– Ты долго живешь, воин, имя твое известно по подвигам твоим. Деяния твои велики, они справедливы и честны, слава о них бежит впереди тебя. Так окажи мне услугу, воин, коль и правда так смел ты, как говорят о тебе.
Воин прислушался к голосу человека – ведь не мог тот сам защитить себя, а потому помощи просил. И продолжил незнакомец:
– Впереди по дороге встретишь ты трех человек. То заклятые враги мои будут. Первый забрал у меня вещь, что дорога была мне, так обери его до нитки, чтобы знал впредь. Второй обидел меня – ведь оказался он на голову выше. Накажи его, пусть знает – есть те, кто сильнее его. Третий обещал, что сразит меня на поединке смертельном; злы намерения его, не допусти этого. А чтобы сомнений в сердце твоем не было, вот меч тебе, ибо теперь ты судья.
Так сказал незнакомец и скрылся с глаз воина.
И отправился тогда воин в путь. Долго блуждал он, покуда не встретил первого человека. Человек тот в белое одет был; шел он своей дорогой, когда воин остановил его. Не знал он, какую вещь человек украл, и потому спросил: «Что украл ты?» На что ответил ему человек, что ничего не крал он. И овладела воином ярость – не смог стерпеть он того, что ложь в белое одета. Не знал воин, что именно украл человек, а потому забрал у него все вплоть до жизни. Кровь залила одежду белую. И не понял воин, что повстречал Истину.
Долго скитался воин, пока второго человека не повстречал. Сидел тот на камне и думал. Был тот человек выше и крепче его на вид. И спросил воин тогда: «О чем думаешь ты?» И ответ был ему: «Что сильнее я». Снова ярость овладела воином. Захотел он сразиться, но отказом ответил ему человек, ибо силу свою знал. Ударил воин мечом, но не было ответа ему. Ударил второй раз, но не шелохнулся человек. Тогда в третий раз ударил он – и упал человек с камня. И одержал воин победу над Силой. Но не знал он, что истинная сила не мечом доказывается.
Не успел воин и шагу ступить, как навстречу ему третий человек идет. И сказал он воину: «Обманул тебя незнакомец».
«Нет в словах твоих истины», – молвил воин в ответ.
И произнес тогда человек: «Упивался ты силой своей и поверил словам, что ложью были».
Не слушал воин, но отвечал: «Я сильнее тебя». И уверен он был в словах своих.
На что спросил человек: «Как судишь ты силой, не зная истины?»
Молчал воин, но верил, что справедливость на его стороне.
И сразил воин третьего человека, когда тот безоружен был. И думал воин, что Справедливость восстановил, но убил ее.
Вновь явился к воину незнакомец, и речи его были подобны светлому дню, когда глаза были темнее ночи. Забрал он меч из рук воина и сказал: «Ты не судья больше. Ты поверил всем словам моим, не узнав истину».
И закрыл глаза от стыда воин.
«Ты силу свою во зло употребил».
И содрогнулась земля под ногами воина.
«Ты судил других, когда сам виновен был».
И пронзил меч сердце воина, и погас в нем огонь.
И эхом отозвалась Истина, и явилась тогда в мир Сила, и воцарилась в нем Справедливость, что восстановлена была.
Глава 16
Таинство ночи нельзя нарушать; ее неспешное течение неумолимо, оно быстро унесет тебя в такие диковинные места, что наутро не захочется возвращаться.
Меня разбудил протяжный скрип двери, и я с трудом оторвал голову от стола, за которым уснул. В ночи любой звук кажется ударом колокола. Легкая тень выскользнула из таверны. Глазам нелегко привыкать к темноте. Ставни широко распахнуты, царящий внутри полумрак не спеша перемешивается с лунными сумерками, которые плавно вливаются в открытое окно. Сколько же я проспал? Пламя убаюкало меня. Едва ощутимое дуновение холодного ветра коснулось моей руки. Так шепчет ночь, когда под ее покровом кто-то лишается жизни.
Я медленно поднялся из-за стола. Пламя в камине потухло, оставив тлеющие угли. Я прислушался – тишина и ничего, кроме нее. Ночь имеет дурную привычку всё скрывать. Придется искать самому. Выставив перед собой меч, я подбираюсь к двери. Слышен скрип половиц. Старые доски легко выдерживают мои шаги, лишь изредка скрипуче сетуя. Прежде чем распахнуть дубовые двери, смотрю в окно. Что-то притаилось вдалеке под раскидистым деревом. Освежающий ветер касается лица, словно подтверждая мою догадку. Толкаю тяжелую дверь. Луч луны, поняв свою оплошность, скрывается за тучами. Заметно темнеет. Я не свожу взгляда с дерева. Стремительно спускаюсь с холма, держа меч наготове, – и вдруг в нерешительности замираю. Бледный свет освещает высокую фигуру Ренара. Его руки в крови. На траве у его ног мертвая птица.
– Спокойно, – шепчет эльф, отходя на шаг. – Я все объясню.
Я не опускаю меч, стараясь не отводить взгляд. По его губам медленно стекает алая струйка. Светящиеся глаза смотрят то на меня, то на клинок, отливающий серебром.
Немного подумав, я убираю меч в ножны.
