Сетанка и Вася!
Посылаю вам сласти, присланные на днях мамой из Тифлиса, нишей бабушкой. Делите их пополам, да без драчки. Угощайте кого вздумаете…
18 октября 1935 г.
Здравствуй, моя хозяюшка!
Письмо получил. Спасибо! Я здоров, живу хорошо, Вася хворал ангиной, но теперь здоров. Поеду ли на юг? Я бы поехал, но без твоего приказа не смею трогаться с места. Бываю часто в Липках. Здесь жарко. Как у тебя в Крыму? Целую мою воробушку…
Светлане, стало быть, уже около десяти лет. Письма, которые она получает от отца, ни в какое сравнение не идут с единственным, сухим и педантичным письмом, оставшимся ей от матери. Похоже, что в этом возрасте, окружённая отцовской любовью, она не осознавала потерю и не воспринимала отсутствие матери как трагедию. Осмысление начнётся позже, с наступлением переходного возраста, когда она узнает ошеломляющую правду. Отец — надо отдать ему должное — всё сделал для того, чтобы её детство стало счастливым. Морально ему было нелегко, несмотря на то, что он сумел втайне от дочери разрешить вопрос «ничто человеческое мне не чуждо».
В коротких письмах, которые он писал матери, прорывается его боль. Через два года после смерти жены он написал ей: «После кончины Нади моя личная жизнь тяжела. Ты спрашиваешь, как я живу. А я не живу, я работаю…»
В другом письме, через два с половиной года, 24 марта 1934-го, он написал матери: «Дети кланяются тебе. После кончины Нади тяжела моя личная жизнь. Но ничего, мужественный человек должен всегда оставаться мужественным».
Всё это мне знакомо. Надо сжать зубы и продолжать жить…
О переживаниях Светланы в этом возрасте нам неизвестно. А какой была Асенька в 10 лет? Ниже отрывки из красного альбома, сохранившего детские слёзы… Я не сомневаюсь, что похожие переживания были и у Светланы, но она или подзабыла их за давностью лет, или не нашла нужным поделиться с читателем. Зато во второй и четвёртой книгах она рассказала о реакции своей дочери, семнадцатилетней Кати, когда выяснилось, что мама — девочка была её «хвостиком» — решила остаться в Индии. Катя проплакала несколько месяцев, замкнулась, возненавидела её и уехала из Москвы на Камчатку, на «край света».
Красный альбом
Запись, сделанная 27 октября (Ляленька умерла в ночь на 30 августа, в 0 часов 25 минут).
Асенька пришла из школы грустная, поставила в прихожей портфель и сказала: «Я не верю, что это произошло».
Позже она рассказала, как шла из школы и думала, что мама не умерла, а просто куда-то уехала. А сейчас она придёт домой и застанет её…
7.11.86 г.
В 8.10 утра Ася проснулась и позвала меня:
— Мне приснился хороший сон.
— Какой?
— Иди сюда. — Я сел на диван возле неё, и она продолжила: — Мне приснилось, что мама не умерла, а уехала в другую страну, ГДР, мы её долго-долго искали, а потом нашли. (Почему-то мне тоже иногда снились такие сны. — Р. Г.) А потом все вместе приехали домой. Вот какой хороший сон.
Сейчас мне предстоит написать, точнее, переписать, самые тяжёлые строки — Асины письма к маме. Я сам виноват — внушил ей мысль, что мамочка не умерла, она всегда с нами, всё видит, всё понимает и мы ничем не должны её огорчать. С ней можно советоваться, писать письма. Несколько дней я не мог сесть за стол — спазмы душат с первой же строчки, но, пройдя шесть кругов ада, я не должен застрять ни седьмом…
Первое письмо покойной мамочке от Аси в 9 лет и 10 месяцев
Дорогая мамочка!
Я не верю тому, что ты умерла!
Пока ты не вернёшься ко мне, у меня жизнь останется такой же, как и сейчас, а сейчас у меня жизнь отвратительная. Нету дня без скуки по тебе, нету дня без слёз по тебе. Я не могу жить больше без тебя. Я много раз мечтала о том, чтобы ты вернулась, н согласна, вернись ко мне хоть днём, хоть ночью.
Сердце моё обмотано льдом, который снять сможешь только ты и твои ласковые ручки. У меня сердце разрывается, я ночью не могу уснуть, я не хочу больше так жить.
Вернись ко мне. Я помню, ты любишь жизнь, и я хочу, чтобы ты жила! Мама! Мама! Вернись ко мне!
Мамочка, солнышко моё, обогрей меня и моё сердце. Если ты не вернешься, то моё несчастное детство окончится сейчас, в 10 лет. Милая мамочка! Вернись же ты ко мне поскорей! Я люблю тебя бесконечно, и этой любви нету конца!
Вернись, мамочка!
Твоя, навеки преданная, дочка Ася!
Второе письмо покойной мамочке от дочки Аси.
17.04.87 г., в 10 лет, 5 месяцев и 2 дня
Дорогая, любимая мамочка!
Хочу тебя обрадовать. Я играю в составе 117 школы на соревнованиях «Белая ладья». На районных— 1 место, на городских — 1 место, на областных — 1 место, но, к сожалению, на республиканских — 5 место из 28 команд. На своей доске я заняла 3 место и выполнила 1-й разряд. Видишь, я теперь перворазрядница!
