отел получить командную, достойную его великой фамилии
Он считал себя незаслуженно обиженным, и если ему не позволяют вернуться в Грузию, где его ждут на царство, тогда, взбрело ему в голову, — Китай, устами Мао Цзэдуна про должающий прославлять Великого Сталина. В то время про изошло резкое обострение отношений между Китаем и Советским Союзом, первоначально вылившееся в обмен взаимно обвиняющими письмами (пограничные военные конфликты с человеческими жертвами с обеих сторон начнутся в 1969-м). Василий, не разбирающийся в политике, совершает роковой для себя поступок: он посещает китайское посольство и про сит помощи для переезда в Китай на лечение и последующее* трудоустройство. Опрометчивым поступком он зачеркнул воз вращение к нормальной жизни.
На свободе Василий Сталин пробыл три с половиной месяца. Судя по разговору с Ворошиловым, с сестрой он не виделся — не мог простить ей того, что она отказалась, по его мнению, от отца и приняла фамилию матери.
В конце апреля его арестовали и направили досиживать восьмилетний срок. Ему объявили, что поскольку он не воспользовался предоставленным шансом и вёл себя недостойным образом, то амнистия отменяется.
Ещё год просидел он в Лефортове. Седьмого апреля 1961 года председатель КГБ Шелепин и генпрокурор Руденко направили в ЦК КПСС записку, информирующую, что 26 апреля Василий Сталин «подлежит освобождению из тюрьмы в связи с отбытием срока наказания». Далее они писали:
«За период пребывания в местах заключения В. И. Сталин не исправился, ведёт себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца.
На предложение, сделанное ему о том, чтобы после освобождения из тюрьмы выехать на постоянное жительство в гг. Казань или Куйбышев, Сталин В. И. заявил, что добровольно из Москвы он никуда не поедет.
От предложения о смене фамилии он также категорически отказался и заявил, что если ему не будут созданы соответствующие условия (дача, квартира, пенсия и т. д.), то он молчать не будет, а станет всем говорить о том, что осудили его в своё время необоснованно и что в отношении его чинится произвол»…
…Прокуратура СССР и Комитет госбезопасности убеждены, что Сталин В. И., выйдя на свободу, будет снова вести себя по-прежнему неправильно.
В связи с этим считаем целесообразным Постановлением Президиума Верховного Совета СССР, в порядке исключения из действующего законодательства, направить В. И. Станина после отбытия наказания в ссылку сроком на 5 лет в г. Казань (в этот город запрещён въезд иностранцам). В случае самовольного выезда из указанного места, согласно закону, он может быть привлечён к уголовной ответственности. В гор. Казани предоставить ему отдельную однокомнатную квартиру.
По заключению врачей состояние здоровья В. И. Сталина плохое, и он нуждается в длительном лечении и пенсионном обеспечении… Однако, учитывая, что он своими действиями дискредитировал высокое звание советского генерала, предлагается установить для него по линии Министерства обороны СССР пенсию в размере 150 рублей в месяц…
…Считаем также целесообразным при выдаче В. И. Сталину паспорта указать другую фамилию. Перед освобождением из заключения тт. Руденко и Шелепину провести с ним соответствующую беседу».[81]
…Местом ссылки решением ЦК ему определили Казань. Там ему выдали паспорт на имя Василия Джугашвили, выделили однокомнатную квартиру, пенсию в сто пятьдесят рублей, в два раза меньшую ранее установленной (в то время эго были немалые деньги — моя мама, школьная учительница и классная руководительница, зарабатывала 69 рублей).
На свободе он прожил менее года, умер 19 марта 1962 годи, пять дней недотянув до своего дня рождения; 24 марта ему исполнился бы 41 год — его дед Виссарион также прожил 40 лет. Версии смерти Василия Сталина разные — то ли организм не выдержал чрезмерной дозы алкоголя и он умер после попойки с какими-то грузинами, сутки не приходя в со знание, то ли в результате пьяной драки, от удара ножом, как и его дед Виссарион Джугашвили. Об этом написал и своих воспоминаниях Серго Берия, который не был на похоронах школьного друга, но информацию о пьяной драке с поножовщиной получил из писем их общих друзей. Пришедший на смену Шелепину новый председатель Комитета госбезопасности Семичастный докладывал Хрущёву, что «причиной смерти явилось злоупотребление алкоголем». Кому верить, Семичастному или Серго Берии?
Как бы то ни было, нельзя не вспомнить о генетике, против которой боролся Иосиф Сталин. Генетика победила, и дух умершего в 1943 году в тюрьме Николая Вавилова, встретившись на небесах с сыном своего обидчика, мог бы сказать: «Я ведь предупреждал твоего отца, что с генетикой шутки плохи!». А дед Виссарион радостно обнял бы внука и сказал: «Со свиданьицем! Пойдём, внучек, опохмелимся. Теперь нам никто не будет мешать!».
…Саша и Надя, сын и дочь от первого брака, ездили на похороны в Казань вместе с третьей женой Василия Капитолиной. А Светлана, родная сестра, осталась в Москве. Не пожелала себя травмировать.
Генетика продолжала мстить. Его сын от второго брака, Василий Васильевич Сталин, разделил трагическую судьбу отца. В 1964 году он скончался от передозировки наркотиков, будучи студентом юридического факультета Тбилисского университета.
