Из двух братьев Светлана больше любила Яшу, так же как и её двоюродная сестра Кира, дочь Павла Аллилуева. Когда через много лет после войны в разговоре зашла речь о Яше, Кира воскликнула: «Яша— моя любовь!».
Нельзя сказать, что отношения между Васей и Светой были враждебными или натянутыми, хотя Вася, во всём старавшийся копировать отца, был грубияном и матерщинником, не стеснявшимся сестры, из-за чего с Яшей перед войной у него возникали стычки. Светлана в отношениях с Васей соблюдала принцип мирного сосуществования, принимая брата как живущую с ней до поры до времени под одной крышей неизбежную реальность, с которой приходится как-то общаться. Когда она выросла и они стали жить разными домами, количество встреч и поводов для общения резко снизилось. После смерти отца их совсем не стало — отпала необходимость встречаться на его дне рождения. Друг к другу на дни рождения они давно уже не ходили. Светлана любила посещать филармонические концерты, театры, читать художественную литературу, в том числе на английском языке, — Вася от всего этого был далёк.
У Светланы было много поводов на него обижаться. Помимо того, что он был груб и интеллектуально неинтересен (вспомним, как зимой 1943-го она жаловалась Каплеру, что ей с ним скучно), Вася приложил руку к тому, чтобы разрушить её первый брак.
Светлана вспоминала, как в её присутствии Василий проинформировал отца, что развёлся с первой женой, поскольку ему «не о чем с ней говорить». Тот расхохотался: «Ишь ты, идейную захотел! Ха! Знали мы таких идейных… селёдок — кожа да кости!». Затем они, не стесняясь сестры и дочери, «пустились в непристойную дискуссию». Светлана не выдержала похабщины и вышла из комнаты.[76] Безусловно, «мужские разговоры», при которых они её воспринимали как мебель, глубоко её ранили и не способствовали их близости.
С детства они были разные. В школе Света была круглой отличницей — отец ею гордился и хвалил в присутствии своего окружения, а Вася хватал двойки, перебивался с тройки ни тройку, и отец при всех называл его «оболтусом» и ругал и невежество. Но после войны отношение к детям переменилось, и Сталин не раз упрекал дочь, приводя ей в пример брата: «Скажи Ваське — Васька, прыгай в огонь! — он прыгнет не думая. А ты — не-ет! Будешь раздумывать. У-у, дипломатка! Всё думает что-то, никогда сразу не ответит!».
Беспрекословное подчинение было тем, чего ему от неё хотелось. Вася послушно выполнял отцовские пожелания (кроме требования прекратить пьянствовать и начать серьёзно учиться). Она же, как казалось ему, во всём своевольничала, и школе общалась с девочками репрессированных родителей (он вынужден был делать ей замечания) и влюблялась в евреев: в Каплера, в Морозова. Для девочки-грузинки непослушание отцу непозволительно. Он мечтал породниться с Андреем Ждановым, а она наперекор ему вышла замуж за Гришу Морозова. А когда через пять лет она выполнила давнее пожелание и вышла за Юрия Жданова, то, к неудовольствию отца, продержалась в браке недолго.
Василию всё сходило с рук. Он избивал своих жён, заключил брак со второй женой, не удосужившись развестись с первой, мог ударить адъютанта, шофёра, подчинённого, даже постового милиционера. Насильно забрал детей от первого брака и совершенно о них не заботился.
Да и по службе было немало к нему нареканий. Командующий ВВС, главный маршал авиации Новиков[77] относился к нему критически, и Вася легко устранил его со своего пути, пожаловавшись отцу, что советские самолеты качеством хуже американских. Расправа была суровой. Новиков был арестован 30 апреля 1946 года. Боевые заслуги не спасли командующего ВВС, в годы войны в качестве представителя Ставки Верховного Главнокомандующего координировавшего действия фронтовой авиации в Сталинградской битве, в сражении ни Курской дуге и в Берлинской операции. Его и Шахурина, наркома авиационной промышленности, обвинили в должностных преступлениях, связанных с выпуском и приёмкой некачественных самолетов, и осудили соответственно на 5 и 7 лет тюремного заключения.
А Васе отец прощал всё. За пьянство сажал на гауптвахту, понижал в звании, а после воспитательного наказания возвращал «звёздочки» и повышал в должности. В 1947 году 26-летний Василий Сталин, ничем не проявивший себя на фронте (напоминаю о 26 боевых вылетах за четыре года войны), уже командовал авиацией Московского военного округа; в 1950 году, в 29 лет, он уже генерал-лейтенант и депутат Верховного Совета СССР. До маршала (не пей только, Васенька!) осталось рукой подать, а там не за горами — пост командующего ВВС, министра обороны и… кресло Генсека.
