— Да, да, — Светлана поспешила развеять его опасения, — это не для меня. Я не собираюсь прибегнуть к помощи американцев.
Динеш продолжил наставления, держа в уме пост министра иностранных дел, который он рассчитывал занять в новом правительстве:
— Я хорошо знаю посла Честера Боулза. Его уважают и любят в Индии. Но, я думаю, что для вас этот путь не годится.
Светлана вновь сообщила ему, что не собирается оставаться, планирует вернуться в Москву и обратилась лишь с просьбой продлить пребывание до лета. Динеш облёгченно вздохнул, услышав то, что хотел от неё услышать. А Светлана поняла: она должна забыть их прежние разговоры и держать язык за зубами, чтобы он не угадал её истинных мыслей и не известил советское посольство.
…Время летит быстро. Суров появился в Калаканкаре с категорическим отказом, полученным из Москвы: «В связи с тем, что цель визита осуществлена, дальнейшее пребывание в Индии нецелесообразно». Продолжить тянуть время и дразнить посольство нельзя было. Индийская виза была просрочена на целый месяц, МИД Индии продлил её до 15 марта, но это уже был крайний срок. Светлана была прижата к стене, настало время принять решение.
В США женщины из стран теперешнего СНГ, приехавшие туристами и желающие остаться в стране, после окончания визы переходят на нелегальное положение, подрабатывают бэбиситорами с проживанием в семьях или, если повезёт, сиделками у богатых американок, а по выходным бросаются под потенциальных женихов, в надежде женить одного из них на себе. Для Светланы этот путь не годился. Значит, надо возвращаться в Москву.
Ближайшие рейсы были 1 и 8 марта. Светлана, желая выиграть ещё несколько дней, попросила Динеша заказать на 5 марта билет на самолёт из Лакхнау в Дели. Советское посольство о возвращении «блудной дочери» было извещено.
В аэропорту Дели её встречал Динеш, постоянно проживающий с женой в столице. Он привёз её в свою резиденцию. Вечером она обедала у Кауля с его семьёй. Затем его дочь отвезла её к Динешу. Утром шестого марта, сразу же после завтрака, приехал Суров. Светлана попрощалась с разлюбезнейшим хозяином, радовавшимся, что конфликта удалось избежать, и заверявшим её, что непременно пригласит её на будущий год в Индию вместе с детьми (лишь бы уехала и не создавала проблем). Он пригласил её на следующий день на прощальный ужин, и счастливый Суров, усадив, наконец, бунтарку в свою машину, отвёз её в посольскую гостиницу. Самолёт в Москву улетал 8 марта.
Посол Бенедиктов, торжествуя, что эпопея с ершистой и несговорчивой гостьей подходит к концу, пригласил её на обед. В качестве поощрения за нервные поездки в Калакан-кар, к обеденному столу он пригласил Сурова, второго секретаря посольства, с супругой.
За два с половиной месяца деревенской жизни Светлана отвыкла от советской действительности, от партийного лицемерия, фальшивых чувств, докладов и концертов художественной самодеятельности, обильных алкогольных застолий и неулыбчивых лиц.
Именно это: неприветливость, угрюмые лица, плохо скрывающие раздражение и агрессию, — бросалось в глаза тем, кто, пожив за границей, возвращался в Советский Союз. В конце 80-х годов, когда открылись границы, эмигранты, уехавшие десятилетиями раньше и страдающие ностальгией, рвались в поездку в Советский Союз — ностальгия выветривалась на границе при виде сумрачных лиц и навсегда пропадала через 2–3 дня пребывания.
Недружелюбная атмосфера animal farm,[95] с которой Светлана свыклась, так же, как свыклись и притерпелись миллионы советских граждан с жизнью в квартирах без туалета, горячей и холодной воды, по три семьи в однокомнатной квартире, не представляя, что существует жизнь без паспортного режима, — ударила по мозгам, едва она оказалась в посольской гостинице.
Она с трудом высидела обед у Бенедиктова, выслушала фальшивую речь посла о невиданных уступках, которые ей сделали, с назиданием, что ей, мол, незачем обижаться. Он разомлел от алкоголя, и она, не рассчитывая на успех, попросила вернуть паспорт, отобранный по приезде в Дели. По кагэбэшным правилам паспорт должны были вернуть ей на аэродроме. Но, захмелев, посол потерял бдительность, велел Сурову принести паспорт и собственноручно вручил его, пообещав телеграфировать детям, чтобы они встречали её. Она вышла от Бенедиктова около трёх часов дня и… решилась.
Вроде бы она не училась в разведшколе тому, как следует уходить от слежки, а сделала всё выверенно, не вызвав подозрения у сотрудников КГБ и ГРУ, работавших в посольстве под дипломатическим прикрытием. Зашла в свою комнату, переложила часть вещей из большого чемодана в маленький, на дно положила рукопись. Прити, дочь Кауля, должна была заехать за ней в 7 вечера — она была приглашена к нему на обед. Об этом в посольстве знали. Посол был проинформирован, что на другой день она приглашена к Динешу. Естественно, в гостях ей могут понадобиться личные вещи. Маленький чемоданчик подозрения не вызвал. Большой чемодан, половина личных вещей, включая подарки детям и друзьям, остались в комнате.
