«Убирайся вон!» – кричал он жене, не замечая грубости своих слов ни тогда, когда запальчиво их произнёс, ни позже, когда через много лет повторил их, делясь воспоминаниями с дочерью. Капля по капле у Нади копилось возмущение. Когда нервы не выдержали, протест против хамства и грубости вылился в роковой выстрел.
Их переписка, когда Сталин уезжал лечиться на юг, свидетельствует, что супруги любили друг друга. Сталин был более эмоционален в проявлении чувств. Жену он ласково называл детским прозвищем Татька, дочь – Сатанкой. Надя была более сдержанна, нежного имени ему не придумала и без сентиментальностей и сюсюканий величала мужа Иосифом (хоть отчество не добавляла). Возможно, укоренилась привычка – они познакомились, когда она была 16-летним подростком и относилась к нему почтительно, как к солидному, полулегендарному человеку, побывавшему в царских ссылках и занимающему высокий пост в партии.
Сохранились 17 писем, написанных Сталиным жене во время отпусков в 1929–1931 годах, и 13 писем Аллилуевой, отправленных мужу в Сочи. Большей частью письма короткие; длинные деловые послания Сталин писал Молотову, указывая, как проводить коллективизацию и хлебозаготовки. Обращался он к нему по-разному, иногда шутливо, намекая на супругу-еврейку: «Молотштейну привет!» (в письме от 5 декабря 1929 года), или полуофициально, но на «ты»: «Здравствуй, т. Молотов!», «Привет Молотову!», «Привет Вячеславу!», «Вячеслав!»…
Меня интересует семейная переписка Сталина, его взаимоотношения с женой, рассказы о детях, особенно о Светлане, пребывавшей в возрасте, когда малыши произносят забавные фразы, восхищающие окружающих и надолго остающиеся в родительской памяти.
Личные воспоминания не отпускают, и я вспоминаю письма, которые на протяжении пяти лет писал Ляленьке в больницу; в этих письмах Асенька всегда была в центре событий. Я старался развлечь жену и описывал забавные истории, происходящие с дочерью, высылал детские рисунки, коряво подписанные четырёхлетней девочкой: «Маме в больницу». Было ли нечто подобное в переписке Сталина с женой? Какую роль играли дети в семье двух «пламенных» большевиков?
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
29 августа 1929 г.
Татька!
28-го августа послал тебе письмо по адресу: «Кремль, Н. С. Аллилуевой». Послал по аэропочте. Получила? Как приехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, – напиши.
Я успел уже принять две ванны. Думаю принять ванн 10. Погода хорошая. Я теперь только начинаю чувствовать громадную разницу между Нальчиком и Сочи в пользу Сочи. Думаю серьёзно поправиться.
Напиши что-нибудь о ребятах.
Целую.
Твой Иосиф.
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
1 сентября 1929 г.
Здравствуй, Татька!
Получил твоё письмо. А мои два письма получила? Оказывается, в Нальчике я был близок к воспалению лёгких. Хотя я чувствую себя много лучше, чем в Нальчике, у меня «хрип» в обоих лёгких и всё ещё не покидает кашель. Дела, чёрт побери…
Как только выкроишь себе 6–7 дней свободных, катись прямо в Сочи. Как дела с экзаменом?
Целую мою Татьку.
И. Сталин.
Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину
1 сентября 1929 г.
Здравствуй, Иосиф!
Очень рада за тебя, что в Сочи ты чувствуешь себя лучше. Как мои дела с Промакадемией? Сегодня утром нужно было в Промакадемию к 9 часам, я, конечно, вышла в 8.30. И что же – испортился трамвай. Стала ждать автобуса – нет его! Тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси… Отъехав саженей сто, машина остановилась. У неё тоже что-то испортилось. Всё это ужасно меня рассмешило. В конце концов в Академии я ждала два часа начала экзамена…
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
16 сентября 1929 г.
Татька!
Как твои дела, как приехала?
Оказывается, моё первое письмо (утерянное) получила в Кремле твоя мать. До чего надо быть глупой, чтобы получать и вскрывать чужие письма.
Я выздоравливаю помаленьку.
Целую.
Твой Иосиф.
Ничего не понимаю. Супруги обмениваются краткими отписками, выглядящими как напоминание (извещение) друг другу, что они живы-здоровы. О детях Надежда не вспоминает. Для неё важнее экзамены в Промышленной Академии. Бывает…
Но вот, наконец… Надежда написала мужу письмо, самое большое из всех ею отправленных. Почитаем, что же она пишет о детях. Письмо должно быть забавным и трогательным… Интимное письмо Надежды Аллилуевой мужу, начинающееся со многозначительного «дорогой»:
Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину
16 сентября 1929 г.
Дорогой Иосиф!
Твоё письмецо получила. Очень рада, что твои дела налаживаются. У меня тоже всё пока идёт хорошо за исключением сегодняшнего дня, который меня сильно взволновал. Сейчас я тебе обо всем напишу. Была я сегодня в ячейке «Правды» <…> и, конечно, Ковалёв рассказал мне обо всех своих печальных новостях. <…> [Автор взял на себя смелость значительно сократить письмо, для рядового читателя, несомненно, скучное, из которого видно, что Надежда не боялась перечить мужу и партийные дела для неё были важнее разговора о детях. – Р.Г.]
