– Спокойно, девочка! Кое-что мы должны с тобой выяснить.
– О-о-о! – продолжала ныть Карина. Вдруг она обвила шею Михаила руками, как испуганный ребенок, и прижалась к его груди. – Я думала, что это воры! Как я рада, что это ты, Михаил. Мне нужна помощь!
– А нам нужен ответ! – съязвил Михаил, не замечая ее слез. Он сел на стул Алены. – Садись и прибереги свои слезы для какой-нибудь мелодрамы.
Она снова заплакала, собираясь с силами, чтобы сказать что-то.
– Меня изнасиловали!
Карина упала на пол, безудержно рыдая.
У Веры внутри все кипело.
– Как тебе нравится мой вид, Карина? Интересно, ведь, кроме тебя, никто не знал, что я собираюсь встретиться с Кириллом Вершиловым. Это ты послала мне вдогонку бандита, который меня так отделал?
Карина все еще лежала на полу и рыдала, не говоря ни слова.
Михаил схватил ее за плечи и поднял с пола.
– Давай-ка вставай!
Он сразу же заметил у нее под рукой на полу кнопку сигнализации. В эту же секунду послышался стук входной двери и крик:
– Не двигаться! Милиция!
Карина больше не размазывала по лицу слезы. Теперь она ухмылялась. Михаил поднял руки, Вера сделала то же самое. Карина, отскочив, спряталась за спинами двух милиционеров, вошедших в помещение. Их пистолеты были направлены на «грабителей».
– Твои друзья? – кивнул Михаил. В ответ Карина лишь злобно улыбнулась. Через некоторое время не замедлил явиться и сам Буркин, в куртке наброшенной прямо поверх ночного халата, поднятый прямо с постели.
– Что тут происходит? – спросил он и тут заметил Михаила. – Что?! Но кто же это? – Он хихикнул, подошел к Михаилу, покачал головой и показал все свои крупные зубы. – Я не могу поверить! Просто невероятно! – Он перевел взгляд на Веру. – Вера Караваева? И вы тут?
Девушка не нашлась, что ответить, а расстояние между ними было слишком велико, чтобы плевок долетел до цели.
Ну вот! Шкатулка наполнилась до краев: в дверях появилась Юлия Лихова, тоже в ночном халате. Она проскользнула к Буркину, и теперь они стояли рядом, с гордостью глядя на Михаила и Веру, как будто те были их охотничьими трофеями.
– Очень сожалею, что я вас всех потревожил, – съязвил Михаил.
Буркин, продолжая скалить зубы, кивнул милиционерам:
– Зачитайте им их права и арестуйте.
Михаил, собрав все свои силы, рванулся вперед и всей тяжестью тела обрушился на Буркина. Журналист ударом в живот отправил полковника и Лихову прямиком через всю комнату на двух милиционеров.
– Беги, Вера, беги! – крикнул он.
Девушка подчинилась: ей некогда было даже подумать о том, есть ли у нее мужество, желание, сила и проворство, она просто кинулась к выходу. На двери была защелка. Вера ударила по ней – дверь распахнулась, и она выскочила в холодную ночь.
Только тут Вера в полной мере ощутила, в каком состоянии она находится: со сломанным ребром, вся израненная. Задыхаясь, она бежала в кромешной тьме. Ей так недоставало очков или по крайней мере хотя бы немного света. Беглянка слышала позади шаги милиционера, кричавшего, чтобы она остановилась. В любую минуту он мог сделать предупредительный выстрел. Вера резко свернула влево, побежала через двор. Залаяла собака.
Между двумя рядами деревьев брезжил слабый свет. Вера проковыляла через какой-то огород, повалив в темноте несколько подпорок на грядках с огурцами. Милиционер, по-видимому, начал отставать. Вера была совершенно измучена и надеялась, что он тоже устал. Сил у нее осталось ненадолго. Каждый вдох и выдох отдавался болью под сломанным ребром. Она едва дышала.
Она побежала вдоль забора, разглядела старый металлический бак по другую сторону штакетника, прошла еще немного, и вдруг ее внимание привлек поток уличного света, пробивавшийся сквозь листья и освещавший кучу мусора, оставленную каким-то неряхой прямо на тротуаре. Беглянка выхватила из кучи первое, что попалось ей под руку, – пустую бутылку, – и бросилась на землю, стараясь не дышать громко и не закричать от боли.
Милиционер довольно медленно продирался сквозь переплетенные ветви деревьев, приближаясь в темноте к своей жертве. Вера бросила бутылку через забор. Она ударилась о крышку бака, отлетела и разбилась об асфальт. Милиционер не раздумывая бросился сквозь деревья к забору. Он перелез через него и теперь, не двигаясь, стоял с другой стороны забора. Через некоторое время мерные шаги начали удаляться. Преследователь понял, что потерял добычу.
Вера оставалась на месте, стараясь унять сердцебиение, от которого кровь стучала в ушах. Она пыталась успокоиться. У нее было единственное желание – чтобы исчезла боль. Ей хотелось одного – вздохнуть полной грудью, ей не хватало воздуха.
О, Михаил, Михаил, что они сделают с тобой?
Тринадцатое
Каганов лежал на полу. Карманы были выпотрошены, руки стянуты за спиной наручниками. Он хорошо поработал над ментом, который теперь стоял над ним с пистолетом в руке. Карина, Буркин и Лихова в кабинете прослушивали последнюю кассету.
