Обитатели Эсфадоса продолжали меня изумлять.
— Ты хочешь сказать, они специально хвост убирают? Да еще контролировать должны, чтобы не выскочил обратно?
Мимо нас прошел один из хвостатых с повышенной чешуйчатостью. Мой «гид по иномирью» придвинулась ко мне ближе и на ухо шепнула:
— Те, которые больше чешуей покрыты, совсем слабые маги. Им контролировать тело сложнее. Наши наемники говорят, что такие либо в услужении у более сильных, либо хорошие бесстрашные воины. И хозяевам преданные.
— Поняла, — благодарно кивнула я, получив новую информацию.
Мы продолжали шептаться и выглядывать из палатки, пока нас не заметили стоявшие возле лошадей и о чем-то увлеченно беседовавшие лорды. Я дернула сестру за руку и потащила прочь, в кустики. Очень уж неудобно было прямо сейчас встречаться с мужем.
Нашего возвращения в лагере явно ждали. Удручающее обстоятельство — теперь мало того, что все знают, чем я в палатке занималась, так еще и каждый раз в туалет отлучиться — значит всех поставить об этом в известность. Не жизнь, а театр.
К нам быстро приближался Сэбиан — без «пятой конечности». Выяснить бы, куда именно та девается. Длинная черная рубаха облегала его мускулистые бедра, подол вился у ног, невольно привлекая внимание к крупной эффектной фигуре.
— Судя по сочной зелени, порадовавшей меня утром, ваша ночь прошла хорошо, миледи? — глухо, тихо, но вместе с тем насмешливо произнес он.
— Судя по вашей настойчивости и благостному сопению у меня над ухом, ваша тоже, милорд, — проворковала я в отместку.
— Не совсем так, как мне бы хотелось, но в голодный год и краюшка хлеба — подарок небес, — спокойно ответил он.
— В каком смысле в голодный год? — В душе поднималась обида. — То есть на безрыбье любая подойдет? И я, да?
Странно, из-за чего обижаться, казалось бы?! Чужой, на момент сватовства разумеется, мужик по моей же настоятельной просьбе признался, что женился не по любви, а по расчету. Да еще и прогадал: сначала сумасшедшую подсунули, потом попаданка из иного мира досталась. Но после брачных обрядов и всего одной ночи, проведенной с ним, я почему-то уже не считала его чужим — свой теперь, пусть и на подсознательном уровне.
Пожалуй, у меня все было на лбу написано, потому что Сэбиан пристально смотрел мне в лицо. Приложив усилия, я приняла равнодушный вид и попыталась отвести взгляд от его необычных, переменчивых, словно подведенных сурьмой глаз.
— Оставь нас! — приказал он Ноэль.
Девушка поклонилась и спешно удалилась.
Муж вплотную шагнул ко мне и завораживающим, приглушенным голосом произнес:
— Я правильно понял: любой быть ты не готова?
Я молчала, не зная, можно ли ответить, что не готова, не хочу быть любой. И одной среди многих — тем более. Даже в таких обстоятельствах…
Тоскливо пожала плечами, опустив глаза.
— Светлячок, я имел в виду, что хочу от тебя гораздо больше, чем могу получить сейчас, — тихо пояснил он. Затем, взяв за руку, сказал деловым тоном: — Пошли есть, не будем зря время терять.
Осмыслив фразу и оценив тот факт, что муж потрудился пояснить, я обрадовалась до глубины души, ведь за словами часто скрывается разный, порой самый невероятный смысл. Вот и накручивала бы себя целый день. А так мне сразу дали понять, что… проще говоря, из-за отсутствия полноценного секса хоть потискают. Тем не менее вздохнула я облегченно.
Пока мы шли к костру, я нечаянно засмотрелась на наши сомкнутые руки: мою светлую узкую ладонь, плененную большой смуглой мужской — так красноречиво, так правильно, как мне в тот миг показалось.
Завтрак на темный лад прошел еще более привычно и обыденно, чем вчерашний ужин. Того и гляди привыкну.
Глава 13
— …Сафира-а-а… — несется мне вслед ненавистный голос, сопровождаемый эхом тяжелых шагов.
Каменные коридоры Хемвиля тянутся, тянутся и тянутся бесконечно… Темень пугает шуршанием крысиных лап, звуками шагов, стенаниями загубленных душ и стонами развратных девок, которые отдаются по углам замковым рыцарям.
С трудом не срываясь на бег, я быстро иду, держа перед собой в трясущейся руке свечу. И ладошка, которая обхватывает бронзовый подсвечник, бледная, узкая… детская.
— Сафира-а-а… — Голос лорда Сатиса так близко, что внутри все скручивается от страха, желчь подступает к горлу.
Проклятый мужлан, выскочка, считающий себя драком, хоть в нем нашей крови почти не осталось. А ведь этот человек надеется уговорить отца отдать меня, единственную дочь, чистокровную драку, замуж за него. И отказ его не остановит…
— Сафира-а-а… — Руки ненавистного отцовского приближенного хватают меня за талию, такую тоненькую, подростковую… приподнимая над полом, а его голос бубнит мне на ухо, обдавая мерзким хмельным дыханием: — Ну зачем же ты бегаешь от меня, девочка?
Сатис забирает подсвечник из тоненьких пальчиков и вешает на крюк для факела.
