КАПЛЕР
Александр Покрышкин, единственный удостоенный в годы войны звания Трижды Героя Советского Союза, окончил лётную школу в 1939 году. Полковником он стал в июне 1944-го. За годы войны он совершил 650 вылетов, провёл 156 воздушных боев, лично сбил 59 вражеских самолетов и 6 — в группе. Лишь после смерти Иосифа Сталина его произвели в генерал-майоры. Возвышением Покрышкина «верхи» не хотели смущать Верховного Главнокомандующего и его сына, генерал-лейтенанта Василия Сталина, в послужном списке которого за четыре года войны числилось 26 боевых вылетов и 2 сбитых самолёта противника (есть немалые подозрения, что они были ему приписаны).[45] Но следует быть справедливыми: трусом он не был, и скромная статистика не является его виной. Сталин, потеряв старшего сына, не хотел рисковать младшим и запретил Василию участвовать в боевых вылетах.
Был ещё один Трижды Герой Советского Союза, Иван Кожедуб (третью золотую медаль он получил в августе 1945-го). Войну он закончил майором, с 64 сбитыми самолётами противника.
Ну, куда им, полковнику и майору, тягаться с 26-летним генерал-лейтенантом Василием Сталиным и с его 26 «боевыми» вылетами, ставшим в 1947 году командующим ВВС Московского военного округа? Фамилии лётчиков, Трижды Героев Советского Союза, всего лишь Кожедуб и Покрышкин.
А какую «головокружительную карьеру» совершил другой лётчик, сын члена Политбюро Никиты Хрущёва! Старший лейтенант Леонид Хрущёв, лётчик-бомбардировщик, участник финской войны, на фронте с первого дня Великой Отечественной войны. Двадцать седьмого июля 1941 года он был сбит в воздушном бою. Сумел дотянуть до линии фронта, совершил аварийную посадку на нейтральной полосе, получил тяжёлое ранение ноги и на год выбыл из строя.
В декабре 1942-го, с недолеченной ногой, он вернулся на фронт. Одиннадцатого марта 1943 года старший лейтенант Леонид Хрущёв не вернулся с боевого задания. Как вспоминал сопровождавший его лётчик В. Заморин, «когда ФВ-190 рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Лёня Хрущёв, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолёт наперерез огневому залпу «фоккера»… После бронебойного удара самолёт Хрущёва буквально рассыпался у меня на глазах!».
Леонид Хрущёв также не отличался дисциплинированностью, и даже проштрафился в 1942 году, по пьянке застрелив в ресторане военного моряка, но от фронта он не отлынивал и, хоть участвовал в двух войнах, погиб в звании старшего лейтенанта, в то время как отсиживавшийся в тылу Василий Сталин уже был полковником.
Впрочем, недаром издавна говорят: «Что положено попу, не положено дьякону».
Полковник Василий Сталин, как и полагается «попу», в самые суровые годы войны, когда у Люфтваффе было подавляющее превосходство в воздухе, жил разгульной жизнью.
Светлана Аллилуева, в октябре 1942-го пошедшая в 10 класс, вспоминает (и это пишется о днях, когда шла Сталинградская битва и на Волге решался исход войны):
«Жизнь в Зубалове была в ту зиму 1942-го и 1943 года необычной и неприятной… В дом вошёл неведомый ему до этой поры дух пьяного разгула. К Василию приезжали гости: спортсмены, актёры, его друзья-лётчики — и постоянно устраивались обильные возлияния, гремела радиола. Шло веселье, как будто не было войны. И вместе с тем было предельно скучно — ни одного лица, с кем бы всерьёз поговорить, ну хотя бы о том, что происходит в мире, в стране и у себя в душе… В нашем доме всегда было скучно, я привыкла к изоляции, к одиночеству. Но если раньше было скучно и тихо, теперь было скучно и шумно».
Вспомнились, но не в оправдание, при чтении о зубаловских пиршествах строки Давида Самойлова, будущего возлюбленного Светланы, о поколении, окунувшемся в войну, не успев нагуляться, и кутящем напропалую, как будто день веселья — последний, но речь-то в его строках, пахнущих порохом, шла о фронтовой любви. О той, которая у Тодоровского в «Военно-полевом романе»:
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые.
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
Двадцатиоднолетний полковник Вася кутил. Бил жену. Заводил романы. Отбил жену у кинооператора Романа Кармена и поселил её вместе с матерью и сыном в Зубалове (это произошло, когда Галина Бурдонская, не выдержав пьянок и измен, собрала вещи и в очередной раз ушла от него). Кармен написал письмо Сталину, который распорядился вернуть жену мужу, а сыну влепил 15 суток ареста, чтобы протрезвился и поумнел.
В конце октября, в один из разгульных дней полковника Сталина, когда в Сталинграде велись ожесточённые уличные бои и только за два дня сражения введённые в бой свежие сибирские дивизии генералов Жолудева и Горишного потеряли около 75 процентов личного состава,[46] Вася привёз на дачу сценариста Алексея Каплера.
