За дверью послышались шаги, лязгнул засов. Лекарь открыл ему дверь со свечой в руке. Теперь он был в серой домотканой одежде и уже не выглядел так торжественно, как во дворце. И казалось, совсем не удивился ночному гостю.
— А, это ты, чужак? Я знал, что ты придешь. Входи, только быстро. В нашем богоспасаемом городе шпионы не спят по ночам. Если так пойдет дальше, скоро из каждого окна будет глядеть защитник государственности.
Олега била крупная дрожь, горло пересохло. Вслед за хозяином он прошел узкий темный коридор и оказался в комнате, освещенной коптящим масляным светильником. Повсюду были книги, колбы и реторты с разноцветными жидкостями, пучки сушеных трав и кореньев.
Хозяин уселся в низкое резное кресло у камина и бесцеремонно отодвинул свои колбы в угол стола.
— Проходи, садись, — сказал он невозмутимо. — Выпьешь вина? Полагаю, сейчас тебе это не повредит.
Медленно, осторожно Олег опустился в такое же кресло. Зубы стучали по краю стакана, но густое, терпкое и сладкое вино привело его в чувство.
Лекарь молча наблюдал за ним, скрестив руки на груди.
— Итак, ты сбежал из дворца.
Олег кивнул. Что ж тут скажешь.
— Не бойся, я тебя не выдам. — Лекарь понизил голос почти до шепота, подался вперед и доверительно сообщил: — Я не питаю большой любви к властям предержащим. — Он снова откинулся в кресле и, чуть помедлив, продолжал: — Но ты не можешь долго оставаться здесь. Поверь, тому есть серьезные причины. А потому позволь спросить — что ты намерен делать дальше?
Олег пожал плечами и честно ответил:
— Не знаю.
Хозяин удивленно поднял брови, потом рассмеялся:
— Ах да, конечно. Откуда же тебе знать. Он безнадежно махнул рукой: — Рассказывай. Может, что и придумаем вместе.
Олег набрал в грудь побольше воздуха и уже соображал, с чего бы начать, когда услышал тихий стук в дверь.
— Сейчас открою! — крикнул старый Тобис. Заметив страх в глазах Олега, он сурово сдвинул брови и прошептал: — Прекрати. Я же сказал, что тебя не выдам. Стань пока сюда, за ширму. Это ненадолго.
Альген Вет, рядовой дворцовой охраны, выполнил поручение Хранителя Короны и возвращался во дворец по тихим ночным улицам. Две тяжеленные фляги оттягивали руки. Ничего, осталось уже немного.
Альген Вет был вполне доволен собой. Служба и так идет неплохо, а теперь открываются новые перспективы. Сегодня Фаррах отозвал его в сторону и предложил вступить в отряд Верных Воинов. Он, конечно, сразу согласился. Шутка ли! Фаррах так быстро пошел в гору, у самого царя в большой милости, а дальше — кто знает… Скоро до него и рукой не достанешь. Удачу надо ловить за хвост.
Так что дело верное (еще и каламбур получился!). Надо будет рассказать ребятам из отряда.
И только маленькое облачко притаилось где-то в уголке этой прекрасной картины и туманит радость. Сегодня ночью в доме лекаря Альген Вет видел нечто такое, чего там быть никак не должно.
Что-то очень важное.
Вроде бы все как обычно. Старые книги, склянки, травы и корешки… И беспорядок такой, что удивительно, как Тобис еще не дал кому-нибудь крысиного яду вместо микстуры от кашля. Ничего нет особенного в том, что старый мошенник пьет вино среди ночи. И вел он себя как обычно. Но все же… Что-то было не так.
Плечи ноют от тяжести. Альген Вет остановился немного передохнуть, поставив обе фляги рядышком на мостовую. И тут его осенило.
Ах, вот оно что! Как всегда в такой час, лекарь был в доме один, но на столе почему-то стояло два стакана.
Ночь давно перевалила за середину, когда Олег закончил свой рассказ. Старый Тобис слушал внимательно, не перебивал и не задавал вопросов. Только когда Олег дошел до описания подземной пещеры с диковинными статуями, Тобис пришел в необъяснимое волнение. Он всплеснул руками, подался вперед, не сводя глаз с Олега и боясь пропустить хоть слово.
— Темные боги под землей! Значит, они все-таки существуют! И они все еще ждут.
Олег не понял, из-за чего лекарь так разволновался. Он хотел спросить, что это за темные боги и чего именно они дожидаются, но потом передумал — времени мало. Эка важность — боги, когда такие дела творятся вокруг!
Под конец его повествования Тобис горестно поджал губы и глаза его, окруженные морщинками, из насмешливых стали скорбными.
Он сидел неподвижно, только пальцы сцепил так сильно, что костяшки побелели. Но голос снова звучал спокойно:
— Да, чужак. Не в добрый час ты оказался в Сафате.
— Но почему? Что я такого сделал?
— Как говаривал мудрый Хаддам из Гилафы, все сущее имеет свои причины, но далеко не все они известны людям. — Он помолчал немного, отхлебнул добрый глоток вина и продолжал: — Сегодня ночью ты должен уйти из города. Завтра будет поздно.
Олег только плечами пожал. Уйти! Легко сказать. Куда же ему теперь деваться? Но и хозяина понять можно — за свою жизнь боится каждый. А старикан-то вроде неплохой, подставлять его не стоит.
