– Так, – сказал он, – ты сиди здесь и согревайся, а я пойду вскипячу нам чаю и выясню, что тут, черт побери, произошло, пока меня не было.
– Себастьян… – вскинулась было Эмили, которой хотелось знать, где тут ближайший туалет, но тяжелая дверь захлопнулась. С надеждой, что он скоро вернется, Эмили сидела перед камином, отогреваясь и глядя, как снег за окном становится гуще, свивается в пургу, толстым слоем приникает к стеклу.
Англию она знала плохо – несколько раз бывала здесь с матерью, они останавливались у друзей в Лондоне, – но представление об уютных английских деревеньках, застроенных коттеджами под соломенной крышей, как рисуют на конфетных коробках, самым разительным образом не совпадало с этим суровым, промерзлым особняком-саркофагом посреди белых равнин.
Прошло двадцать минут. Себастьяна все не было, и Эмили потеряла терпение. Она вышла из гостиной и двинулась по коридору, открывая за дверью дверь, заглядывая в темные комнаты в поисках туалета, который наконец нашла, удивившись сиденью – массивному, словно трон. Выйдя, она услышала вдали голоса. Один был ей незнаком, а второй определенно принадлежал Себастьяну. О чем речь, понять было невозможно, но Себастьян явно сердился.
Жаль, что, прежде чем войти в самолет, она не догадалась поподробнее расспросить мужа о местной жизни. Но они были так бешено заняты в те две недели, что прошли со дня свадьбы, – да и занимало их тогда не столько будущее, сколько удивительное, связавшее их прошлое…
– Вот это история! – протяжно выдохнул Себастьян. – И похоже, это только начало. Когда же мы узнаем, что там случилось дальше?
– Когда вернусь, чтобы перевезти на хранение библиотеку. Жак пообещал, что расскажет. По-моему, он страшно переволновался, вспоминая былое.
– Еще бы! – Себастьян притянул ее к себе. – Но, знаешь, есть что-то волшебное в том, как переплелись судьбы наших семейств.
Эмили тронула пальцем сливочно-белые жемчужины на своей шее. Ожерелье матери, которое Себастьян подарил ей в день свадьбы.
– Я выкупил их тогда на аукционе, чтобы вернуть тебе, – сказал он, возясь с застежкой, и поцеловал ее. – Ты точно не сердишься на то, что свадьба такая скромная? Ты ведь последняя из де ла Мартиньерес, тебе полагалась пышная церемония. Уверен, на свадьбе твоих родителей присутствовал весь Париж.
И улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.
– Да, это так, и именно потому я хотела, чтобы мы поженились тихо, – ответила Эмили. Мысль, что она окажется в центре всеобщего внимания, ужасала ее.
После церемонии бракосочетания, засвидетельствовали которую Жерар и приятель Себастьяна, парижский искусствовед, настоял, чтобы угостить всех обедом в «Ритце».
– Видели бы нас ваши родители, Эмили!
Он поднял бокал за здоровье и благополучие молодых и поинтересовался, какие у них планы. Эмили сообщила, что пока шато ремонтируют, намерена пожить с Себастьяном в Йоркшире, в ответ Жерар настоятельно просил ее поддерживать с ним связь.
– Вы можете полностью рассчитывать на меня, Эмили. Будьте твердо уверены: я всегда в вашем распоряжении и сделаю для вас все, что в моих силах.
– Спасибо, Жерар, вы так добры!
– И прошу вас помнить о следующем. Несмотря на то что вы теперь замужем, поместье, средства, вырученные от продажи парижского дома, и, разумеется имя де ла Мартиньерес – все это принадлежит исключительно вам. Прошу вас также иметь в виду, что мне крайне желательно в деталях обсудить ваши активы с вами и с вашим мужем.
– Себастьян сообщает мне все, что мне нужно знать. Он чудесный, Жерар, не представляю, как бы я без него справилась.
– Согласен, но все-таки, поверьте мне, очень важно в браке поддерживать свою независимость. И в особенности финансовую, – подчеркнул Жерар, поцеловал Эмили в щеку и откланялся.
Наконец, когда Эмили от скуки взялась уже листать старые охотничьи журналы, Себастьян с видом измученным и виноватым вернулся в гостиную.
– Прости меня, милая, пришлось кое с чем разобраться. Как насчет горячего чая? Я просто умру, если не выпью.
– Что случилось? – подошла к нему Эмили, и он обнял ее.
– Да ничего особенного – во всяком случае, для стен этого дома. Я был прав. Миссис Эрскин хлопнула дверью и поклялась, что ноги ее здесь больше не будет. Вернется, куда она денется. Она всегда возвращается.
– Ее что-то обидело?
– Как раз об этом, душа моя, я и хочу поговорить с тобой, пока мы будем пить чай.
С кружками горячего чая в руках, раскидав диванные подушки по полу, они удобно устроились у огня, и Себастьян приступил к разговору.
– Мне следует рассказать тебе о моем брате Алексе, причем рассказ этот, должен предупредить, не доставит мне ни малейшего удовольствия. Я чувствую себя виноватым, что не сделал этого раньше, но тогда этот вопрос казался неважным. Теперь же…
– Я тебя слушаю.
