Света чувствовала, что она словно в лифте погружается в глубинные уровни своего разума.
– Три, два, один, уровень Альфа, – проговорила Лихова. – Теперь открывай дверь.
Света видела себя открывающей дверь лифта и ступающей на прекрасный зеленый луг, окаймленный деревьями, сплошь усыпанными бело-розовыми цветами. Воздух был теплый. Ласковый, игривый ветерок проносился над лугом.
Света увидела приближающуюся к ней девушку, молоденькую, красивую, с вьющимися золотыми волосами, в сияющем белизной длинном платье. Ее лицо светилось счастьем. Она дружески распахнула объятия.
– Здравствуй! – радостно сказала Света.
– Здравствуй! – ответила девушка чудесным мелодичным голосом, окончательно очаровавшим Свету.
– Ты пришла за мной?
Золотоволосая красавица взяла руки Светы и заглянула ей в глаза своими огромными очами, в которых светились дружелюбие и понимание.
– Да. Меня зовут Людмила. Я буду учить тебя.
Света удивленно смотрела на Людмилу.
– Ты выглядишь такой молодой! И ты уже жила прежде?
– Сотни раз. Но каждая жизнь – это только шаг вперед. Я покажу тебе дорогу.
– О! Я хочу научиться! – самозабвенно воскликнула Света. – Я хочу пойти за тобой!
Безобразный черный демон охватил сзади ее голову, его острые когти впились в ее череп, проникнув глубоко в мозг. Он склонился над ней и сладострастно шептал, погружаясь в ее сознание: «Пойдем. Следуй за мной. Я представлю тебя другим, которые воскресли задолго до меня».
– С радостью, – ответила Света.
Лихова и Саша, довольные, улыбнулись друг другу.
Услышав звон колокольчика над входной дверью, Фома Николаевич Бортянников, ответственный редактор «Вечернего Прахова». Этот день был самым беспокойным и трудным из всех, которые он пережил за годы работы в газете.
Фома давно уже просто изнемогал от вопросов, на которые некому было ответить.
– Миша, ну где ты был, и куда девалась Вера? Номер еще не вышел из типографии!
– Где Карина? – бросил Михаил в ответ, и Фома обратил наконец внимание на его изможденный вид.
– Ее нет. Она была с утра, потом ушла Вера, за ней она, а я кручусь тут один целый день!
С силой толкнув дверь, Михаил влетел в свой кабинет и сразу же выдвинул ящик стола – в нем ничего не было.
Михаил опустился на стул с побелевшим, как мел, лицом и взъерошенными волосами. Он сидел неподвижно, обхватив голову руками, и глубоко дышал, стараясь собраться с мыслями и успокоиться.
– Позвони в больницу, – наконец проговорил он слабым сдавленным голосом, вовсе не похожим на обычный голос Михаила Каганова.
– Куда… в больницу? – Фоме стало совсем плохо.
– Спроси, как дела у Веры.
Фома смотрел на начальника, одновременно пытаясь набрать номер. Миша прислонился к притолоке. Он чувствовал себя совершенно беспомощным.
– Э… у Веры сломано ребро, они перевязали раны… но других серьезных повреждений нет. Кто-то пригнал ее машину из Хлебово, и она поехала на ней домой. Сейчас она, должно быть, уже дома.
– Мне … мне необходимо уйти.
– Миша… – Фома боялся сказать что-нибудь не так. – Это… все так ужасно.
Михаил, согнувшись, все еще сидел за столом.
Фома по-прежнему ничего не мог понять.
– Миш, что с номером? Выйдет сегодня газета или нет? Мы отправили материал вовремя, я не понимаю…
– Они не будут печатать, – сухо ответил Михаил.
– Что? Почему не будут?
Каганов, покачав головой, уронил ее на стол и некоторое время оставался совершенно неподвижным. Потом он со вздохом посмотрел на Фому.
– Ты можешь быть свободен на сегодня. Дай мне прийти в себя, тогда я позвоню, идет?
– Ладно.
Зазвонил телефон и Михаил схватил трубку.
– «Вечерний Прахов».
– Михаил?
– Да…
– Это Эдуард Панов.
О! Слава Богу, он жив! Михаил чувствовал, как у него запершило в горле, он был готов расплакаться.
– Эдуард, с вами все в порядке?
– Нет, у меня неприятности. Михаил, мы только что вернулись, кто-то разорил весь дом. Тут настоящий погром!
– Что с Анастасией?
– Она в отчаянии. Я тоже.
– Нам всем досталось. Они крепко ударили, сразу по всем.
– Что произошло?
Михаил выложил ему все. Самое трудное было – сказать, что его друг, которого, как и самого Эдуарда, вышвырнули за борт, его друг Анатолий Хромов мертв. Панов молчал.
– Михаил, – произнес наконец Панов, – нам лучше всего исчезнуть. Лучше всего – уехать отсюда и никогда не возвращаться.
– Куда? – спросил Каганов. – Вы уже удрали однажды, не так ли? Пока вы живы, вам придется жить с этим грузом, и они об этом знают.
– Неужели никто из нас ничего не может сделать?
– У вас есть друзья! Государственный прокурор, например.
– Я тебе уже сказал, что не могу пойти к Илье Матилову только со своими догадками. Здесь одной дружбы мало. Мне нужны доказательства, документы.
Михаил посмотрел вниз, на пустую коробку.