Словно угадав его мысли, старый Тобис сказал:
— Я дам тебе письмо к моему другу. Он честный человек и кое-чем мне обязан. Какое-то время сможешь пожить у него.
— А дальше?
Лекарь усмехнулся:
— Как говорят у нас в Сафате, боги знают лучше.
Олег немного успокоился. Спрятаться, переждать, не лезть в чужие разборки… Наверное, это правильно. Так будет лучше всего. И все же он чувствовал себя немного разочарованным. Прикоснуться к тайне — и забиться в нору, как суслик какой-то. Обидно.
Олег долго собирался с мыслями и вдруг выпалил:
— Кто такой Жоффрей Лабарт?
Хозяин посмотрел на него с интересом:
— А ты не зря провел время во дворце. От кого ты услышал это имя?
Олег честно покачал головой:
— Не знаю. Но там что-то происходит… И это из-за него.
Старый Тобис кивнул:
— Хорошо. Я расскажу тебе. Но это долгая история. Налей себе еще вина и слушай.
Жоффрей Лабарт появился в Сафате очень давно. Думаю, что здесь он старше всех. Во всяком случае, никто из живущих не помнит его молодым.
Он был здесь всегда, и всегда был Первым министром. Советы давал парадоксальные, но непостижимым образом всегда оказывался прав.
Много лет назад, во времена давней войны с кочевниками-хераситами, город оказался в осаде. Жители оборонялись отчаянно, но съестные припасы быстро закончились, и они оказались на грани голодной смерти. Но и нападающие были не в лучшем положении — война истощила их. Когда они решились на переговоры и выслали своих парламентеров, Лабарт приказал собрать по дворам все остатки муки, овощей, мяса, сварить похлебку, наполнить большую деревянную бадью и опустить ее в пересохший колодец на площади.
Когда послы вошли в город и предложили унизительный мир — жителям обещали сохранить жизнь, если они выйдут из домов в чем есть, оставив город на разграбление, Лабарт повел себя на удивление заносчиво и гордо.
— Уходите с чем пришли, — веско и медленно произнес он, — и вождю своему передайте: все вы ляжете под нашими стенами. Похоронить места хватит.
Гордые степняки не сдержали гнева:
— Да раньше вы все здесь с голоду передохнете! Сдайтесь, пока не поздно!
Молодой царь Остас дрогнул было, но Жоффрей Лабарт остановил его:
— Это наша земля, и она дает нам пищу.
Когда послы не поверили ему, он повел их на площадь, опустил в колодец малый чугунок — и вытащил его полным похлебки. Густой, наваристой, еще горячей… Послы таких чудес никогда не видели. К тому же запах от чугунка шел такой, что сами они сглатывали слюну. Лабарт щедро угостил их и сказал на прощание:
— Уходите, пока целы. Сохраните свою жизнь и детям, внукам своим закажите: нельзя воевать с нами!
Кочевники сняли осаду в тот же день и ушли в свои степи по ту сторону Сардарского пролива. Они до сих пор устраивают иногда разбойничьи набеги на Каттах, но с Сафатом больше не воевали.
Лет двадцать назад из-за моря на торговых судах в Сафат стали приплывать монахи. Они помогали бедным, ухаживали за больными… А еще проповедовали веру в Единого Бога каждому, кто согласится слушать. Царь Хасилон был тогда в большом горе — он только что потерял жену — и потому стал поддаваться на их вкрадчивые льстивые речи. Грозные и лукавые, хитрые и жестокие боги древности уступили место Единому Божеству, ласковому, милостивому и всепрощающему Отцу всего сущего. Правда, новый бог прощал грешников только после смерти. А при жизни все, кто держался за старую веру, подвергались жестоким преследованиям. Их казнили на рыночной площади в назидание сомневающимся, а имущество забирали в казну. Почему-то многие богатые и влиятельные люди, прежде равнодушные к религии, оказались в их числе. Осужденных привозили на казнь с кляпом во рту, чтобы не смущали народ крамольными речами.
Вот тогда-то Жоффрей Лабарт удалился из дворца. Его влияния на царя оказалось недостаточно для того, чтобы прекратить это позорное действо, уносящее жизни лучших людей страны. Он стал смотрителем храма богини Нам-Гет, что находится высоко в горах.
А вслед за ним ушли в горы и многие другие. Под защитой храма они основали поселение. Они почти не общаются с внешним миром, и народ почитает их как святых.
— А почему тогда их оставили в покое?
— Не все так просто, — старый Тобис нахмурился, — не всякий смертный может добраться до храма Нам-Гет. А вернуться — тем более.
— Значит, старая вера была им так дорога?
— Дело не только в этом. Не забывай, многим пришлось спасать свою жизнь… И совесть тоже. Они не захотели быть ни жертвами, ни палачами, а потому ушли. — Старый Тобис залпом осушил свой стакан и мечтательно добавил: — Ушли, чтобы жить по другим законам.
— А ты почему остался?
Лекарь задумался.
— Не знаю. Я помышлял об этом… И не смог. Здесь, в Сафате, примерно тридцать тысяч жителей. Ну, и еще ближние деревни. Я не мог оставить их без помощи. Хотя… — он сокрушенно покачал головой, — лучше бы мне было уйти тогда.
— А что происходило дальше?