– Итак, – Себастьян отхлебнул чаю, – я уже говорил тебе, что наша мать, малышами бросив нас здесь у бабушки, навеки растворилась в тумане. Алекс на полтора года младше меня, и мы с ним – полная, абсолютная противоположность друг другу, ни дать ни взять Фальк и Фредерик фон Вендорфы. Я, и ты это знаешь, человек организованный, в то время как Алекс всегда был… в свободном полете, в поиске. Не выносил рутины, правил и распорядка. Нас послали в частную школу. Мне там нравилось, я с охотой учился, Алекс маялся и страдал. Его отчислили, место в университете он потерял из-за того, что попался за рулем в пьяном виде. Потом, когда ему было восемнадцать, он уехал за границу, и несколько лет от него не было ни слуху ни духу.
– Где же он жил?
– Мы не знали, пока однажды бабушке не позвонили из одной французской больницы. Алекс, судя по всему, перебрал с героином и, когда его подобрали, был на пороге смерти. – Себастьян тяжко вздохнул. – Бабушка кинулась туда, перевезла его в частную клинику здесь, в Англии. Надо отдать ему должное, он взял себя в руки и с наркотиками покончил. Но потом снова бесследно исчез и вернулся только после того, как бабушка умерла. Знаешь, пожалуй, мне стоит выпить чего-то покрепче. Ты как?
– Мне не надо, спасибо.
Себастьян вышел из комнаты, а Эмили встала, чтобы задернуть шторы. За окнами по-прежнему валил снег. Сев на место, глядя на раскаленные угли, она чувствовала горячее сочувствие к мужу. Брат его, судя по всему, был человеком без чести и совести.
Вернувшись с джином-тоником, Себастьян устроил голову у Эмили на коленях. Она нежно погладила его по волосам.
– И что было потом?
– Бабушка умерла, Алекс вернулся и обосновался здесь, и как-то у нас случилась жуткая ссора. Он кинулся к машине, я предложил его отвезти, потому что он был пьян в стельку, но он сам уселся за руль. Я по глупости сел с ним рядом, и через несколько миль – там у нас на дороге особенно опасный поворот – он не вписался в него, врезался во встречную машину. В общем, Алексу досталось, а мне повезло – везет дуракам! – я отделался треснувшим ребром, сломанной рукой и синяками.
– О боже! – выдохнула Эмили.
– Да, но Алексу пришлось куда хуже.
– Ужас. Но как странно, Себастьян, что ты не рассказал мне этого раньше!
– Ну да, чтобы ты смогла, пока не поздно, дать задний ход! – невесело усмехнулся он.
– Вот еще! Нет, я не об этом. Но ты сам меня научил, что лучше делиться своими проблемами, чем биться с ними один на один.
– Да, ты права. Понимаешь, трагедия состоит в том, что Алекс всегда был очень способным. Куда способней, чем я. Экзамены сдавал с лету, не прикладывая никакого труда, тогда как мне каждый предмет приходилось брать с боем. Алекс, не будь он так несерьезен, мог бы добиться многого.
– Да, знаешь, я часто думала, что одаренным людям выпадает страдать не меньше тех, кому все дается с трудом. Отец говаривал, что все хорошо в меру. Перебор, как и недобор, вечно чреват проблемами.
– Мудрый был человек твой отец. Жаль, что я никогда его не узнаю, – Себастьян поцеловал ее в нос. – В общем, вот тебе история моего блудного брата. Но послушай, ты же, наверное, проголодалась! Давай-ка пойдем в кухню, я приготовлю что-нибудь из того, что найду в холодильнике. Там все же тепло, плита жарит на полную мощь. А потом отправимся в нашу промерзшую спальню. Сдается мне, я найду способ согреть тебя, – Себастьян, потянув за руку, поднял ее с полу. – Пойдем, пойдем поскорей…
Но, спеша за ним по ледяным коридорам, Эмили не могла не спросить:
– Так где же сейчас Алекс?
– Разве я не сказал?
– Нет.
– Здесь, конечно. Алекс живет в Блэкмур-Холле.
Глава 16
Наутро Эмили проснулась ни свет ни заря. Ночь была беспокойная – отчасти из-за всепроникающего холода, который пронизывал все тело так, что, казалось, кости превратились в сосульки и вот-вот треснут. В жизни своей она так не мерзла. Себастьян многословно извинялся, объяснив, что старинная система отопления не работает потому, что кое-кто забыл наполнить топливный бак соляркой и что он разберется с этим, как только сможет.
Пальцы на ногах совершенно окоченели. Эмили осторожно подвинула ноги поближе к теплому Себастьяну. В комнате стояла беспросветная тьма, сквозь старые парчовые шторы не пробивалось ни лучика света. Интересно, будет Себастьян возражать, если попробовать на ночь штор не задергивать? Дома она всегда спала с открытым окном, любила смотреть, проснувшись, как розовеет небо, как пробуждается новый день.
Она вспомнила, что муж рассказал ей вчера про своего брата, Алекса. Любопытный поворот! Огорошив ее известием, что брат здесь, в Блэкмур-Холле, Себастьян пояснил, что в автокатастрофе тот повредил позвоночник и теперь навсегда прикован к инвалидному креслу. Ему помогает сиделка, которая живет на первом этаже восточного крыла в специально перестроенной для нее квартирке.
– Стоило это, конечно, целое состояние, не говоря уж о том, что надо было пристроить все приспособления, необходимые инвалиду… но разве у меня был выбор? – Себастьян вздохнул. – Как бы то ни было, прошу тебя, не принимай это близко к сердцу. Алекс живет сам по себе и редко появляется в основной части дома.