– О господи… – Эмили резко села. Даже если про Себастьяна это неправда, все равно она ужасно несчастна. И больше мужу не верит.
Опустошенная и измученная, она поднялась на ноги, побрела назад к дому. Есть только один способ во всем разобраться – спросить Жака, права она или же нет.
– Куда ты пропала, Эмили? Еще чуть-чуть, и стемнеет! – Жан готовил на кухне ужин.
– Мне хотелось прогуляться, подумать.
– Да ты сама не своя, – оглядел он ее с тревогой.
– Мне нужно как можно скорее поговорить с твоим отцом.
– Вот выпей! – Он протянул ей стакан вина. – Отец уже поднялся к себе и просил его не беспокоить. Сегодня он не захочет тебя видеть, Эмили. Пожалуйста, пойми, каково ему все это заново пережить. Ты просишь его открыть секрет, который он хранит полвека. Ему нужно время, чтобы решиться. Прояви немного терпения.
– Но ты не понимаешь… Я должна выяснить это прежде, чем вернусь в Англию. Я должна!
– Но почему, Эмили? – удивился Жан, видя, как она взбудоражена. – Каким образом то, что таит отец, связано с твоей жизнью?
– Таким, что… таким… ну, в общем, связано! Пожалуйста, Жан, спроси его, может быть, я поднимусь к нему ненадолго, а?
– Эмили, успокойся. Мы с тобой столько лет знаем друг друга! Неужели ты не можешь довериться мне, рассказать, что тебя так расстроило? Пойдем сядем, – и Жан повел ее в гостиную, посадил в кресло.
– Ох, Жан! – Эмили закрыла лицо руками. – Похоже, я правда схожу с ума.
– Да что ты такое придумала! – улыбнулся он. – Более разумной женщины я в жизни своей не знал! Ну, рассказывай.
И, собравшись с духом, она начала с того, как познакомилась с Себастьяном в Гассене. Все рассказала: сначала про ухаживание и про странную перемену, произошедшую с мужем в последнее время, потом про его отношения с братом и про гнетущую атмосферу в Йоркшире. И только под конец, когда Жан поставил перед ней тарелку с густой похлебкой из кролика, которую она опустошила, этого не заметив, поведала ему о возникшем у нее подозрении, что мать Алекса и Себастьяна – это как раз Виктория.
– Что, если Себастьян женился на мне потому, что видел в браке легкий путь к тому, что по праву считал своим?
– Эмили, притормози. Веских оснований думать так нет. Всего-то совпадение имени!
– Значит, я сумасшедшая, что думаю так о своем муже? – печально спросила Эмили.
– Ну, я это вижу так. Мы знаем, что Себастьян оказался здесь не случайно, вопреки тому, что он рассказывал тебе про якобы дела по соседству. Ты сама говорила, он с ходу сообщил тебе, что его бабка была знакома с твоим отцом. И да, соглашусь: то, что его мать звали Викторией, делает твою версию вполне вероятной. Однако в кровном ли вы родстве или нет… ты не обидишься, если я выскажусь напрямик?
– Конечно, нет. Напротив! – Эмили затаила дыхание.
– Я думаю, ты не о том беспокоишься. Был у него скрытый мотив жениться на тебе, не было ли, суть в том, что ты несчастна, и важнее этого ничего нет. Характер твоего мужа, вот в чем беда, не представляется мне… – Жан поискал слово, – надежным.
– Но, по словам Алекса, свои дурные наклонности мой муж проявляет исключительно по отношению к нему.
– Алекс слишком добр, на мой взгляд. Не хочет вмешиваться в ваши чувства. И вообще он толковый парень, мне кажется. Может, ты вышла замуж не за того брата? – подмигнул ей Жан.
– Алекс очень умен, это так, – признала Эмили.
– Эмили, я все понимаю, – уже серьезно сказал Жан. – Ты вышла замуж, сделала выбор, ты хочешь, чтобы твой брак был прочным. В данном случае, когда вернешься домой, разумеется, следует поговорить с Себастьяном начистоту.
– Но он, конечно, солжет! Солжет, чтобы защитить себя.
– Что ж, – грустно вздохнул Жан, – вот ты и ответила на свой вопрос. Эмили, если ты понимаешь, что не добьешься от мужа правды, то где надежда на счастье с ним?
Эмили помолчала. Жан прав!
– Мы так недавно женаты, Жан. Разве я не должна дать нам шанс? Я не могу просто так сдаться!
– Да, согласен. В жизни, как правило, ты руководствуешься не сердцем, а разумом, а тут впервые поддалась порыву, и не вини себя в том. Все еще, может быть, обойдется. Только при непременном условии, что он никогда больше тебе не солжет.
– Мне стало бы легче, если бы я все-таки поговорила с твоим отцом, – вздохнула она. – Одно то, что он так сопротивляется, уже подсказывает, что его откровенность причинит кому-нибудь боль.
– Я поговорю с ним завтра об этом, обещаю. Если ты, конечно, сейчас успокоишься.
– Как вы с отцом близки! – не без зависти вздохнула Эмили. – Это такая редкость – теплые отношения!
– Что необычного в том, чтобы считаться с человеком, который тебя вырастил и воспитал, особенно когда он сам нуждается в заботе? Мы с тобой, Эмили, родились, когда наши отцы были в возрасте, а моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Может, из-за того, что я рос с пожилыми родителями, я всем нутром осознал заповедь «чти отца своего».
– Надо же… наши отцы женились так поздно! – подхватила Эмили. – Наверное, так сказалось на них пережитое во время войны?