Ты на меня не сердись, но серьёзно, мне стало бесконечно больно за Ковалёва. Ведь я знаю, какую он провёл колоссальную работу, и вдруг <…> редакционная коллегия принимает решение «освободить т. Ковалёва от заведующего отделом партийной жизни, как невыдержанного партийца» <…> [Автор взял в руки ножницы и вырезал из многостраничного письма страницы о конфликте в газете «Правда». – Р.Г.]
Я знаю, что ты очень не любишь моих вмешательств, но мне всё же кажется, что тебе нужно было бы вмешаться в это заведомо несправедливое дело.
<…>
Ребята здоровы. Да, насчёт письма ты мою мамашу обвинил не по заслугам. Оказалось, что всё-таки письмо не поступало, они воспользовались случаем, что сдавали одно заказное письмо на имя О. Е. Аллилуевой и спутали это с письмом на моё имя. <…> Очень, очень жаль, что письмо пропало, и ты мне даже не рассказал, о чём писал в нём. Не сердись, что так длинно написала, уж очень обидно за такого хорошего товарища и работника.
До свидания, целую крепко, крепко. Ответь мне на это письмо.
Твоя Надя.
Но что это такое? Господа хорошие, что же это происходит?! Контрреволюционеры подменили письмо?! В обширном письме, значительно сокращённом, из которого видно, что Надежда не была молчаливой женой и тех, кого хорошо знала, защищала от несправедливых обвинений, о детях сказано всего лишь два слова: «Ребята здоровы». А где же слова, сказанные дочерью утром при пробуждении: «Пока папа <подразумевается, папа Иосиф> не приедет, я не встану»? Это сказала другая девочка? Асенька? Хорошо, а что же сказала утром Сетанка?
В предыдущем письме мужу, коротеньком, она рассказывает о весёлой поездке в Промакадемию и о сломавшемся трамвае. А о ребятишках ни слова. Жене Главного большевика нынче не до детей? Она поглощена коллективизацией и внутрипартийной борьбой. Но мужчине, если с тестостероном у него всё в порядке, от жены требуется нечто большее. Он с ней соглашается, поддерживает, обещает разобраться (Надя ведь ластится «целую крепко, крепко» и настойчиво требует «ответь мне на это письмо) и вот… дождались! Заткните уши, ханжи! Девушки, закройте ставни, сейчас от самого Сталина зазвучит серенада любви!
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
23 сентября 1929 г.
Татька!
Получил письмо насчёт Ковалёва. Я мало знаком с делом, но думаю, что ты права. Если Ковалёв и виновен в чём-либо, то бюро редколлегии, которое является хозяином дела, виновно втрое. Видимо, в лице Ковалёва хотят иметь «козла отпущения». Всё, что можно сделать, сделаю, если уже не поздно.
У нас погода всё время вихляет.
Целую мою Татьку кепко, очень кепко.
Твой Иосиф.
Я никого не обманул: «шёл дождь и два студента, один в кино, второй в университет». Вихляла погода, и за ставнями кепко целовались. «Кепко» – произносила Светлана, не выговаривавшая букву «р», и Сталина это забавляло. Косвенно, но прозвучало упоминание о дочери. Она ещё вместо «много» говорила «ного», и Сталин также это у неё перенял. «Целую кепко, очень ного», – писал он, без интимных подробностей, куда именно – в левую щёчку или в правую. Несомненно, это любовь, и он скучал по жене, заигрывая с ней голосом маленькой девочки, и прислушивался к её мнению (история с Ковалёвым тому пример, как и возвышение Хрущёва, однокурсника Нади по Промышленной академии, которого она рекомендовала мужу как деятельного партийца…).
В следующих двух письмах-писульках, отправленных с интервалом в четыре дня, между словами «Татька!» и «Целую. Твой Иосиф» в одном – извещение в две строки, что деньги, 120 рублей, переданы «с отъезжающим сегодня товарищем, не дожидаясь очередного фельдъегеря», во втором – телеграфное сообщение: «Погода у нас выправилась. Думаю приехать через неделю».
На следующий год новая серия писем, таких же немногословных, но уже личных, человеческих, похожих на переписку любящих супругов, не умеющих (или стесняющихся) доверять свои чувства бумаге.
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
21 июня 1930 г.
Татька!
Напиши что-нибудь. Обязательно напиши и пошли по линии НКИД на имя Товстухи (в ЦК). Как доехала, что видела, была ли у врачей, каково мнение врачей о твоём здоровье и т. д. – напиши.
Съезд откроем 26-го. Дела идут у нас неплохо.
Очень скучно здесь, Таточка. Сижу дома один, как сыч. За город ещё не ездил – дела. Свою работу кончил. Думаю поехать за город к ребяткам завтра-послезавтра.
Ну, до свидания. Не задерживайся долго, приезжай поскорее.
Це-лу-ю.
Твой Иосиф.
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
2 июля 1930 г.
Татька!
Получил все три письма. Не мог сразу ответить, т. к. был очень занят. Теперь я наконец свободен. Съезд кончится 10–12. Буду ждать тебя, как бы т