– Ничего страшного, – сказала Карина. – Видите мою пометку? Не думаю, что с тех пор было много записей. Последние начинаются вот с этого места.
Они прокрутили кассету немного назад.
Буркин вышел из кабинета и наклонился над Михаилом.
– Ну, и что вы с Верой слушали, а?
– Концерты Высоцкого, – ответил журналист. В ответ каблук Буркина угодил ему в затылок.
Буркин повернулся к милиционеру, охранявшему Михаила.
– Выйди и глянь, не нужна ли Руслану помощь.
Как раз в это время в другом конце коридора показался Руслан – один, без Веры.
– Она сбежала, а там такая тьма!
– Ну зашибись! – простонал Буркин.
Михаил подумал, что это действительно так.
Из кабинета раздался голос Лиховой:
– Антон, сюда, послушай.
Полковник направился в кабинет. Это был разговор Вершилова с Настей.
– Вот это они и слушали, – сказала Лихова. – Мы приняли это сегодня от Настеньки. Диалог закончился. Если я не ошибаюсь, Караваева должна находиться по дороге в Хлебово, чтобы встретиться с Настей… – Она расхохоталась.
– Отдам приказ караулить, – ответил Буркин.
– И поставь охрану у ее квартиры: ей понадобится машина.
Они вышли из кабинета и встали, по обе стороны от Михаила.
– Мишань, – произнес Буркин с деланной радостью, – боюсь, что ты здорово влип. У меня достаточно материала, чтобы упрятать тебя. А мог ведь мирно свалить из города.
Журналист посмотрел вверх на его самодовольную, ухмыляющуюся физиономию и ответил:
– Тоха! Тебе не выкарабкаться из этой истории. Не все правосудие принадлежит тебе. Рано или поздно ты попадешься. Судьба сильнее тебя.
Полковник улыбнулся так, что Михаилу захотелось тут же забыть эту улыбку, и ответил:
– Посмотри правде в глаза. Ты лжец и третьеразрядный вор, не говоря уже о том, что ты изнасиловал собственного ребенка и подозреваешься в убийстве. Есть свидетели – безупречные граждане. Мы позаботимся о судебном разбирательстве, которое не оставит возможности для подачи апелляции. Все кончится для тебя хреново. Может быть, судья и даст тебе шанс защищаться, но… не уверен.
– Ты имеешь в виду Булкина?
– Он способен проявить сочувствие, при определенных обстоятельствах.
– Попробуй что-нибудь другое. Обвини Веру в проституции? Раскопай фальшивку с ментом?
Буркин фыркнул:
– Все зависит от того, какие есть свидетельства. Можем обвинить ее в грабеже.
– А что говорит закон о незаконной прослушке?
На это ответила Лихова:
– Мы не занимаемся подобными вещами… – И после эффектной паузы добавила: – И потом, они ничего не найдут, даже если и поверят вам. – Тут она о чем-то вспомнила. – Кстати, не рассчитывайте на Анастасию Яковлеву. Мы получили прискорбное известие: с ней произошла авария. Единственный, кто будет ожидать Караваеву в Хлебово, – наряд милиции.
Вера чувствовала себя слабой. Грудная клетка болела так, как будто была раздроблена на части. В местах ушибов пульсировала боль. Она лежала в кустах не менее часа, не имея ни сил, ни воли двинуться с места. Каждый куст, раскачиваемый ветром, казался крадущимся стражем порядка, каждый звук таил в себе опасность. Время приближалось к трем ночи. Она знала, что пора двигаться дальше.
Вера сделала шаг, потом еще один. Уверенность в себе возрастала, так что она продолжала идти, осторожно нащупывая путь среди деревьев и поросли, нагибаясь и уклоняясь от сучьев.
Собаки успокоились и больше не лаяли. Вера продвигалась в сторону квартиры, находившейся на другом конце города. Она перебегала открытые пространства между деревьями и заборами.
Так она брела почти час, пока не добралась до своей улицы. Вера обогнула дом дугой, желая осмотреть все подступы к нему. Выглядывая из-за соседского «Москвича», она различила свет фар уазика, стоящего в конце квартала. Итак, засада.
Машину Караваева припарковала сбоку от дома. Освещение было слабым, и очертания автомобилей сливались во тьме и не просматривались с улицы. Вера залезла в машину и закрыла дверь, чтобы свет под потолком погас. Она выгребла из бардачка скопившуюся там мелочь, и сгребла солнечные очки с диоптриями. Теперь она видела лучше, к тому же они скрывали синяки вокруг глаз.
Ничего не поделаешь, машину придется оставить и выбираться из города пока придется пешком. Вера двинулась по направлению к Ленинградскому шоссе, соображая и прикидывая, как действовать дальше.
Шаг, еще один. Вера споткнулась и снова сделала шаг. Она медленно шла вдоль шоссе на север. Звук моторов проносящихся слева, по автостраде, машин не давал ей сбиться с пути. Ноги были черными от земли, набившейся в спортивные туфли. Войдя в редкий лесок, она тут же опустилась на мягкую подушку травы. Надо непременно отдохнуть.
В камере предварительного заключения на нарах спал отец Георгий.
Предварительно его раздели, оформили протокол, сняли пальчики, сфотографировали. Он просил Библию, но они не отреагировали на его просьбу.