Привратники спешили.
Время заслужить прощение и снова доказать, что они приносят наибольшую пользу Святой Церкви.
Их ждала Угрюмая Твердь — старая покинутая крепость гномьей постройки, стоящая посреди равнины покрытой множеством оплывших и заросших могильных курганов. Вскоре над цитаделью вновь взовьется гордо реющий имперский флаг. Вернее — два флага. Еще один повиснет чуть в стороне, в размерах будет куда скромнее, в цвете белый, с хорошо заметным зеленым рисунком цветка Раймены и почти незаметным изображением дверного ключа в левом правом углу. Оба флага, бережно свернутые, лежали в крепком и надежно запертом сундуке, где ждали своего скорого часа.
Там же, в богато золоченной шкатулке изнутри выстланной алым бархатом, лежал аккуратно свернутый и перевязанный лазурной тесьмой свиток. Несмотря на столь солидный вид, свиток не более чем отличная копия с подлинника, написанного высочайшей коронованной особой. Указ. И указ короткий.
«Повелеваю возвернуть в состав Великой Империи некогда оставленные Западные Провинции».
И подпись нового правителя, чье имя народная молва уже успела накрепко связать с пролитыми реками крови. И при этом нового правителя воспевали. Ибо кровь лилась дворянская, а не народная. Простой люд никто не трогал. Более того — им впервые снизили налоги, дав продохнуть крестьянам и ремесленникам. И коли крестьянская жена теперь может дать детям не только темный хлеб, но и вареную курицу, а порой и кусочек свиного окорока, коли усталый после работы в поле крестьянский муж может позволить себе кружку хмельного эля, то никто из них и не задумается о мятежных дворянах, что сейчас уподобились загнанным волкам. Пусть бегут! Пусть! Новый король хорошо начал! Вымел сор из страны! Снизил налог неподъемный! А теперь и святош разленившихся наконец-то заставил что-то делать и погнал их за Пограничную Стены, дабы слуги Создателя Милостивого за дело взялись! А то ишь привыкли вино церковное в монастырях попивать, да монахов по крестьянским дворам гонять за пожертвованиями! Пусть! Пусть скачут белоплащники!
Да и забыли уже крестьяне и про дворян, и про Церковь. Ведь вести вон какие по селам и деревням ходят! Люди королевские по дворам даже рыщут, на каждом перекрестке весть ту зачитывают охрипшими от ора голосами.
В поселенцы набирают! Отрядами по триста душ самое малое. На поселение в Западные Провинции! И каждой семье — большой земельный надел! А также несколько голов крупного скота, десяток мелкого и по полста птичьего молодняка. С кормами! А с каждым таким отрядом — десяток монахов и один священник отправляется. И защиту обещают — про патрули конные глашатай кричит, да не забывает добавить, что патрульный отряд числом немалый, а к нему и боевой волшебник прикреплен будет! Такая сила от любой нечисти защитит!
С такими вестями уже и не до пересудов о мятежниках. К темному их! Тут вона какие дела…
Задумался простой люд. Особенно тот что победнее. Очень уж многого обещают. И не когда-нибудь — а сразу! Вот тебе коровы, а вот тебе и козы. И клетки с цыплятами и утятами. И налоги! Никаких налогов сроком на пять лет! Все заработанное — себе в мошну положишь, ни с кем делиться не придется. За пять лет немало накопить можно, если усердно работать. На ноги поднимешься, детей вырастишь, хозяйство наладишь.
Шепчутся крестьяне, шепчутся. А кое-где уже и сбивается народ в десятки и дюжины, договаривается. Заманчиво, очень уж заманчиво. Как тут устоять?…
И последняя удивительная весть частенько обсуждалась на каждом постоялом дворе и в каждом трактире.
Высочайшим указом король запретил отныне и впредь называть те земли «Дикими».
Отныне и впредь — это снова Западные Провинции, законная часть Империи.
Еще одно столкновение произошло в десятках лиг к северу от угрюмой огромной скалы Подкова, неподалеку от широкой реки с ревом несущей мутные весенние воды к высокому водопаду в облаках водной пыли уходящему под землю и пропадающему там бесследно. Ни один глупец не осмелится последовать за падающей водой и посмотреть, куда он приведет. Разве что отчаянному смельчаку или полному глупцу придет такое в голову…
Но до водопада никому не было дела. Его едва слышимый на расстоянии рев не интересовал совершенно никого. Стоящие друг против друга люди замерли в неподвижности. Они выжидали, с трудом сохраняя спокойное выражение лиц.