– Остальные знают? – спрашиваю я.
Ренар вытирает рот перчаткой.
– Да, – тяжело вздыхает он, – обо мне они знают. – Губы эльфа искривляются в горькой усмешке. – Старик знает, а Брума… – На секунду он замолкает. – Она верит, что проклятье можно победить. – Ренар отворачивается, его плечи вздрагивают. – Но любые снадобья тут бессильны. Пойми, паладин, они могут заглушить жажду, но не утолить ее.
Эльф оборачивается, в свете луны его лицо кажется мертвым.
Я молчу. Слова хотят слететь с губ, но они пусты и бесполезны. Ренар поднимает голову к небу. Луна опасливо скрывается за тучами.
– На таких, как я, даже звезды не смотрят, – вздыхает он. – Но я не всегда был таким. Раньше я охотился на демонов, пьющих чужую кровь. Паладины очищают мир от очевидного зла, я же сражался с невидимой скверной. Людей, творящих зло, отыскать легко. Теней же, являющихся с приходом ночи, выследить куда сложнее. Они настолько искусны и осторожны, что, даже обнаружив в канаве обескровленное тело, местные не поднимут тревогу. Им легче свалить все на страшную болезнь, на кровожадного зверя или вовсе забыть об этом.
Мы поднялись на холм.
– Мало кто знал, что тварь, терзающая эти земли, засела в крепости… – Ренар указал за кромку леса.
Я увидел обугленные стены старого замка. Должно быть, много лет назад он имел величественный вид, но сейчас передо мной лишь мертвые руины.
– Здешние места не всегда были столь тихими, – продолжил эльф. – Когда-то тут простирались владения одного рыцаря. Слухи о нем ходили разные. Местные его боялись. Не зря его прозвали Гарланд Зуботычина. Но если раньше он полагался лишь на собственный кулак, то теперь, с годами, он стал воплощением их ночных кошмаров.
Старик слишком долго задержался на этом свете. Раньше пред ним склонялись смелые воины, отворялись любые ворота, а сундуки сами распахивались, не требуя ключа, но со временем хватка его ослабела. Меч, разивший врагов, держать становилось все тяжелее. Так бывает. – Ренар оглядел свои руки. Бледная кожа казалась юной, словно ее никогда не касалась смерть. – Люди не могут смириться с бренностью тела. Стареющий Гарланд тоже посчитал, что прожил недостаточно. Страх немощи велик. И когда чародеи разводят руками, а у придворных алхимиков заканчиваются снадобья, в дело вступают они – проклятые дети ночи. – Ренар опустился на камень. – Они всегда приходят вовремя. Уверен, для старого рыцаря они стали лучом надежды. – Эльф засмеялся.
Его глухой смех разбудил ночь. Ренар снова стал серьезным.
– Безусловно, им было плевать на старика, страшащегося смерти, но вот его земли… – Эльф облизнулся. – Завладей они ими, потекли бы реки крови. Жаль, я пришел слишком поздно. Если бы колдунья, заправлявшая таверной, не рассказала мне о событиях, тревожащих эти края, я бы так ничего и не узнал. Когда я добрался до крепости, они уже обратили хитрого старика. Он сидел на троне, пол вокруг которого был устлан телами девушек, и пил из золотого кубка, празднуя победу над Смертью. И в кубке было не вино. – Ренар покачал головой. – Через мгновение Гарланд, стоя на коленях, умолял меня не отбирать у него жизнь. Можно подумать, она у него была… – Охотник хмыкнул. – Мне ничего не стоило срубить ему голову. Я не учел лишь одного: вампиров в крепости было гораздо больше, чем я полагал. Они окружили меня, когда я склонился над немощным телом старика. Один из них, быстрый как тень, вонзил золотой клинок мне в грудь. – Эльф вздохнул. – Смерть для охотника не страшна. Они поступили со мной гораздо хуже. Я видел, как кровь окропляет мою броню, чувствовал, как клыки, подобные лезвиям, впиваются мне в шею. Я слышал их смех и видел пляшущее вокруг пламя, чувствовал запах крови. Он был повсюду. Я испытывал жажду, не сравнимую с жаждой живых. Вся деревня была в нашем распоряжении… – Ренар закрыл лицо руками. – Много крови утекло с тех пор. Прошлого не вернуть, а будущего у меня нет. – Охотник опустил голову и указал на меч: – Я готов принять твой суд, паладин.
Лицо его было спокойным и безразличным.
– Не мне тебя судить, – не раздумывая ответил я.
Эльф растерянно посмотрел на меня.
– Тогда согласишься ли ты оказать услугу такому, как я? – задумчиво проговорил он.
Глава 17
Я стал тем, что ненавидел, – и это страшная пытка. Я пытался бежать, чувствуя, что теряю себя. Одержимый, я творил то, из-за чего эти земли до сих пор пропитаны кровью. Я мог лишь молить богов об искуплении, но проклятая жажда не давала мне говорить… Видят серебряные звезды, мне нет прощения. Прошлого не вернуть. Но я найду способ изменить судьбу, или же придется в последний раз положиться на остроту своего меча…
– Не хочу появляться в таверне в таком виде, – указал на свои губы Ренар. Сам охотник был бледен, но они были красны, словно кровь на снегу.