Я играю за нашу школу на соревнованиях «Кубок Карпова».
Я была в лагере «Красные зори». Я была в республиканском лагере «Молодая гвардия», в дружине «Солнечная», в 6-м отряде. У меня в первой четверти — 5 четвёрок (по математике, русскому языку, литературе, физкультуре и английскому языку), во второй — 3 четвёрки (исправила русскую литературу, физкультуру и математику), но по рисованию — четыре.
В третьей четверти опять пять четвёрок (по труду, физкультуре, по русскому языку, украинской литературе, по истории). Мамочка, я по русскому языку в начале четверти — на четыре, в середине и конце — на пять и начальная четыре подводит, но мне сказали, что если я всю четвёртую четверть буду работать на пять, то в четверти — пять, в году — пять и переводная — пять.
Мамочка, мне во второй четверти удалили гланды, и я больше ангиной не болею.
Буду писать. Твоя, вечно преданная тебе, дочка Ася.
Очень люблю и скучаю по тебе.
Письма для мамы клались в специальную коробочку. Эти страшные письма писала десятилетняя девочка, и я теперь знаю, что десятилетние дети страдают так же, как взрослые. А может быть, даже сильнее. Таких писем Светлана Сталина не писала. Папа Сталин от подобных переживаний её уберёг, сказав, по совету Аллилуевых, что мама надолго уехала в Германию. И девочка верила этому, ждала обновки. А я до сих пор не знаю, имел ли я моральное право сказать дочери, что мамочке можно писать письма.
И вновь красный альбом…
10 лет 4 месяца.
9.03.37 г.
Пытается осознать себя как личность. Задумчиво:
— Я не знаю, буду ли я человеком.
— Конечно, будешь. Ты и сейчас человек.
— А каким я буду человеком? — иначе сформулировала она свою мысль.
До этого несколько раз она настойчиво пыталась у меня выяснить:
— Какой у меня характер? А я какая, хорошая или плохая?
Сегодня читала по-английски текст «Му family». Отвечала на вопросы в книге. Прочла вопрос «Кто ваша мама?» и начала плакать. Я успокаивал её:
— Это же учебник. Относись к этому вопросу как учебному и отвечай: моя мама — инженер.
— Я знаю, просто горло схватило комом.
Недели за две до этого говорила мне:
— Мне часто снится мама. Она мне говорит: «Не волнуйся, папа тебя воспитает». Я задаю ей вопросы, а она на всё говорит только: «Да, да, да».
10.03.37 г.
Читали учебник английского языка. Вдруг нервно:
— Не могу я читать этот текст.
— Почему?
— Не могу, и всё.
С трудом добился плачущего ответа:
— Не могу я читать этот текст. Здесь всё о маме.
Эта глава могла быть написана Светланой Сталиной на основе её детских дневников, когда ей сказали, что мама не приедет из Германии — она умерла от аппендицита, или на основе записей Сталина, если бы он находился с дочерью ежедневно и еженощно. Он, несомненно, любил дочь, любил больше, чем кого-либо из живущих, включая сыновей, но мировая революция была для него важнее отцовских чувств, и Светлану воспитывали чужие женщины, няни и гувернантки, записей о её детских и подростковых переживаниях не оставившие.
В Зазеркалье происходят странные вещи
В 1937 году Светлане исполнилось одиннадцать лет. Она повзрослела, и в помощь няне Александре Андреевне Бычковой Сталин решил привлечь воспитательницу, обязательно из Грузии, хорошо знающую грузинские традиции. Так в кремлёвскую квартиру Сталина вошла Александра Николаевна Накашидзе. Но только ли с заботой о традиционном грузинском воспитании было связано её появление?
Светлане было одиннадцать-двенадцать лет, когда она обнаружила, что в Зазеркалье происходят странные вещи: сменился почти весь обслуживающий персонал, к которому она привыкла. В кремлёвской квартире и на даче в Зубалове, кроме няни, не оставалось никого из тех, кто подобран был её мамой, Надеждой Аллилуевой.
Вернувшись в сентябре 1937-го к школьным занятиям, Светлана не застала повариху Елизавету Леонидовну. Затем исчезла подавальщица Таня, таскавшая тяжёлые подносы с посудой, после неё настала очередь экономки Каролины Васильевны Тиль, лет десять прослужившей в семье и, к несчастью, оказавшейся немкой, хоть и из прибалтов. Её обязанности перешли к Александре Накашидзе. О новой воспитательнице Светлана Аллилуева вспоминала:
«…Новая экономка (то бишь «сестра-хозяйка»), приставленная к нашей квартире в Кремле, лейтенант (а потом майор) госбезопасности Александра Николаевна Накашидзе. Появилась она в нашем доме в 1937-м или 38-м году с лёгкой руки Берии, которому она доводилась родственницей, двоюродной сестрой его жены. Правда, родственница она была незадачливая и жена Берии Нина Теймуразовна презирала «глупенькую Сашу».
Но это решили без её ведома, — вернее, без ведома их обеих. И в один прекрасный день на молоденькую, довольно миловидную Сашу обрушилось это счастье и честь… Вернувшись к сентябрю как обычно из Сочи, я вдруг увидела, что вместо Каролины Васильевны меня встречает в передней молодая, несколько смущённая грузинка— новая «сестра-хозяйка».