— Эй, чужак, поторапливайся! Горы — не место для городских неженок.
Олег поспешно поднялся на ноги. Адраст, конечно, неотесан и груб, но здесь, в горах, его лучше слушаться. Если, конечно, хочешь жить.
Адраст легко вскинул на плечи дорожный мешок и зашагал вверх по каменистому склону. На ходу завязывая у горла тесемки домотканой рубахи, Олег поспешил за ним.
Фаррах открыл глаза и сладко потянулся под парчовым одеялом. Он перебрался во дворец из казармы всего несколько дней назад и еще не привык к роскоши. Нет, теперь все пойдет по-другому! Впереди его ждет великое будущее и слава, которая переживет века. Он станет основателем новой династии… Кстати, в ближайшее время следует озаботиться выбором подходящей супруги. А возможно, и не одной. Древние правители имели много наложниц, так почему бы не возродить традицию?
Занятый этими приятными мыслями, Фаррах не спеша поднялся с постели. Солнце давно взошло, и лучи его, пробиваясь сквозь цветные стекла, чертили на полу прихотливые узоры. Фаррах улыбнулся солнечным зайчикам. Больше не нужно вскакивать ни свет ни заря под заунывные звуки полкового рожка, кричать на олухов солдат, вытягиваться в струнку перед начальством, проверять амуницию, ходить в караул… Да мало ли еще чего!
Фаррах не стал вызывать звонком слугу, чтобы одеться. Частная жизнь правителя должна быть надежно скрыта от посторонних. Царь Хасилон и так уже слишком разбаловал слуг, приучил их к фамильярности.
Что и говорить, во дворце теперь многое изменится.
Застегнув на плече массивную золотую пряжку в виде львиной головы, Фаррах с удовольствием оглядел себя со всех сторон в серебряном полированном зеркале. Хорош, что и говорить, хорош. Что-то новое, горделивое и царственное появилось в осанке, выражении лица, очертаниях подбородка…
Так чего же не хватает? Почему его радость не полна? Фаррах даже себе не мог признаться, что именно сейчас, когда волею судеб он был вознесен к вершинам власти, в душе его поселился подлый, липкий страх за свою жизнь. И слуг он не допускает в свои покои именно поэтому. В самом деле, что может быть проще? Тонкий кинжал, спрятанный под одеждой, яд в бокале вина, да мало ли что еще! И прощайте, все надежды и великие замыслы. Он всем чужой здесь, во дворце. Кругом — интриги, зависть, предательство.
Полированный металл бесстрастно отражает бледное, перекошенное лицо. «И это — я? Не может быть! Прочь, прочь, минутная слабость! Настоящего государя она недостойна. В самом зародыше следует пресекать измену».
И если надо, быть беспощадным.
Солнце стояло в самом зените, когда путники остановились для короткого дневного отдыха. Олег с трудом пытался унять дрожь в коленях после подъема на крутой каменистый склон. Сколько их было? Он уже и счет потерял. Олег давно выбился из сил, но старался не думать об этом. Холод пробирал до костей, а жестокое горное солнце слепило глаза, обжигало лицо и руки. Кажется, нос уже обгорел.
Даже камням здесь тяжело, а каково людям?
В самом деле, в горах никогда не бывает совсем тихо. Камень ли сорвется с высоты, журчит ли маленькая речушка, осыпается ли порода, превращаясь в песок под действием солнца и ветра, — Олег поначалу вздрагивал на каждый шорох. Адраст насмешливо прищурился и снисходительно объяснил:
— Горы живые, они дышат.
Костер разводить не стали. Адраст наполнил флягу прозрачной ледяной водой из родника, разложил на серой домотканой тряпице вяленое мясо, домашние лепешки, сыр и подвившую зелень. Только сейчас Олег оценил по-настоящему грубоватую заботу и молчаливую предупредительность своего спутника. Долгий пеший переход по горам измучил и его — вон, дышит с хрипом, в углах рта залегли глубокие морщины, лицо стало серым от пыли и усталости. Но — терпит, не жалуется, тащит всю поклажу, умело и сноровисто устраивается на привале… Словом, обращается как ворчливая нянька с неразумным дитятей.
Поели в молчании. Пора бы двигаться дальше, но Адраст все медлил, без нужды складывал и раскладывал серую тряпицу, что служила им скатертью, бормотал что-то себе под нос, избегал смотреть в глаза. Он чем-то напуган, и сильно. «Да уж, навязался я на его голову! Хозяйство брошено, жена с детьми одна осталась, а если вдруг нагрянут стражники из дворца?»
Наконец, Адраст собрался с духом и заговорил:
— Дальше ты пойдешь один. Здесь начинается Тропа. Это единственная дорога к храму Нам-Гет. Осталось совсем немного, но я не смогу тебя сопровождать.
Слова эти он произнес тихо, почти жалобно, уставившись на свои запыленные сапоги. Олег рассеянно кивнул. Он вспомнил лицо Эльгис, слезы, повисшие на ее длинных ресницах, замурзанные мордашки близнецов… Да, конечно, все правильно. Муж и отец должен вернуться живым. Он и так немало сделал.
— Хорошо. Я все понимаю.
— Не перебивай. Слушай внимательно, от этого зависит твоя жизнь. На Тропе ты можешь увидеть много всякого… Но это всего лишь наваждение, морок. Молчи, иди вперед, не останавливаясь, и не оглядывайся. А самое главное, — Адраст поднял голову, и в глазах его Олег увидел настоящий ужас, — не сходи с Тропы! Что бы ни случилось, не сходи!