Эх, слишком рано умер Иосиф Виссарионович, и не дожили мы до мемуаров Василия Сталина, лауреата Сталинской премии по литературе за 1979 год. Он бы рассказал доверчивым потомкам, став Генсеком в 1966 году (после ухода отца на пенсию), как в качестве представителя Ставки координировал действия фронтовой авиации в Сталинградской битве, в сражении на Курской дуге и в Берлинской операции. Рассказал бы Василий, как Жуков, прежде чем начать штурм Берлина, приезжал к нему за советом на Малую землю. Так, если кто-то до сих пор не знает, назывался секретный военный аэродром, захваченный лётчиками-десантниками Василия Сталина на противоположном берегу Эльбы, — позже аэродром отошёл к союзникам. Но до выхода своих мемуаров он, по примеру отца, перестрелял бы всех командующих фронтами и боевых офицеров вплоть до комбатов, свидетелей подлинной истории ВОВ, а заодно и друзей-лётчиков, с которыми по молодости пьянствовал и дебоширил, и вычеркнул бы из школьных учебников фамилии Покрышкина и Кожедуба.
…Но всё же, благодаря брату, скучная жизнь Светланы разнообразилась. Она принимала участие в вечеринках, организованных Васей в Зубалове зимой 1942-43 года, познакомилась там с Каплером и приобщилась к раскованным молодёжным компаниям.
Благодаря Васе, она вырвалась из заточения и повидала Германию. Летом 1947-го, после развода с Морозовым, к чему братец приложил руку, на «личном» самолёте комдива она полетела в Германию, чтобы повидаться с его второй женой, Екатериной Тимошенко, и их новорождённой дочерью, в честь неё названной Светой. Она пробыла в Восточной Германии десять дней, набралась множества впечатлений и вернулась в Москву этим же самолётом, заполненным «боевыми трофеями». Их отвезли на бывшую дачу маршала Новикова. Устранив оппозиционно настроенного к нему маршала, Василий прибрал к рукам его дачу, где поселил свою вторую семью. Мародёрство ему также сошло с рук. К трофейному (генеральскому) делу Жукова, Серова и К0 Василий Сталин привлечён не был. В кого же Василий пошёл, увлекшись накопительством? Уж точно не в мать и не в отца!
«Отец народов» в быту был скромен, непритязателен и не поощрял огромных затрат на своё обслуживание. Узнав, что понравившуюся ему за обедом селёдку доставили спецсамолётом из Астрахани, — рейс был организован Управлением охраны — он возмутился и назначил расследование, результатом которого стало снятие с должности генерала Власика в мае 1952-го и отправка его на Урал заместителем начальника исправительно-трудового лагеря.
Василий, пользуясь своим именем, обладал неограниченной властью. Его побаивались генералы и маршалы, помнящие, как легко он расправился с маршалом Новиковым; с ним церемонились члены Политбюро, не желая навлечь на себя гнев Иосифа Виссарионовича…
…Привыкший к вседозволенности, Василий не осознал реалий, изменившихся после смерти отца. В пьяном виде он открыто обвинял новое руководство страны в убийстве отца. Невзирая на предупреждения, что это может плохо для него кончиться, он вёл запойную ресторанную жизнь и, не контролируя язык, поносил Хрущёва, Маленкова и Берию. Его не планировали арестовывать, думали образумить, послав командовать авиацией любого выбранного им военного округа. Всё, что от него требовалось, — временно покинуть Москву и отныне соблюдать субординацию.
Он — неслыханное дело для военнослужащего — отказался выполнить распоряжение министра обороны, и тогда Булганину ничего не осталось, как подписать приказ об увольнении в запас генерала Василия Сталина без права ношения военной формы с формулировкой: «за поступки, дискредитирующие высокое звание военнослужащего». Это произошло 26 марта, через три недели после смерти Сталина.
Но и это его не образумило. После попойки с иностранцами 28 апреля его арестовали и, по установившимся правилам, чтобы пресечь распространение нежелательных слухов, замели всех, кто хоть как-то с ним соприкасался: заместителей и помощников, включая шофёра.
Светлана понимала, что брат немало набедокурил; помимо пьянок, рукоприкладства, несдержанности языка и сожительства с подчинёнными по службе женщинами, за ним числились более серьёзные преступления: мародёрство, использование служебного положения, злоупотребление властью и разбазаривание государственных средств. Такие же грехи были почти у всего генералитета. Но все они соблюдали субординацию; когда требовалось, прогибали спину и демонстрировали чинопочитание, и никто из них не обвинял правящий триумвират в убийстве товарища Сталина и не угрожал «встретиться с иностранными корреспондентами и порассказать им всё!».
Василий сам вызвал огонь на себя. Началось следствие, и оказалось, что неуправляемый генерал психологически хрупок и слаб. Оказавшись за решёткой, Василий Сталин сломался. Морально раздавленный, пережив психологический шок, он сознавался во всех грехах и писал руководству страны слёзные покаянные письма, обещал исправиться и просил снисхождения. Ворошилов, Микоян, Хрущёв знали его с детства. Через полтора года, посчитав, что в заключении он образумился, они над ним сжалились.
В декабре 1954-го Хрущёв вызвал к себе для беседы Светин ну Сталину и рассказал ей, как он планирует вернуть Васю к нормальной жизни. Он рассчитывал на её помощь, надеялся, что она по-семейному растолкует ему, по каким правилам ому предстоит жить. Он носил фамилию Сталин в стране, в которой существовал культ личности его отца, и с этим надо было считаться. Вася должен понять, втолковывал Хрущёв Светлане, не зная, как далеки друг от друга брат и сестра и то она никак не может на него повлиять, — что он обязан жить как обычный советский человек, так же как Светлана