закус-ской! Я вряд ли пережил бы эту ночь… либо с-смерть от клыков с-склирсов, либо с-смерть от рук потомков… в них есть и моя кровь!
— Ты тоже из первого рода?
— Боковая ветвь… дальняя… умершая… мне не дали с-самку! Не дали! А я просил! Ведь и я с-сражался! Почему они не дали мне продолжить род? Нам вот сюда, чужак. Пригни голову. Ты высок. А с-своды здесь низкие… впереди тебя ждет новая кровавая тризна…
Так и мы шагали по городу шурдов. Я со старательностью и тщательностью довершал начатое Тарисом дело — вырезал здесь все живое. Комната за комнатой, тупик за тупиком, нора за норой. Старый Шлеп знал свое дело. Его совершенная память единственное, что не подводило в его дряхлом теле. Подпитанный мясом сородичей, с выпяченным бурчащим животом, опирающийся на палку, старик не знал усталости, он не отставал от меня ни на шаг, указывая и указывая новые укрытия шурдских стариков и молодняка. Он же показал мне в каком месте можно обрушить растрескавшийся потолок в одном из коридоров, чтобы отрезать путь бегства из части подземного города.
Сначала счет моих жертв подобрался к сотне, а затем и преодолел ее. Шурды оказались весьма умны. И далеко не все из них присоединились к Тарису. Мне повстречались не только дети и старики — попадались на пути и взрослые шурды, не пожелавшие почтить повиновением своего ожившего бога. Но они же как правило оказывались достаточно умны, чтобы не пытаться вступить со мной в бой. И старались скрыться. Но я никому не позволил уйти. Я убил даже привязанных в одном углов пару склирсов, размозжив им головы. Все живое внутри этих затхлых стен должно умереть.
Долгие часы я провел внутри скалы. Никак не могущий насытиться Шлеп сопровождал меня подобно верному брехливому псу, что только лает, но не кусает. Шлеп знал много. Очень много. Когда он уставал изливать свои старые обиды, то переключался на историю, про кою рассказывал так легко и подробно, будто сам был свидетелем тех событий. Будь у меня такое желание, я бы что-нибудь запомнил из его рассказов. Но желания не было. Я все пропускал мимо ушей. Меня интересовали только те слова, что указывали на новый проход, ведущей к новым жертвам. И не было такой лазейки или крысиного лаза, про который не ведал Старый Шлеп проживший здесь всю свою долгую жизнь. Он указал их мне все до единого. Что как не сам злой рок во плоти встретился мне у входа в город шурдов? Страшный рок довлеющий над расой шурдов… и сегодня его меч опустился…
Начавший задыхаться, тяжело опирающийся на палку, широко расставив изуродованные жестоким морозом ступни, поддерживая свободной рукой отвисающий живот, Старый Шлеп хрипло дышал, со странным благоговением смотря на очередной проход, откуда вырывались клубы не дыма, а вонючего желтоватого пара. Со стен обильно стекала вода, собираясь в лужи на полу. Хлюпало, булькало, чавкало. Пар клубился вокруг нас призрачным маревом, вызывая невольную настороженность. Непростое здесь место…
Зацепившись взглядом, я «посмотрел» на живот Шлепа внимательнее. Что-то не так с жизненной силой в его животе. Кажется, старик сожрал слишком много пищи. Тяжелого сырого мяса. И это после долгой жизни впроголодь. Его тело не справилось со столь обильным потоком пищи. Вряд ли старый шурд переживет свое пиршество… и судя по умному морщинистому лицу Шлепа, он это понимал. Однако незаметно, что его как-то трогала собственная незавидная участь. Он смотрел только на окутанный паром проход. И не оборачивался на уже пройденный нами путь. И правильно делал. Ведь за нами никого. Мы прошлись по городу шурдов как сама смерть.
— Нерожденный… долгие-долгие годы нами правил Нерожденный, что никогда не покидал с-своих покоев. Он плескался в заполненной горячей водой яме, соединенный священными неразделимыми узами жизни со с-своей матерью пребывающей в вечном с-сне… Он был могуч! Очень умен! Умел! Но и он не с-сумел уцелеть после явления с-самого Тарис-са… Быть может то и был наш закат?
— Кто знает — пожал я плечами — Кто знает… А кто сейчас в том зале? Новый правитель шурдов? Король под горой? Властелин вонючих испарений?
— Метко с-сказано, чужак! — забулькал от восторга Шлеп, оправдывая свое имя и что есть сил шлепая себя ладонью по трясущемуся бедру — Метко! И да — там тот, кто занял это ме-сто силой. А вместе с ним его бойцы. Не больше дес-сятка. Но они сильны! И с ними костяные пауки! Не меньше пяти!
— Будь здесь — велел я и шагнул в объятия зловонного пара, что с радостью поглотил меня — Я призову тебя.