– Как ты научился играть на бирже? – спросила Эмили, протягивая ему кружку.
– Методом проб и ошибок. Я самоучка. Отличный способ заработать себе на жизнь, если ты практически не выходишь. И бессонница тоже на руку: в любое время ночи где-нибудь да открывается рынок.
– И как, есть успехи?
– Да, причем все больше и больше. Я занимаюсь этим почти полтора года и уже исчерпал то, что называется «удачей новичка». Поначалу, конечно, натворил глупостей, но сейчас справляюсь неплохо.
– Это та область деятельности, в которой я решительно ничего не понимаю.
– А мне она помогает держать мозг в тонусе, не говоря уже о том, что прибыль неплохую приносит. А как ты?
– Спасибо, отлично.
– Не скучаешь одна в своем мавзолее?
– Нет, я перекрашиваю дом.
– Молодец! – кивнул Алекс. – А я думал, ты будешь ко мне заглядывать.
– Некогда было, прости.
– Как насчет чтобы сегодня поужинать? Мне сегодня с фермы доставили роскошную гусиную печень.
– У меня дела…
– Ясно. Значит, он просил тебя держаться подальше.
– Нет, это не так.
– Хорошо, – Алекс со вздохом вскинул руки, словно сдаваясь.
– Извини, Алекс!
– Эмили, да подумай сама, – не выдержал он. – Разве не смехотворно, что два разумных человека, застрявших в этой глуши, едят в разных концах дома!
– Пожалуй, – поневоле согласилась она.
– Решено. Жду тебя в семь тридцать. И если ты не проболтаешься, я тоже не проболтаюсь, – подмигнул он.
Прежде чем отправиться в назначенный срок на ужин, Эмили попробовала позвонить Себастьяну. У него был включен автоответчик, и она оставила ему сообщение, умолчав, с легким чувством вины, о том, что собралась поужинать с его братом. Ни слова от Себастьяна с тех пор, как он уехал в понедельник, не было.
– Входи-входи, – Алекс разжигал в гостиной камин. – У меня отличные новости! Одна из нефтяных компаний, молодая и активная, в которую я вложился какое-то время назад, только что открыла месторождение под Квебеком.
– Я за тебя рада!
– Благодарю! – Видно было, что он сам на седьмом небе. – Красное или белое? – И указал на бутылки, стоявшие на кофейном столике.
– Мне красное, пожалуйста.
– А вот любопытно, где Себастьян? – поинтересовался он, подавая ей бокал.
– Во Франции.
– Воистину, ты соломенная вдова! Может быть, предложить ему, чтобы он брал тебя с собой в поездки?
– Я предлагала, – вздохнула Эмили, усаживаясь на диван, – но он говорит, что очень занят работой, а мне не хочется ему мешать. Может быть, как-нибудь в другой раз.
– Что ж, а ты задумывалась о том, чем заняться, пока дожидаешься мужа?
– Нет, не задумывалась. Мне пока есть чем заняться, к тому же это временная ситуация.
– Да, конечно. Твое здоровье! – Он пригубил вино.
– А ты? Ты будешь жить здесь?
– Надеюсь, что да. Я люблю этот дом, всегда любил.
– Так почему ты столько времени провел с ним в разлуке?
– О, а вот это совсем другая история, – посмотрел на нее Алекс. – Причем та, которую в нынешних обстоятельствах лучше не обсуждать.
– Но объясни мне хотя бы, почему, если между вами, тобой и твоим братом, такая… враждебность, ты тем не менее готов делить с ним дом? И что будет, если Себастьян не сможет его содержать? Дом так остро нуждается в уходе и…
– Эмили, не дави на меня. Давай лучше перейдем на нейтральную территорию. Мы заключили пакт, помнишь?
– Ты прав. Извини. Очевидно, я многого просто не знаю и многое не в силах понять.
– Да, и не мое дело ставить тебя в известность, – с печальной улыбкой закрыл он тему. – Приступим к еде?
Гусиная печень оказалась вкуснейшей и напомнила Эмили родной дом. «Фуа-гра» входила в число любимых блюд ее отца. Потом она сварила кофе, и они вернулись к камину, в гостиную.
– Тебе не одиноко здесь, Алекс?
– Бывает порой, но я всегда был одиночкой, так что не сильно скучаю по компании. И я не выношу дураков, что осложняет выбор компаньонов для ужина. Речь, разумеется, не о присутствующих. А вот признайся, ты ведь и сама одиночка, а, Эм?
– Да, верно. У меня никогда не было много друзей… Это потому, что ни в одном обществе я не чувствовала себя свободно. Одноклассницы по парижской частной школе казались мне глупыми и избалованными. Однако в университете, из-за моей фамилии, многим людям было неуютно со мной.
– Не помню, кто сказал, что прежде чем кого-то полюбить, надо научиться любить себя. Пожалуй, мы оба сталкивались с этой проблемой. Я-то уж точно.
– Что ж, как ты сам указал с такой беспощадной точностью, в детстве я жила с ощущением, что крупно разочаровала свою мать. В таких обстоятельствах любить себя трудно.
– А у меня родителей не было, так что на них я это свалить не могу, – пожал плечами Алекс.
– Да, Себастьян мне рассказывал. Но, конечно же, то, что их не было, не могло не сказаться? Ты что-нибудь знаешь о том, где сейчас твоя мать?
– Нет.
– Ты вообще ее помнишь?
