ело приходит в норму.
Лишь несколько минут спустя, успев порадоваться, что все позади и она жива, Эмили задалась вопросом, кто же этот рыцарь, который ее спас, и, с усилием приоткрыв один глаз, увидела Себастьяна – но нет, то был не Себастьян. То была улучшенная фотошопом его версия – в радужке с искрами янтаря яркие карие глаза гипнотической теплоты, шевелюра цвета красного золота, безупречной формы нос, губы полней, чем у Себастьяна, и ярче, и четче очерчены скулы, обтянутые чистой, а не веснушчатой кожей.
– Я – Алекс. Рад знакомству.
Эмили прикрыла глаз и замерла, опасаясь, что зрелище сумасшедшего брата, который сидит в считаных сантиметрах от нее, вызовет еще один приступ. Теплая ладонь накрыла ее руку.
– Я понимаю, что вы бережете силы и потому мне не отвечаете. Отлично знаю, что это такое. У меня этих панических атак было – не сосчитать. Что вам сейчас по-настоящему нужно, так это выпить.
Человек, говоривший с ней так разумно и ласково, разительно не вязался с образом, который живописал ей Себастьян. Прикосновение руки Алекса придавало ей сил и ничуть не пугало. Она собралась с духом и открыла глаза, чтобы рассмотреть его, как полагается.
– Привет, – улыбнулся он, весело глядя на нее.
– Привет, – кое-как выговорила Эмили, еще не вполне овладев речью.
– Какой язык предпочитаете – английский или французский?
– Français, merci, – думать на чужом языке было ей сейчас не под силу.
– D’accord, – согласно кивнул он и по-французски продолжил: – А вы очень хорошенькая. Брат говорил, что так и есть. Но, должен сказать, открытые голубые глаза идут вам больше. Что ж, примите еще вот это лекарство. – Алекс достал бутылку виски. – Старая карга, которая наконец убралась отсюда, думала, что я не знаю, где она прячет выпивку. Я стащил бутылку из ее чемодана, пока она вам тут плакалась, какое я чудовище. Себастьян мне не верит, но она настоящая пьяница, по бутылке в день выпивает. А теперь, – Алекс ловко подъехал к буфету и открыл дверцу, за которой обнаружился эдвардианский хрусталь, – а теперь мы выпьем на пару, верно? Самая губительная затея – пить в одиночку. – Обмахнув стаканы чистым носовым платком, он щедро плеснул в них виски и, со сноровкой зажав их между коленями, развернулся к дивану.
– Не думаю, что мне стоит, – отказалась Эмили, когда он протянул ей стакан.
– Почему? Можете быть уверены, цели у нас самые медицинские. Нет, в самом деле, теперь моя очередь играть сиделку, и я авторитетно вам говорю, это на благо.
– Все-таки нет, благодарю вас, – опасаясь его поощрять, уперлась Эмили.
– Что ж, раз вы не будете, то и я не буду, – Алекс решительно поставил свой стакан на стол. – А холод здесь стоит – просто зверский! Если не в моих силах согреть вас виски, тогда я хотя бы разожгу огонь.
Эмили не шевелясь смотрела, как Алекс управляется с камином, слишком заторможенная, чтобы помочь.
– Так где же наш Себастьян? – вопросил он. – Отправился уламывать бедную миссис Эрскин вернуться в сто двадцать восьмой раз?
– Да, он сказал, что заедет к ней по пути в магазин.
– Сомневаюсь, что он отыщет там что-то съестное. Местные при первых признаках пурги, предвидя осадное положение, сметают все с полок. Это звездный час лавочников, даже древние консервы распродаются. Вам крупно повезет, если достанется хотя бы фасоль в банках. А пурга самая настоящая, – добавил он, глядя в окно. – Я такую погоду люблю, правда. А вы?
Тут его пронизывающий взгляд в полную свою силу обратился на нее, и Эмили поневоле вспомнила, что Себастьян рассказывал про способность Алекса очаровывать и убеждать.
– Не очень. Я, знаете, с тех пор, как здесь, ни разу еще не согрелась.
– Еще бы! Топливный бак уже месяц как пуст. К счастью, у меня имеется тайный арсенал электрообогревателей, – лишь благодаря им моя кровь еще циркулирует. Но только не выдавайте меня мужу! Он немедля все конфискует. Но, в общем, если не брать во внимание то, что мы живем в ледяном доме, мне снег нравится. Впрочем, – Алекс вздохнул, – мне нравится все, что нарушает скучную монотонность нормы. Ведь, согласитесь, сейчас погода сказочная!
– Да, – вяло кивнула Эмили.
Алекс обратил взгляд на стаканы с виски.
– Думаю, мы все-таки должны выпить. Не дело, если выпивка пропадет зря.
– Нет, я не буду, – она опять покачала головой.
– Послушайте! – вскинул бровь Алекс. – А не в том ли все дело, что Себастьян описал меня вам как алкоголика и наркомана?
– Он упомянул некоторую склонность к этому, да, – честно призналась Эмили.
– К наркотикам во дни моей юности я тягу питал, не скрою, – живо откликнулся Алекс, – но алкоголиком никогда не был. Однако это не значит, что я не люблю выпить. Отнюдь! Кто же не любит! Вот вы, например, француженка. Наверняка пьете вино с колыбели, разве не так?
– Так.
– И как же это случилось, что вы вышли за моего брата?
– Ну, – смутилась Эмили, – я влюбилась. Как правило, люди выходят замуж по этой причине.