– Я вам их достану, Эдуард. Так или иначе, но я найду то, что можно показать тем, кто захочет нас выслушать.
– Мы с Настасьей собираемся скрыться, и я советую тебе поступить так же. Здесь нам нельзя оставаться.
– Как я вас найду?
– Я не хочу говорить по телефону. Жди, пока тебе не позвонят из прокуратуры от Ильи Матилова. Я свяжусь с тобой через него. Только таким образом я смогу тебе помочь.
– А если меня не будет здесь, если я уеду из города или умру, то свяжись с Аликом Ломакиным из газеты «Аргументы и факты». Я постараюсь держать его в курсе дел.
– Хорошо. Мы с тобой обязательно встретимся.
– Будем молиться, чтобы так оно и было.
Михаил положил трубку, как следует запер все двери и отправился домой.
Вера лежала на диване с неудобной повязкой на ребрах и желала только одного: услышать телефонный звонок. Она уже пыталась подняться, в голове стучало, тело болело, но ей нестерпимо хотелось, чтобы кто-нибудь позвонил. Что происходило за стенами ее квартиры? Она несколько раз звонила в редакцию «Вечернего Прахова», но там никого не было. В конце концов она набрала домашний номер Михаила, но и там никто не отвечал.
Наконец-то! Телефон проснулся. Вера схватила трубку, как сова хватает мышь.
– Алло?
– Вера Караваева?
– Кирилл?
– Да… – Парень был возбужден и сильно нервничал. – Привет, я здорово напуган! Я звоню из дома. Кто-то побывал здесь и изломал все у меня в квартире!
– Будь осторожен, думай, что ты говоришь, Кирилл. То, что мы слышали, будто наши телефоны прослушивают, вероятно, правда. Твой наверняка тоже.
Вершилов долго не отвечал, потом от страха почти закричал:
– Да, я только что разговаривал, ты сама знаешь с кем! Думаешь, они слышали наш разговор?
– Я не знаю. Но мы должны быть осторожны.
– Сама знаешь кто сказала, что у нее есть доказательства, и все летит к чертям. Она собирается удрать оттуда.
Вера оборвала его:
– Не говори больше ничего. Лучше, если мы встретимся с глазу на глаз. Где мы можем увидеться?
– Мост через Каменку, недалеко от Хлебово. Знаешь где это?
– Знаю.
– Да, этот. Там есть поворот направо, сразу как съезжаешь с северного конца моста. Я буду там… скажем, в семь часов?
– Я приеду.
– Хорошо. Тогда до встречи.
Вера немедля набрала номер «Вечернего Прахова». Никакого ответа. Она позвонила Михаилу домой.
Телефон на кухне Кагановых звонил и звонил, но Виолетта и Михаил сидели за кухонным столом не шевелясь, пока он не умолк.
У нее дрожали руки. Она старалась сдерживаться, глядя на мужа полными слез глазами.
– У телефона потрясающая способность приносить худые вести, – с грустной иронией заметила она, опуская глаза.
Михаил чувствовал, что в голове у него оглушительно пусто. Он не находил, что ответить.
– Когда произошел этот разговор?
– Утром.
– И ты не знаешь, кто звонил?
Виолетта сделала глубокий вдох, пытаясь совладать со своими чувствами.
– Кто бы это ни был, он знал о нас с тобой практически все, и о Свете тоже. Он все учел, и это не было шуткой. Его доводы… были очень убедительными.
– Они хотят меня запугать. Виолетта! Они отобрали у меня газету, пытаются отобрать квартиру и теперь хотят разрушить мою семью. Между мной и Верой ничего нет и никогда не было.
– Я знаю, – опять сказала Виолетта. Она остановилась, стараясь собраться с силами, чтобы продолжить разговор. – Миша, ты мой муж, и если я тебя когда-нибудь потеряю, я знаю, что мне не найти никого лучше тебя.
Голос у нее дрогнул, и на кухне воцарилась тишина. Михаил не знал, что ответить. Виолетта с трудом сдержала слезы и, овладев собой, продолжала говорить:
– Мы с тобой договорились, что все будет иначе, когда мы уедем из Москвы: твоя работа будет спокойнее, ты будешь уделять семье больше времени, и мы, все трое, постараемся лучше понять друг друга, чтобы наладить нашу семейную жизнь… У тебя есть другая любовь, Михаил, твоя газета, и я право, не знаю, могу ли я с ней соперничать.
Михаил знал, что никогда не сумеет объяснить ей всего.
– Виолетта, ты даже не подозреваешь, насколько это все серьезно.
Она покачала головой, не желая ничего слушать.
– Миша, я не хочу сравнивать, но мы со Светой оказались на последнем месте в твоем списке дел. Мы страдаем, об остальном я не хочу и говорить.
– Это именно то, чего они хотели добиться!
– И им это удалось! – резко оборвала его Виолетта. – Но не старайся перекладывать вину на других, если не можешь сдержать своих обещаний. Ты целиком и полностью виноват в том, что не выполнил данных своей семье обещаний.
– Виолетта, но я не просил, чтобы мне это навязывали, я не хотел, чтобы так случилось. Когда все кончится…
– Это закончится сейчас! – Эти слова заставили Михаила замолчать. – Я должна уйти.
Михаил был настолько обессилен, что не мог ничего возразить. Он не мог даже думать в эту минуту. Единственное, что он мог, – глядеть жене в глаза, предоставив ей возможность говорить и делать все, что она решила.