В начале седьмого она подошла к воротам посольства и вызвала такси. Оно прибыло через пять минут.
— Вы знаете, где находится американское посольство? — спросила она сидящего за рулем сикха и, получив утвердительный ответ, через пару минут уже входила в стеклянную дверь американского посольства в Дели.
— Уже поздно, здесь никого нет, — сказал ей охранник, высокий морской пехотинец, но, увидев советский паспорт, быстро сориентировался и провёл в маленькую комнату рядом с вестибюлем. Западные посольства привыкли к невозвращенцам из социалистического лагеря — бежали русские, немцы, венгры, румыны…
Шестого марта 1967 года началась пятая жизнь Светланы Аллилуевой, самая продолжительная, в которой были восторги и разочарования, новое замужество, третий ребёнок и кратковременное возвращение в СССР. Её личная жизнь так и не сложилась. Незаслуженно она оказалась обречена на судьбу Агасфера, одинокого вечного странника, — имя её отца, от которого она бежала, преследовало её повсюду. А начиналась пятая жизнь как в сказке…
Швейцарские каникулы
Честер Боулз, посол США в Индии, был нездоров и лежал дома в постели, когда ему позвонили из посольства и сообщили о перебежчице, заявившей, что она дочь Сталина. Посол оказался в сложной ситуации. Решение надо было принимать быстро, на свой страх и риск, в считанные часы, без согласования с Госдепартаментом. Но кто она? Авантюристка? Дочь Сталина? Сумасшедшая?
Второго секретаря посольства Роберта Рэйла срочно вызвали на службу, оторвав от семейного ужина (рабочий день уже был завершён).
Вскоре в посольство приехал консул. Пока Светлана по его просьбе писала заявление, в котором излагала мотивы, побудившие её просить политическое убежище, посол обсуждал ситуацию со своими коллегами. Кто она? Сотрудник советской разведки? Агент КГБ? В истории спецслужб было немало липовых перебежчиков, ставших двойными агентами, а лавина самозванцев с древности потрясала европейские страны, заставляя осторожно относиться к появлению громких фамилий. Были потешные литературные тридцать сыновей лейтенанта Шмидта, была реально существовавшая англичанка Мэри Уилкокс, назвавшаяся принцессой несуществующей азиатской страны Карабу, для которой она придумала язык, письменность и обычаи. Эти герои вызывали улыбку. Но были самозванцы, претендовавшие на корону (Лжедмитрий, Емельян Пугачёв, псевдо-Людовики XVII, их было четверо), ещё больше было лжеродственников знатных и богатых особ, замахнувшихся на наследство. Не этот ли ныне случай? В прессе давно муссируются слухи о многомиллионных счетах Сталина, засекреченных в зарубежных банках. Не за ними ли пожаловала на Запад 40-летняя женщина, предъявившая паспорт на имя Светланы Аллилуевой?
Через четырнадцать лет Роберт Рэйл, снимавший вместе с женой летний домик на песчаном пляже в Северной Каролине, пригласил Светлану с дочерью провести совместно с ними каникулы. На берегу океана они вспоминали события четырнадцатилетней давности. Рэйл признался, что, когда советская перебежчица, вручила ему паспорт на имя Светланы Аллилуевой, его первой реакцией была мысль, что это какой-то хитроумный трюк КГБ.
Его коллеги не были столь подозрительны. Они высказали осторожное предположение, что она действительно та, за кого себя выдаёт, но, возможно, не до конца понимает последствия своего поступка. Четыре высокопоставленных дипломата, беседовавшие со Светланой, по очереди выходили из комнаты на телефонные переговоры с послом и возвращались с новыми вопросами. Они попросили её дополнить заявление биографией, начиная со дня и года рождения.
Светлана догадывалась о сомнениях, раздирающих дипломатов, — на Западе мало кто знал о её существовании — и несколько раз повторила, что в её чемодане лежит рукопись, история семьи, которую она непременно издаст, как бы ни сложилась её судьба. Чтобы её не заподозрили в меркантильности, она добавляла, что на вырученные деньги намеревается построить госпиталь в Калаканкаре.
Она старалась убедить американцев, что она не самозванка, не новая лже-Анастасия, таких набралось около 30, объявивших себя «чудом спасшейся великой княжной Анастасией Романовой», дочерью царя Николая II (самая известная лже-Анастасия — Анна Андерсон), а действительно дочь того самого Сталина, который перекроил в 1945 году карту Европы. Её попросили показать рукопись и унесли на некоторое время в другую комнату, как оказалось, для снятия ксерокопии.
Через три месяца, беседуя со Светланой в своём доме в Эссексе, в штате Коннектикут, Честер Боулз рассказал ей, что в тот вечер он рассматривал три варианта. Первый — отказать. Он посчитал его невозможным из-за традиций Америки и его личных убеждений. Второй вариант — снять с себя ответственность, предоставить перебежчику убежище в Доме Рузвельта в Дели, известить правительства США, Индии и СССР и ждать политического или юридического решения (но этот вариант был чреват дипломатическим конфликтом, а возможно, и политическим кризисом). Третий вариант, риско