– Причина веская, это верно, – кивнул Алекс. – Пожалуй, самое время воскликнуть: добро пожаловать в нашу семью!
Дверь гостиной распахнулась. На пороге стоял промокший, засыпанный снегом Себастьян. С волос у него капало. Эмили, почувствовав себя виноватой, вскочила:
– Привет! Как хорошо, что ты вернулся!
– Мы не слышали, как ты подъехал, – вставил Алекс. Себастьян, хмурясь, не спускал глаз с нетронутых стаканов, которые так и остались стоять на столе.
– Вы не слышали потому, что мне пришлось оставить машину на повороте и всю дорогу до дома идти пешком, с тяжелыми сумками, в пургу! А вы, как я вижу, пьете?
– Нет. Хотя, признаюсь, изо всех сил пытался уговорить твою жену выпить. Она очень скверно себя чувствует, – объяснил Алекс.
– Типичное для тебя поведение, – вскинул бровь Себастьян, после чего с гневом, а не с сочувствием обратился к Эмили:
– Тебе что, в самом деле плохо?
– Нет, спасибо, я в порядке, – нервозно ответила она.
– Я же предупреждал тебя, Алекс, в эту часть дома тебе ходу нет! – Себастьян перевел взгляд на брата.
– Как я уже объяснил Эмили, моя сиделка сделала ручкой, о чем я и пришел тебе сообщить.
– Что? Черт побери, что ты опять натворил? – взорвался Себастьян.
– Я отшвырнул чашку мерзкого кофе, который она мне подала. Бросил в стену. Она так надралась, что положила в кофе соль, а не сахар. И решила, что я метил в нее.
– Считай, на сей раз ты своего добился, Алекс! – сверкнул глазами Себастьян. – Миссис Эрскин отказалась вернуться к нам решительно и бесповоротно, и я ее не виню. И то, что эта бедная женщина, твоя сиделка, ушла, меня тоже не удивляет, учитывая твое поведение. Но вот где, черт побери, при этой погоде я найду ей замену, выше моего разумения!
– Послушай, Себастьян, ты знаешь, что я совсем не так уж беспомощен, – возразил ему Алекс. – Я могу себя одеть, вымыть, покормить – и даже вытереть себе задницу. Ночью я вытаскиваю себя из кровати и снова в нее ложусь. Я тысячу раз тебе говорил, что теперь мне нужна не круглосуточная сиделка, а обычная помощница по хозяйству.
– Ты прекрасно знаешь, что это самообман, – поморщился Себастьян.
– Чистая правда, и напрасно ты мне не веришь, – Алекс повернулся к Эмили: – Вы видите, он обращается со мной так, словно мне два года! Ну сами подумайте – он указал на свое инвалидное кресло, – вряд ли мне в этом что-то грозит, верно?
Эмили сидела как зритель перед боксерским рингом, молчала, не зная, что может добавить к этому разговору.
– Да, управляешься с этой штукой ты ловко, ничего не скажешь, – покачал головой Себастьян. – И выхода нет. Придется мне пойти у тебя на поводу, хотя бы эти несколько дней. Потому что сейчас я точно никого не найду.
– Вот и прекрасно. Сто раз тебе говорил, это напрасная трата денег, да ты слушать не хочешь. Что ж, дорогие новобрачные, на этом я вас оставлю, – он развернулся, покатил к двери и оттуда, взявшись за ручку, с улыбкой оглянулся на Эмили. – Рад знакомству, и добро пожаловать в Блэкмур-Холл!
Дверь за ним закрылась. В гостиной повисла тишина. Себастьян протянул руку к стакану с виски и залпом его осушил.
– Мне очень жаль, Эмили. Наверное, ты не понимаешь зачем я тебя сюда притащил. Он сущее наказание, и моего терпения не хватает.
– Я понимаю. И, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я постараюсь тебе помочь.
– Ты очень добра, но если бы я знал, чем… Будешь? – Он показал на второй стакан.
– Нет, спасибо.
Себастьян залпом осушил и его.
– Вот что, Эмили. Думаю, пришла пора поговорить нам с тобой очень откровенно. Понимаешь, у меня возникло мучительное, острое чувство, что я тебя обманул, что женился на тебе под фальшивой личиной. Ты и сама видишь, здесь все просто в ужасающем состоянии. И если решишь, что это не по тебе, и уедешь, я ни в малейшей степени не буду в обиде. – Он рухнул на диван рядом с ней и взял ее за руку. – Мне страшно жаль, правда.
– Да, дорогой, я начинаю понимать, что твоя жизнь совсем не так налажена, как я полагала. Но я вышла за тебя не потому, что ты благополучно устроен, а потому, что люблю тебя. И теперь я твоя жена и буду участвовать в твоих проблемах, что бы там ни было.
– Ты еще и половины не знаешь, – простонал Себастьян.
– Ну так поделись наконец!
– Дела таковы, – он тяжело вздохнул. – Помимо ситуации с Алексом суровая правда состоит в том, что я разорен. После бабушки у нас и без того немного осталось, но я надеялся, что мой бизнес окрепнет, и я смогу привести этот дом в порядок. Но два года назад Алекс попал в аварию, и уход за ним сожрал львиную долю того, что я зарабатывал. Разумеется, я заложил дом, но на выплаты не хватает, и в банке мне больше ничего не дадут. До того дошло, что топливный бак пуст – солярки не завезли, потому что мне нечем за нее заплатить. В общем, все катится к тому, что мне придется продать Блэкмур-Холл. То есть, конечно, если Алекс даст на это согласие. Половина по закону – его, а он наотрез отказывается уезжать.