— Не хочу слышать, не хочу видеть, не хочу, не хочу… — невольно шепчут мои губы. Слабенькие детские руки пытаются отстранить, отодвинуть каменную мужскую грудь, ослабить захват, выбраться, спастись.
— Посмотри на меня, Сафи. Твой отец артачится, но мы не оставим ему выбора… Правда же?.. Девочка моя…
Мерзкие лапы шарят по моему телу, ужас и паника накрывают с головой. Влажные губы скользят по щеке, а лапища тем временем задирает подол платья.
— Не бойся, Сафи. Я сделаю тебя своей и бить, как отец, не буду… если станешь послушной девочкой… — Глумливый шепот и шорох стягиваемой мужской одежды.
Еще немного — и гибель мамочки будет напрасной. Только навсегда запавшие в память ее блеклые золотые, потухшие семь лет назад глаза в тот день, когда она лежала на полу в спальне отца, удерживают в сознании, заставляют думать, как остановить насильника, и дают силу. Девичья рука уже не пытается отстраниться, а лезет в потайной карман. Всего пара мгновений — и кинжал леди Амалии как в масло плавно вошел в бок лорда Сатиса, будто соскучился по крови, жаждал ее с того момента, как познал вкус убийства, следом еще раз, и еще, и снова, сопровождаемый страшным бульканьем и треском материи…
Мучительно длинные мгновения, во время которых кровь стынет в жилах, наконец захват ослаб, и я чуть не упала на пол, но смогла устоять. А вот неудачливый жених и насильник — нет.
О Триединый, как же, оказывается, легко можно избавиться от своих страхов…
Я перевела взгляд со скрючившегося тела Сатиса, валяющегося у стены, на единственного надежного защитника — мамин кинжал. Он излучает тепло, согревает ладонь, как и кровь убитого, обагрившая ее. В трепещущем пламени свечи сталь неожиданно ярко блестит, торжествуя победу, усмиряя мое громко стучащее сердце, обещая заботу и безопасность. Пока оружие со мной…
Из очередного кошмара Сафиры я вырвалась, судорожно дыша и ошалело разглядывая свои руки, явственно ощущая момент убийства незнакомого человека. В ушах стоял жуткий звук рвущейся ткани, разрезаемой плоти и предсмертный булькающий хрип Сатиса.
— Боженька, боженька, спаси и сохрани… это не я, не я… — чуть не плача, зашептала я, рассматривая свои ладони, словно на них осталась кровь.
Инстинктивно вытерла руки о плащ с таким ожесточением, что впору кожу содрать заживо.
— Что случилось, Светлячок? — услышала я взволнованный глухой голос Сэбиана.
Судорожно вздохнув, резко повернулась и, уткнувшись ему в грудь, обняла. Его горячее тело помогло вернуться в реальность, согрело, притупило панику и ужас, стало моим якорем, не позволившим погрузиться в пучину чужой памяти, потеряться там.
Муж, обняв меня, поглаживал по спине, а я уткнулась носом ему в плечо и рывками дышала, приходя в себя, впитывая его запах.
Над ухом раздался настойчивый рык.
— Сафи, что случилось?
— Снова кошмары? — участливо прозвучал голос Ноэль.
— Какие кошмары? — продолжал настаивать муж.
Пришлось срочно пояснять:
— Я научилась закрываться от… — голос сорвался, — плохих воспоминаний. Но мне нужно было… — Потерлась щекой о мягкий бархат его воротника. — Я же толком ничего не знаю… не помню. А хозяйке замка необходимо столько знать, уметь… И пока еду у тебя на коленях, решила продолжать учиться их контролировать, чтобы полезное вспомнить. А увидела… даже запах крови до сих пор чувствую. И руки кажутся липкими от крови, и звуки, и…
— Не смей больше этого делать! — яростно прошипел Керо и с такой силой прижал к себе, что мне дышать тяжело стало.
Темный внутри начал расползаться угрожающей ледяной кляксой, словно стремясь захватить власть надо мной, спрятать от жестокости окружающего мира, завладеть душой и телом. И к этому холоду присоединилось чужое чувство страха. Именно этот страх вернул мне спокойствие.
Затрепыхавшись в слишком тесных объятиях, заставила Сэбиана ослабить хватку. Внешне он расслабился, но меня теперь не проведешь — темный еще пульсировал яростью, а страх старательно приглушил. Любопытно, чего так боится темный маг?
Я отлепилась от Керо, села вполоборота и вымученно улыбнулась Ноэль. За резким выбросом адреналина последовал неизбежный откат, пришлось мне привалиться к мужу и продолжать ехать в кольце его надежных сильных рук. Да и сам он не возражал.
Ноэль приотстала, и спустя несколько минут я спросила, заглядывая в глаза Сэбиану:
— Почему нельзя вспоминать?
Выражение его лица сделалось жестоким, хищным, еще более «чужим». Черные волосы, собранные на макушке, мерно покачивались в такт движению, касаясь остроконечных ушей. Раскосые глаза сузились в угрожающие щелочки, разделенные пополам зрачком-ниточкой.
Сэбиан медленно поднял руку и погладил меня по щеке, словно лишний раз убедиться в чем-то хотел. В глубине почти змеиных глаз мелькнуло не распознанное мной чувство, затем он скрипнул зубами и процедил:
— Ты — моя!
— Да вроде никто другой не претендует и не оспаривает… твое право… — пытливо заглядывая ему в глаза, попыталась шутить.