– Мне лучше, спасибо, Винишия.
Два последние дня Эдуард только и делал, что спал да ел, и сегодня проснулся вполне бодрым, с чувством, что идет на поправку.
– Это хорошо, – сказала Винишия. – Значит, пришла пора принять ванну. Помыться – это очень гуманный акт, и по отношению к себе самому, и по отношению к тем, кто делит с тобой кров. – И для убедительности сморщила нос.
– Вы полагаете, можно рискнуть подняться наверх?
– Абсолютно! Ванная в глубине дома, на окнах ставни. Я каждый вечер отмокаю там при свечах. Блаженство! – Она потянулась, как кошка. – Ну, пейте кофе, а я пойду налью вам воды.
Час спустя, помывшись, Эдуард и впрямь почувствовал себя совсем другим человеком. Винишия принесла из его гардеробной чистую одежду, сменила повязку на подживающей ране.
– Надо же, Эдуард, какой вы высокий! – ахнула она, когда он спустился по ступенькам в подвал. – Послушайте, мне надо выйти добыть что-то съестное. В кухне только и осталось, что кошачий корм, а это не по нутру даже мне. У меня тоже есть свои пределы.
– Нет, позвольте, схожу я! – вскинулся он.
– Вот еще, выдумали! Я умею незаметно слиться с толпой, тогда как вы, месье, возвыситесь над ней, как жираф! Нет, предоставьте это мне. Я мигом.
Минут двадцать спустя она вернулась с двумя батонами свежего хлеба. Эдуард с удовольствием, впервые за время болезни, жевал свой и думал о том, что аппетит восстановился, а это – хороший знак.
– Я переговорила с ребятами из моей группы, они работают над планом, как поскорее вывезти вас из Франции, – сказала Винишия. – Как вы смотрите на то, чтобы перебраться в Лондон? Мы работаем в контакте с организацией «Свободная Франция», которую возглавляет де Голль, у нее в Лондоне штаб. Вас там ждут с нетерпением, чтобы расспросить, проконсультироваться. Конечно, если мы сумеем доставить вас в целости. Просто беда, какой вы высокий. Никуда не спрячешь.
– Но что станется с моей сестрой, Софи? И с вашей подругой Констанс? – Эдуард покачал головой. – Нет, я не могу уехать и бросить их здесь.
– Скажу вам без обиняков, Эдуард, это как раз лучшее, что вы можете сделать для сестры. Боши рыщут за вами по всей стране! А разлука будет недолгой. Высадка союзников неизбежна. Войне скоро конец.
– Знаете, теперь я жалею, что не оставил Софи здесь, со мной, – вздохнул он.
– Нет смысла жалеть! Сделанного не воротишь, – философски заметила Винишия. – Я послала на юг весточку, чтобы поджидали вашу Софи. Так что наши друзья начеку и при необходимости помогут.
– Спасибо, Винишия! – Эдуард поцеловал ей руку. – Я послал их туда в уверенности, что вскоре смогу догнать.
– Нет, не сможете, и с этим ничего не поделать, – отозвалась она. – Кстати, по всей улице висят листовки с вашей физиономией. Разыскивается граф де ла Мартиньерес! И награда обещана! В Париже вы теперь знаменитость, Эдуард. Еще один аргумент в пользу того, что надо поскорее убираться.
– В таком случае вы страшно рискуете, помогая мне.
– Не больше обычного, – усмехнулась она. – Впрочем, удачу лучше не искушать и не тянуть время. Завтра мы отсюда уходим.
Эдуард неохотно кивнул.
– Надеюсь, без слов понятно, как высоко я ценю все, что вы для меня сделали. И делаете.
– Исходя из того, что я слышала, Геро, – резковато сказала Винишия, чтобы не показать, как растрогана, – а слышала я, будто за эти четыре года вы спасли бессчетное количество людей, это честь для меня.
В Тулоне Конни вывела измученную Софи из вагона, вытащила чемоданы. Стояла ночь, темно было хоть глаза выколи, и лил дождь. Она подошла к билетной кассе и нагнулась к зарешеченному окошечку, за которым сидел кассир.
– Простите, месье, когда следующий поезд до Гассена?
– Завтра в десять утра, – был ответ.
– Понятно. А не подскажете, есть тут где-то гостиница, где мы могли бы переночевать?
– Налево по этой улице, – ответил кассир, неодобрительно глянув на мокрую, растрепанную Конни, и захлопнул окошко. Взявшись за руки, они потащились по указанной улице, пока, вымокшие до нитки, не добрели до гостиницы.
Там было обшарпанно, но тепло. Конни сняла номер и повела Софи вверх по лестнице, ворча про себя, что в нормальных обстоятельствах за такую цену им мог бы быть обеспечен «Ритц». Час спустя, обсохнув, насколько это было возможно, умывшись и причесавшись, они спустились в ресторанчик поужинать.
– Ну вот, мы почти дома, – сказала Конни. – Софи, будь умницей, съешь что-нибудь, а?
Но обе только поковырялись в тарелке. Конни не давали покоя мысли о Саре, Эдуарде и Винишии. Они с Софи хотя бы на свободе, сыты, в тепле. Да еще ее, Конни, готовили в Англии именно к такой работе, и она должна наконец доказать, чего стоит. Тут в мысли ее ворвался мужской голос:
– Далеко ли путь держите, мадам?
Обернувшись, она увидела за соседним столом молодого человека. Он с любопытством наблюдал за ними.
– Мы возвращаемся домой, – осторожно ответила она. – Тут неподалеку, на побережье.