Адраст медленно поднялся на ноги. Он стоял ссутулившись и глядя на Олега сверху вниз. Сейчас он выглядел почти стариком, будто сразу навалилась усталость за всю долгую жизнь, полную лишений, тяжелого труда, тревоги за близких…
— Прощай, чужак. Удачи тебе. И прости меня, если сможешь.
Он махнул рукой и торопливо зашагал прочь. Проводив его взглядом, Олег осмотрелся. «Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Вот я и снова один, а куда идти — неизвестно. Хотя нет, известно. Какой-то храм какой-то богини. Беглецов там никто не ищет, и на том спасибо. Адраст что-то говорил о Тропе, но где она? Кругом только камни, песок, редкие кустики чахлой травы да островки снега. Окликнуть его, догнать, вернуть? Глупо и унизительно. А главное — бесполезно. Значит, дорогу придется искать самому».
— Да ладно, что там, — пискнул знакомый голосок в голове, — в пещере было куда страшнее. А во дворце? То-то же. Так что ничего, прорвемся.
Олег уселся поудобнее. Похоже, теперь спешить некуда. Есть даже что-то величественное в том, чтобы остаться здесь навсегда. Сидеть бы вот так, словно древний отшельник, смотреть на скалы, разноцветный песок, заснеженные вершины вдалеке, слушать дыхание гор… Олег почувствовал, как его дыхание постепенно замедляется, веки тяжелеют, сознание уходит куда-то далеко-далеко. Не осталось ни мыслей, ни чувств, ни надежд, ни страхов. Только маленькая светящаяся точка где-то на уровне лба, над глазами. Олег почувствовал, как покидает свое тело, поднимаясь выше и выше, взлетая над горами. Странно как-то видеть себя со стороны. И тело такое чужое… Будто сброшенная одежда на стуле. Выше, выше… Вот и гор уже не видно. Только темнота.
Разноцветный вихрь подхватил его, закрутил, будто щепку в водовороте. Никогда не виданные города и страны, пустыни, горы и моря промелькнули перед ним в одно мгновение. Люди и нелюди, доисторические чудовища и диковинные цветы, инопланетные пейзажи… Дольше всего задержалось почему-то нежное лицо молодой черноволосой женщины. Большие, чуть раскосые газельи глаза, капризно изогнутые губы, тонкие брови… Потом и оно исчезло.
Олег медленно, постепенно возвращался в свое тело. Вот и светящаяся точка погасла. Он опять стал собой… И не собой в то же время. Сами сложились слова молитвы. Олег проговорил их вслух, медленно, отчетливо и громко:
— Боже, помоги. На все воля Твоя, я не гончар, я глина в Твоих руках. Если я нужен Тебе зачем-то, укажи мне путь и дай пройти его до конца. — Олег подумал и зачем-то добавил: — Аминь.
Он открыл глаза. Надо же, а времени прошло о-го-го сколько. Солнце уже склонилось к закату. Надо торопиться. Ночевать в горах одному — удовольствие маленькое.
Олег встал, посмотрел по сторонам. Все-таки удивительно, как здесь красиво. Вот так прожил бы всю жизнь между квартирой и офисом и не увидел никогда. А это что такое? Надо же, как интересно!
Между высокими красноватыми скалами остроконечной формы вверх змеилась аккуратная дорожка, выложенная блестящими на солнце, отполированными черными камнями. «Мать честная, и как я ее раньше не заметил?» Олег подошел ближе. Опасливо потрогал камни ногой, будто ступая в холодную воду. Вроде ничего особенного, дорога выглядела вполне надежной.
«Ехать так ехать», — сказал попугай, когда кошка за хвост потащила его из клетки. Теперь хоть понятно — куда.
Олег вздохнул, зачем-то поддернул штаны и двинулся вверх по Тропе. Ему стало намного легче. Адраст все-таки молодец — привел куда нужно. Одно только непонятно — зачем он просил прощения? За что?
Люди Сафата всегда боялись Черных гор. Шепотом, из уст в уста передавали они друг другу древние сказания о карликах и великанах, окаменевших богах и подземных пещерах, покинутых городах и, конечно, о Чертовой дыре. Но окрестности Орлиного перевала всегда пользовались такой дурной славой, что люди не то что появляться здесь — говорить об этих местах не смели без веской на то причины. Многие связывали это с тем, что совсем неподалеку находился древний храм таинственной и страшной богини Нам-Гет. Совершенно неясно, как смогли люди в те далекие времена вырубить этот храм в огромной гранитной скале, да еще с таким искусством и тщательностью.
Гладкие, отполированные колонны у входа обвивали травы и цветы, выкованные из чистого серебра. Перед входом, на голой скале, росло священное дерево дхат. Каждую весну на нем появлялись большие ярко-розовые цветы с одуряющим пряным запахом, а осенью вызревали плоды, похожие на большие мягкие груши темно-бордового цвета. Каждый, кто пробовал их, забывал свою прошлую жизнь.
По старинному обычаю, здесь мог найти пристанище любой беглый раб или преступник. Для этого надо было только сорвать ветку священного дерева и сжечь прядь своих волос на огне жертвенника. Проведя в храме подряд три дня и три ночи, любой смертный считался очистившимся от всех грехов и уже не был подвластен земному суду. Другое дело, что далеко не всякий на это способен.