Познакомился он с ним в гостинице «Москва», где жили находившиеся в Москве писатели, дипломаты, артисты: Илья Оренбург, Леонид Утёсов, Евгений Петров, Валентин Катаев, Роман Кармен, Константин Симонов… В тылу они не отсиживались. Писатели и кинооператоры с риском для жизни выезжали в действующую армию и были фронтовыми корреспондентами. Домой вернулись не все. За неделю до сдачи Севастополя был сбит самолёт, на котором из осаждённого города вылетел Евгений Петров…
Кармен, Слуцкий и Симонов задумали фильм о лётчиках и, чтобы гарантировать беспрепятственное прохождение сценария, пригласили в консультанты Василия Сталина, полагая, что руководство киностудии не станет привередничать, увидев в титрах фамилию сына вождя. Маленькая хитрость, полагали они, откроет дорогу к Сталинской премии.
Итак, Зубалово, конец октября. Для продолжения очередного банкета Вася привёз на дачу новых друзей. Среди них оказался киносценарист Алексей Каплер, лауреат Сталинской премии первой степени, полученной за сценарии фильмов «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Он только что вернулся из партизанского края — вылетал через линию фронта к белорусским партизанам для сбора материала к сценарию художественного фильма и участвовал в боевых операциях.
Вначале Светлана и Каплер друг на друга не обратили внимания — слишком большой была разница в возрасте. Может быть, всё обошлось бы, но в разгар гуляния кто-то предложил отправиться в Комитет кинематографии, расположенный в Гнездниковском переулке, на просмотр американского боевика. Светлана захотела присоединиться. Она жила уединённо, в замкнутом мире. Театр, кино и книги были её единственным развлечением. До войны на правительственных дачах по выходным показывали новые кинофильмы, среди них были и голливудские, никогда не попадавшие в кинопрокат, но на просмотрах недублированных фильмов можно было изучать английский язык, и кремлёвские дети пользовались этой возможностью.
Светлане были знакомы заокеанские звёзды кино, такие, как Грета Гарбо и Ширли Темпл, Бетти Девис и Дина Дурбин, Кетрин Хэпберн и Спенсер Треси, Мирна Лой и Кларк Гэйбл, Барбара Стенвик и Роберт Тейлор, и она могла отличить талантливый фильм от посредственного. Когда закончился показ, она смело высказала своё мнение: фильм ей не понравился. Разговор перешёл на кино, и Каплер был удивлён зрелостью её мыслей.
Никто никогда не сможет объяснить, из чего зарождается чувство. Пустяк, мелочь, стукнет по башке, и всё тут. Допускаю, что и Светлана чем-то задела в тот вечер Каплера, хотя он был вдвое старше её и видывал немало женщин (дважды состоял в браке), но, возможно, на начальном этапе немалую роль сыграла её фамилия. Люди слабы, и во все времена (нынешние не исключение) матримониальные планы нередко связывались с приобретением какой-либо выгоды.
Разговор о голливудском кино продолжился, когда они вышли на улицу, и Каплер предложил ей посмотреть другие голливудские фильмы, на его вкус хорошие. Когда она согласилась, он привёз в Зубалово «Королеву Кристину» (Queen Christina) — исторический фильм с легендарной Гретой Гарбо в роли шведской королевы. Светлана была потрясена этим фильмом, и Каплер остался доволен. Он обратил внимание, что она отличалась незаурядным умом, искренностью и чистотой и, несмотря на громкую фамилию, была скромна и легка в общении.
Друзья называли Каплера Люсей (для остальных он был Алексей или Алексей Яковлевич), и Светлана подхватила от них это имя. Каплер не возражал. Люся стал значить для неё намного больше, чем известный киносценарист, в роковой для неё день, 8 ноября 1942 года.
На празднование 25-й годовщины Октябрьской революции Василий пригласил знатных гостей. Приехали Константин Симонов и Войтеков с жёнами, звёздами кино Валентиной Серовой и Людмилой Целиковской, лётчики, артисты (многих Светлана видела впервые), и когда после шумного застолья заиграла радиола, Каплер подошёл к Светлане и неуверенно пригласил на танец: «Вы танцуете фокстрот?». Спокойно можно было ему отказать одним словом: «Нет», — и ничего бы не произошло, он не стал бы настаивать и отошёл в сторону, — но, смущаясь, она приняла приглашение.
Был ли это первый бал Наташи Ростовой? Если кому-то нравится это сравнение, то уж с очень большой натяжкой. Дочь главы государства впервые в своей жизни надела нарядное платье, сшитое по заказу у профессиональной портнихи, к которому она приколола гранатовую брошь, доставшуюся в наследство от мамы. Отец не баловал её обновками — вместо нарядных туфелек на ногах первой дочери государства (по аналогии с первой леди) были полуботинки без каблуков, в которых особо не натанцуешься. Ну, что есть, то есть — не босиком же она пошла танцевать и не в валенках, хотя кинозвёзды разодеты были наряднее и на их фоне она выглядела как Золушка.
Каплер почувствовал её неловкость и, желая сделать ей комплимент, заверил Светлану, что она неплохо танцует (вряд ли это соответствовало действительности: ей не у кого было брать уроки). Но ей так было одиноко в тот вечер и так хотелось сердечного дружеского тепла, что доброе слово, сказанное из вежливости, вызвало прилив нежности. Ей захотелось закрыть глаза и приклонить голову к его груди, неожиданно ставшей родной.