– Бывает, накатит что-то такое, к примеру, почувствую запах… Косячок, к примеру, всегда напоминал мать. Может, моя склонность к наркотикам досталась мне по наследству. – Алекс ухмыльнулся. – Генетически обоснована.
– Не понимаю, как это можно – желать утратить над собой власть, и никогда не пойму. Я это ненавижу.
– Все наркоманы, Эмили, в сущности, бегут от себя. И от реальности. Годится все, что смягчает тягости бытия. Как ни печально, самые интересные люди из тех, кого мне довелось знать, были наркозависимы. Чем ты толковей, тем больше думаешь; чем больше думаешь, тем острей понимаешь, как бессмысленна жизнь, и тем больше хочешь бежать от этой бессмыслицы. Но должен тебя обрадовать: я соскочил. Я прекратил винить в своих проблемах других людей. Это дорога в никуда. Я перестал строить из себя жертву и принял ответственность на себя. И в тот момент, когда это случилось, несколько лет назад, многое встало на свои места.
– И все-таки ужасно грустно, что вы с Себастьяном росли без отца и матери. Хотя, – Эмили помолчала, – когда я была маленькой, я придумывала себе, что родители меня удочерили. Тогда можно было помечтать о том, как любит меня моя родная, настоящая мать. Я ужасно страдала от одиночества – хотя росла в красивом доме и у меня было все, о чем можно только мечтать.
– Люди вечно хотят того, чего у них нет, – философски заметил Алекс. – Вот когда проснешься утром, поймешь, что желание недостижимого глупо, и здраво посмотришь на то, что у тебя есть, вот тогда ты вступишь на тропу, которая ведет к спокойствию духа. Жизнь – это лотерея, игральные кости брошены, остается довольствоваться тем, что имеешь.
– Ты что, проходил терапию?
– Разумеется, – усмехнулся Алекс. – Кто же ее не проходил?
– Я, – улыбнулась она.
– Повезло! И представь, я потом осознал, что пристрастился и к терапии тоже, так что я это бросил. Многие методы не работают. Тебе объясняют, как получилось, что ты поскользнулся, и, как правило, следует вывод, что виноват в этом кто-то другой. Что, разумеется, служит тебе оправданием и мотивирует вести себя как свинья. Один врач так и сказал мне открытым текстом – у тебя есть все основания и все права злиться. Вот я и злился целый год. Было классно – пока я не понял, что обидел и обратил против себя всех, кем дорожил.
– А вот я никогда не злюсь, – задумчиво произнесла Эмили.
– Не согласен, ты вышла из себя, когда дала мне пощечину, – с ухмылкой возразил Алекс.
Эмили вспыхнула.
– Да, ты прав!
– Извини, это было нечестно, – но я имел в виду, что иногда приступ злости идет на пользу. Однако постоянным твоим состоянием это быть не должно – как у меня было целый год. Мы – люди, понимаешь, Эм? Замороченное, бестолковое племя.
– Но ты в себе разобрался, – с улыбкой заметила Эмили.
– Ну еще бы, и к тому же понял, что никогда не перестану себя удивлять. Из злобного наркомана я превратился в маниакального поборника чистоты и порядка, который сам не свой становится, если дело идет не по его правилам. Но, с другой стороны, может быть, только так у меня получится выжить. Главное, кого я могу контролировать, – это себя. И меньше всего в мои планы входит снова свалиться в зависимость.
– Такая самодисциплина восхищает меня, – с чувством призналась Эмили. – Алекс, а могу я спросить, был ли у тебя кто-то близкий?
– Ты хочешь сказать, женщина?
– Да.
– Скажу честно, женщинам, с которыми я был близок, нет числа, но ни одна долго не продержалась. Эм, я был не из тех, с кем можно установить прочные отношения.
– Но теперь, когда ты стабилен, как думаешь, могло бы получиться?
Алекс задержал на ней взгляд.
– С правильным человеком – думаю, да. Думаю, мне бы этого хотелось.
– Значит, когда-нибудь ты ее найдешь!
– Может быть, и найду, – Алекс посмотрел на часы. – Прости меня, Эм, я сейчас проявлю невежливость и попрошу тебя уйти. Нужно проверить мои нефтяные акции. Уже заполночь, на Дальнем Востоке открываются рынки.
– Ох, я и не заметила, что так поздно! – Эмили поднялась. – Спасибо за компанию и за «фуа-гра».
– Это тебе, Эм, спасибо.
– Завтра я приведу уборщицу, – оглянулась она, взявшись за ручку двери. – Знаешь, Алекс, мне жаль, что Себастьян сейчас не видит тебя.
– Мой брат видит меня таким, каким ему хочется. А я реагирую соответственно. Спокойной ночи, Эм.
– До завтра.
Двадцать минут спустя, лежа в постели и с удовольствием оглядывая преображенную спальню, Эмили обдумывала прошедший вечер. С Алексом ей спокойно. Может быть, потому что отношения между ними лишены всяческих осложнений. Таким, каким она его наблюдала, Алекс ей нравился. Однако то, что они так хорошо ладят, совсем не обрадует ее мужа – а значит, ей следует быть настороже.
Эмили вздохнула. Ах, вот бы братья примирились, забыли прошлое, и жизнь в Блэкмур-Холле стала бы куда приятней!
Глава 19
Себастьян вернулся к концу недели, совершенно измотанный. Эмили попыталась поговорить с ним за ужинам, но он думал о чем-то своем. Когда они легли, она спросила, в чем дело.