– Очень может быть. Оба имели случай увидеть человеческую натуру и с дурной стороны. И немало ушло лет, чтобы снова поверить в любовь. Ну, дорогая моя, – Жан подавил зевок, – не пора ли нам спать? Уже поздно.
– Да, – Эмили поднялась поцеловать его в щеку. – Спасибо тебе, Жан. Ты не представляешь, как мне важно твое участие! И прости, что донимаю тебя своими проблемами.
– Вовсе ты меня не донимаешь! Мы же почти семья! – мягко возразил ей Жан.
– Верно, все так.
Утром Эмили опять рано проснулась – с мыслью, что до отлета в Йоркшир осталось всего несколько часов. Сидела в кухне, дожидаясь Жака – и тот наконец спустился. Кивнул ей, когда она протянула ему кружку кофе.
– Как вам спалось, Жак?
– Да никак, – ответил он, поднося кружку к губам.
– Вы уже виделись с Жаном?
– Да. Он зашел сообщить мне, мадемуазель Эмили, о ваших выдумках – отчего у меня не лежит душа рассказывать больше, чем я рассказал.
– Жак, я вас очень прошу! Я должна знать, кто моя двоюродная сестра, понимаете?
– Да понимаю, – и посмотрев на нее, Жак неожиданно хмыкнул. – А ведь вы у нас ох, сочинительница, мадемуазель! Хоть садись да роман пиши! Ведь и впрямь, – кивнул он, – свое единственное дитя Констанс назвала в честь девочки, которую тут покинула.
– Значит, ее дочь, – уточнила Эмили, чтобы удостовериться окончательно, – ее дочь – это не дочь Софи?
– Нет, мадемуазель, не Констанс удочерила Викторию. И хотя из того малого, что я знаю о вашем муже, я бы не очень-то ему доверял, женился он на вас точно не потому, что считает себя наследником вашего состояния.
– Слава богу! – Эмили чуть не расплакалась от облегчения. – Спасибо вам, Жак!
– Ну хоть чем-то я вам помог, мадемуазель, – и он отхлебнул кофе.
А Эмили уже металась между чувством облегчения, что сочиненная ею история не подтвердилась, и чувством вины перед Себастьяном за подозрение в интриганстве.
– Ну тогда, Жак, может быть, все-таки скажете, кто Виктория?
Тот, помолчав, отставил кружку и посмотрел ей в глаза.
– Да, Эмили, вам не терпится это узнать. Но вы рассудите: ведь не ваша жизнь перевернется с ног на голову, а Виктории и ее семьи. Уж если я и решусь заговорить, то скажу ей первой, не вам. Вы меня понимаете?
И, осознав: он втолковывает ей, что Эмили думает лишь о себе, – она опустила голову.
– Да, Жак. Простите меня, пожалуйста.
– Не за что извиняться, мадемуазель. Или я не вижу, зачем вам требуется это знать?
В кухню вошел Жан и сразу почувствовал напряжение.
– Ну что, Эмили, не подтвердилась твоя догадка?
– Не подтвердилась, Жан.
– И как, камень с души?
– Да. – Эмили встала из-за стола, смущенная тем, что отец с сыном стали свидетелями, с какой легкостью пришла она к ужасному выводу, что ее муж – лжец. – Мне нужно идти. – Захотелось побыть одной. Лучше она пару часов посидит в аэропорту Ниццы, подумает. – Простите. – И пошла наверх собирать вещи. Мужчины проводили ее сочувственными взглядами.
– Вот зря она за него вышла, и уже сама это знает, – прошептал Жак. – Может, он и не де ла Мартиньерес по крови, но точно объявился тут неспроста.
– Согласен, зря. Но что поделать, такой был момент – потеряла мать, осталась одна, вот ей и заморочил голову первый встречный.
– Но жизнь преподала ей хороший урок. За этот год она повзрослела, стала сильней.
– Да. Стала еще лучше…
– Я знаю, как высоко ты ее ставишь, – сказал Жак, видя боль в глазах сына. – Но она умница, вся в отца, и чутье у нее верное. Она примет правильное решение и вернется сюда к нам, домой, где ей самое место.
– Хотел бы я быть в этом уверен, – вздохнул Жан.
С плоским дорожным чемоданчиком в кухню спустилась бледная, натянутая как струна Эмили.
– Еще раз спасибо за гостеприимство. Мне пора, но мы очень скоро увидимся.
– Ты же знаешь, мы всегда тебе рады, – сердечно ответил ей Жан.
– Спасибо. – Эмили поставила чемоданчик на пол. – Жак, мне очень стыдно, что я так вас донимала. Конечно, вы один вправе решать, как разумнее поступить. Обещаю, больше я о дочке Софи и Фредерика никогда не спрошу.
Она наклонилась, расцеловала его в обе щеки. Прежде чем она успела отойти, Жак перехватил ее руки.
– Ваш отец бы вами гордился. Верьте в себя, мадемуазель Эмили. И благослови вас Бог.
– Я скоро приеду! Начались работы в шато, важно ничего не упустить. До свидания, Жак.
Эмили вышла из кухни. Жан вынес вслед за ней ее чемоданчик.
– Сообщай о себе, Эмили, – попросил он, хлопнув багажником. – Ты же знаешь, это и твой дом тоже.
– Да, – кивнула она. – И спасибо за все.
Глава 31
По дороге в Ниццу Эмили приняла решение. Выше ее сил тащиться в Йоркшир и сидеть там одной, пока не вернется домой Себастьян! Нет, лучше она полетит в Лондон, там пойдет в его галерею, увидится с ним, и они все обсудят.