– Да, Лазурный берег! Лучше места нет на земле!
– Не могу не согласиться с вами, месье.
– Что, навещали родню?
– Да. – Конни подавила зевок. – И дорога была долгой.
– Любая поездка в наши дни – испытание. Сам я инженер-аграрник, много езжу и много вижу. – Он вскинул бровь. – А вы что, путешествуете только вдвоем?
– Да, и уже почти дома, – ответила Конни, обеспокоенная таким градом вопросов.
– Это смелое предприятие в наши нелегкие времена. Особенно если учесть, что ваша спутница… – и молодой человек указал на свои глаза.
Конни окатила волна паники. Не с ума ли она сошла, сидя у всех на виду в ресторане с очевидно слепой сестрой человека, которого разыскивает гестапо?
– Нет, моя сестра не слепа, она просто очень устала. Пойдем, Клодин, уже поздно. Доброй ночи, месье! – Она дождалась, когда Софи поднимется самостоятельно, и лишь потом подхватила ее под локоть и вывела из зала.
– Кто это был? – прошептала Софи.
– Понятия не имею! Но я сомневаюсь, что нам стоит тут оставаться… – шепотом же ответила Конни. Они поднялись на второй этаж, когда чья-то рука коснулась ее плеча. Она испуганно оглянулась – перед ними стоял тот самый мужчина из ресторана.
– Мадам, не пугайтесь, – тихо проговорил он. – Я знаю, кто вы такие. Мои друзья предупредили меня, что похожая молодая дама, – он показал на Софи, – должна проехать этой дорогой, и попросили помочь ей и ее спутницам. Я заметил вас еще на марсельском вокзале и представился бы скорее, если бы не то, что случилось с третьей вашей подругой. Мой долг – сопроводить вас до конца вашего путешествия. Мне прекрасно известно, кто такой брат мадемуазель Софи.
Конни стояла в нерешительности, не зная, что делать.
– Он герой, мадам, – прибавил мужчина, глядя на нее со значением. Услышав подпольную кличку Эдуарда, Геро, Конни кивнула.
– Благодарю вас, месье. Мы будем вам очень признательны.
– Завтра мы вместе отправимся к дому мадемуазель Софи. Меня зовут Арман, и я к вашим услугам. Спокойной вам ночи, дамы.
– Как ты думаешь, ему можно верить? – спросила Софи, укладываясь в постель. Если гестапо не ворвется сюда завтра с утра, значит, можно, подумала Конни, но вслух сказала другое:
– Думаю, да. Твой брат через своих связных сумел сообщить сюда, чтобы нас ждали.
– Ах, да когда же он к нам приедет! – вздохнула Софи. – И, Констанс, я не могу не думать о бедной Саре! Что нам делать?
– Нам остается ждать, когда ее допросят и отпустят, а дорогу в Гассен она найдет. А теперь подумай о том, что завтра мы будем дома, и постарайся уснуть, Софи.
Позавтракав еще горячим, только с огня, круассаном, Конни немного повеселела. Арман, сидя за столиком в углу ресторана, кивнул ей, выпил свой кофе и посмотрел на часы.
– Рад нашему знакомству, мадам. Мне пора на станцию, к поезду. – Улыбнулся и вышел.
Переждав пару минут, Конни повела Софи по улице, ведущей к вокзалу, где Арман, приметив их, приветственно приподнял шляпу. Она купила два билета, усадила на платформе Софи. Арман, стоя неподалеку, невозмутимо просматривал газету.
Прибыл маленький местный поезд. Пассажиры столпились у дверей, образовав давку. «Французы! – подумала Конни. – Англичанам такое не свойственно». В вагон они с Софи вошли в числе последних, отыскали себе местечко, и Конни оглянулась, ища глазами Армана, – но тот, видимо, устроился в другом вагоне.
Поезд шел вдоль берега моря. Ехать до Гассена было чуть более двух часов. Конни разглядывала прибрежные деревушки, из которых летом, надо полагать, открывались виды на морскую лазурь, а сейчас, в начале декабря, в берег бились злые серые волны. Конни поежилась, мечтая оказаться в тепле. Она продрогла до костей.
Поездка прошла без происшествий, и в Гассене Конни и Софи вышли из вагона снова под проливной дождь. Когда поезд ушел, а пассажиры, которых было немного, разошлись, у станции остались только они да ослик, запряженный в тележку.
Через несколько минут откуда ни возьмись появился Арман, ведя два велосипеда. Конни ужаснулась.
– Месье, вы должны понимать, что Софи на велосипедах не ездит. Как насчет ослика и тележки?
– Шарлотта, это ослица, доставляет почту в деревню, – Арман нежно поглядел на Шарлотту. – Но ее отсутствие насторожит деревенских, а нам лишние осложнения ни к чему.
– Но, месье, она ведь ничего не расскажет?
– Шарлотта да, ей верить можно, – с улыбкой в глазах подтвердил Арман. – А вот за хозяина ее, почтальона, я не поручусь. Шато в пяти минутах езды отсюда. Мадемуазель всего-то и нужно крепко держаться за меня, и все.
– Нет! – отшатнулась Софи. – Я не смогу.
– Мадемуазель, вы должны. Вот, – он посмотрел на Конни, – возьмите это. – Арман протянул ей чемоданчик Софи, и Конни поставила его в корзинку, приделанную к рулю. – И помогите мадемуазель сесть.
– Прошу вас, не заставляйте меня! – взмолилась Софи.
Конни, насквозь промокшая, потеряла терпение.