Возможно, об этом, вспоминая отца-пьяницу, думал Иосиф Сталин, когда, по воспоминаниям дочери, он выгнал вдребезги пьяного сына со своего последнего дня рождения и долго грустно стоял, печально качая вслед ему головой.
…После 26 марта 1953 года жизнь Василия Сталина была и кутана завесой секретности. В отсутствие правдоподобной информации сочинялись мифы, один неправдоподобнее другого. После его смерти Светлане рассказывали, что её брат уехал в Китай и командует там китайской авиацией (эту версию я тоже когда-то слышал). Её опровержениям не верили. Иго детям, присутствовавшим на похоронах, безапелляционно заявляли: «Бросьте, мы всё знаем. В гробу лежал кто-то другой. Мы понимаем, что вы не можете сказать правду». А разве можно спорить с «всезнайками»?
Пока не грянул Двадцатый съезд (1953–1956)
В 1954 году Светлана защитила диссертацию на степень кандидата филологических наук и трудоустроилась в Институт мировой литературы (ИМЛИ), в сектор советской литературы, где её сослуживцем стал Андрей Синявский. Они подружились. Новая жизнь Светланы, начавшаяся после смерти отца, означала, что она свободна в выборе друзей и подруг.
Бытовых проблем она не испытывала — при необходимости запросто могла позвонить дядям Ворошилову и Микояну, которых знала с детства, они её любили и охотно ей помогали. Но они же, члены Политбюро, поступили в отношении её неэтично: с их согласия на проходной в Кремль у неё отобрали пропуск, заявив, что в кремлёвской квартире ей бывать незачем. А когда в 1955 году она обратилась к Булганину, сменившему Маленкова на посту Председателя Совета Министров, с просьбой отдать ей ту часть семейной библиотеки, которую собирала её мама, ей в этом было отказано. Неблагодарный дядя Булганин, неоднократно вместе с Хрущёвым ужинавший с ней за одним столом, оставил её письмо без ответа.
Дядя Ворошилов и его жена Екатерина Давидовна Свете покровительствовали. Когда в феврале 1956-го умерла няня и Светлана захотела похоронить её на Новодевичьем кладбище, возле мамы, возникли бюрократические препоны. Тогда она позвонила дяде Ворошилову, и тот незамедлительно распорядился.
Виделась она и с Хрущёвым. Дважды он приглашал её в свой рабочий кабинет на Старой площади, поговорить о Васе, и они мило беседовали…
В 1955 году она не по своей воле встречалась с иностранными корреспондентами, Рэндольфом Херстом и Кингсбери Смитом. Они обратились в Советское правительство с просьбой о беседе с дочерью Сталина и получили согласие. Светлану перед интервью вызвал к себе Молотов и долго инструктировал, что и как надо говорить: не касаться политических взглядов отца, не говорить, что Василий сидит в тюрьме (его отсутствие объяснить болезнью), не касаться политики и постараться как можно быстрее завершить разговор.
Светлана сделала попытку отказаться от интервью, но Молотов строго заметил: «Нельзя; тогда они скажут, что мы тебя прячем или что тебя уже нет в Москве!».
Во время интервью её сопровождал переводчик из МИДа, не проронивший ни одного слова. В нём не было необходимости: Светлана владела английским языком в совершенстве, но в системе тотального недоверия её боялись оставить без наблюдения, и переводчик играл роль «дядьки», того самого, который шествовал за ней в школьные годы…
Был ещё один иностранный журналист, с которым Светлана встретилась в Советском Союза, Эммануэль д’Астье, — он собирал материалы для очерка об Иосифе Сталине. Но это случилось позже, в июле 1962 года, до которого мы ещё не добрались…
В 1951 году, без особого желания, Светлана стала членом НКП(б), (с 1952 года переименованной в КПСС). Она всегда старалась быть в стороне от публичности и политической деятельности, её тяготили нудные партийные собрания, на которых от присутствующих требовалось одобрение заранее составленных резолюций. Но чтобы не огорчать отца, она вынуждена была уступить давлению «доброжелателей» и стать большевичкой. Её подталкивали упрёками, что «неприлично дочери такого человека быть вне рядов партии большевиков». Что делать, если такой папа…
Она аккуратно платила партийные взносы и молча сидела па собраниях, лишь дважды не выдержав и попросив слово. Первый раз это произошло в 1954 году, когда в Институте мировой литературы по указанию райкома партии созвали собрание для осуждения повести Ильи Эренбурга «Оттепель»; второй раз — когда началось шельмование её коллеги и друга Андрея Синявского.
В повести «Оттепель», из-за которой в 1954 году разгорелись страсти, впервые в советской литературе осторожно говорилось о сталинских репрессиях — отчим главного героя вернулся домой после семнадцати лет заключения. Герои Эренбурга, не стесняясь, обсуждали запретные темы: отношения с Западом, возможность встречаться с иностранцами (за это, между прочим, ранее можно было угодить в тюрьму и быть обвинёнными в шпионаже). А на партийном собрании, описанном в повести, и вообще случилась крамола: не единодушное голосование, взмах высоко поднятых рук, о котором