С одной стороны огромный конный отряд ощетинившийся копьями и флагами. С другой — горстка людей в бедных монашеских одеяниях, числом не больше пяти, держащих в поводу лошадей. Стоящие друг против друга воины и монахи напряжены. И это выглядит зело странно, ведь воинов куда больше чем монахов, случись сейчас схватка и судьба священнослужителей предрешена. Но воины на пределе, по их мокрым от пота лицам хорошо заметно, что их обуревает страх. И не самой смерти боятся умудренные боями и годами службы много повидавшие ветераны. Нет. Они боятся э т о й смерти. Ведь одно дело получить удар мечом и пасть от него. И совсем другое вспыхнуть как факел и с воющим криком закружиться в ужасной агонии…
Между монахами и воинами не больше двадцати шагов. И точно посередине стоят друг против друга еще две фигуры. Алая и черная. Оба они стары. Примерно одного возраста. Один полностью сед и худощав. Другой сумел сохранить черный цвет нескольких прядей. Два изборожденных морщинами лица смотрят друг на друга с мрачной угрюмостью непримиримой застарелой вражды. Тут встретились не два друга. Тут столкнулись лютые враги, ненавидящие друг друга столь сильно, что от яростной силы их ненависти вокруг плавится земля. Обширный круг земли вокруг двух старцев почернел и дымится, редкие шипящие языки огня то и дело прорываются наружу. Еще немного и под их ногами разверзнется огнедышащий вулкан!
Этого и страшились закаленные войнами ветераны — прорыва огненной геенны. Чуть в стороне дымилась широкая и длинная черная полоса.
— Императорский приказ превыше всего!
— Нет ничего превыше воли Создателя нашего.
— Не время полагаться лишь на его туманную милость! Ты все же столь же упрям, неотесанная деревенщина! — жестоко обожженные губы боевого мага в алом плаще кривятся в нарочито брезгливой усмешке — Попробуй хоть раз уповать только на собственные силы!
— Я пробовал… раньше — спокойно ответил седой старик в белом балахоне перевязанным красным поясом, скользя ленивым взглядом по бугристой от старых ожогов щеке собеседника.
— Ты победил чудом! Я был ослеплен бешенством и горем! Действовал необдуманно! И ты воспользовался этим! Но я оправился от ран! Но не стал исцелять лицо. Оставил его таким. И каждый день, глядя на свое отражение, я вспоминал тебя! Я отточил свое мастерство! Приготовился к новой схватке! И тут… дошла весть что твой дар запечатан. Ты стал бессильным святошей впавшем в отчаянии и только и могущем что убивать разную погань, а между делом стенать и грызть землю от осознания своей никчемности. Ты сжег ее заживо! Заживо! И ее, и свое еще нерожденное дитя! Ты убил мою кузину! Когда я узнал, что ты больше не обладаешь талантом к огненной стихии, то впал в отчаяние! — ведь отныне я не мог вызвать тебя на магический поединок. Что ж… я прихватил пару мечей и собрался послать тебе вызов на поединок стали. Но тут мне поведали, что ты стал священником… и убей я тебя — меня ждал бы святой суд за пролитие крови духовного лица. Трус!
— Я бежал не от тебя, Гарон.
— Лучше бы ты так и остался в своей клятой деревне!
— Видит Создатель — я мыслю также. Лучше бы я никогда не покидал пределов родного селения… быть пахарем — что за счастливая доля…
— Если бы не королевский приказ, я бы уже сжег тебя на медленном огне! Точно также, как ты поступил с ней! — в ярости выплюнул Гарон — Детоубийца! Убийца родичей! Убийца жены! Душегуб! Вот тебе мои слова, никчемыш Флатис! Ты и я — мы встретимся в последней схватке. По всем правилам чести. На ровном поле. Без свидетелей. Без пощады. Оттуда уйдет только один. И если ты откажешься — я просто сожгу тебя. Здесь Дикие Земли. Гиблые места… пропажа одного святоши не опечалит никого. Ведь ты один как перст! Ведь ты обратил свое будущее в пепел…
Седой старик не ответил ничего. Повернув голову, он слепо всмотрелся в далекий горизонт и промолчал.
— Мы встретимся снова! — повторил Гарон — Как только будет выполнено высочайшее императорское повеление! — повернувшись, отбросив полу алого плаща, он громко крикнул, обращаясь к своим воинам — По коням! Этот священник укажет нам путь к Тарису Некроманту!
Глава шестаяСтолкновение судеб
Здесь мне бывать еще не приходилось.
Да и мало кому здесь довелось побывать в последние столетия.
Слишком уж гиблые здесь места. Исковерканные и больные, опасные и темные, жуткие и мерзкие, даже невыносимые для обычных путников. Странные здесь места… я никак не мог понять, куда именно занесло меня мое путешествие.
Покинув разоренный город шурдов, я двинулся на юг, двигаясь достаточно быстро, порой переходя на легкий стремительный бег. За время изнуряющей многодневной погони от Истогвия, я научился двигаться по дикой местности. И теперь это умение пригодилось. Я сбегал по склонам глубоких оврагов и поднимался на вершины высоких холмов, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Я нырял в дубравы и ельники, двигаясь между деревьев подобно ловкому зверю. Я перепрыгивал ручьи и переплывал речушки, дважды переплыл переполненные рыбой озера, подолгу зависая в воде и наблюдая как с озерного дна бьют бурлящие ключи.
Вскоре я остался почти без одежды — она окончательно истрепалась и изорвалась за последние дни. Жалкие лохмотья нельзя было назвать даже нищенским рубищем. Становящееся все сильнее солнце превратило мою кожу в золотую бронзу. Волосы и борода отросли так сильно, что я мало походил на себя прежнего. Дикое существо, молчаливое и расслабленное, смутно помнящее о какой-то важной цели… Осталось ли во мне хоть что-то человеческое?