очи, проведенные в храме Нам-Гет, показались ему давним и тяжелым сном. Ну как может погибнуть мир, когда он так прекрасен?
«Чертов старик! Зачем он только показал мне все это? Может, и вправду лучше не знать будущего, а просто жить, как живется?»
— А ведь тебя предупреждали! Ты сам хотел знать. — Даже ехидный голосок в голове звучал миролюбиво в это утро.
Что правда, то правда. Сам напросился. Очень здорово получилось: пойди туда — не знаю куда, спаси мир — неизвестно как.
«Уж не знаю, как насчет мира, а единственный способ спасти свою жизнь — бежать». Олег содрогнулся, вспомнив, какая судьба ждет его, если он вернется в Сафат. Так почему бы не сделать это прямо сейчас? Просто бежать куда глаза глядят, а эти люди пусть сами разбираются со своими проблемами. Он не нанимался спасать их от собственной глупости.
Перепрыгивая с камня на камень, занятый своими мыслями, Олег не заметил, как оказался перед большим плоским камнем, похожим на стол. Посередине его красовалась большая глиняная крынка с молоком и каравай хлеба, заботливо обернутый чистым домотканым полотенцем. Похоже, неведомые друзья Жоффрея Лабарта действительно не забывают о нем.
Вот и белые домики едва виднеются в долине. Олег подошел ближе к краю горного уступа. Можно спуститься и пониже, но вторгаться в чужую жизнь совсем не хочется, особенно сейчас. Сверху все видно как на ладони, особенно если напрячь зрение. Олег даже сам удивился, как легко ему стало управлять собственными чувствами. Никогда и не мечтал иметь глаза вроде полевого бинокля, а вот поди ж ты…
Люди заняты дневными заботами — кормят животных и домашнюю птицу, собирают плоды с деревьев, мужчины возятся с какими-то непонятными приспособлениями, женщины готовят еду на маленьких глинобитных печурках, дети с визгом носятся друг за другом по улице… Но какая плавность движений, какие у всех добрые, спокойные лица и ясные, внимательные глаза!
Это хорошие люди. Они выстроили свой мир, добрый и теплый, во многом опередив свое время… Да и наше тоже.
И совсем скоро они все будут обречены на ужасную смерть.
Когда Олег вернулся в храм с кувшином молока и караваем хлеба, Жоффрей Лабарт был уже мертв. Он лежал на полу, вытянувшись во весь рост, и на его одежде засыхала кровь, почти черная в полумраке храма. Все вокруг было перевернуто вверх дном, цветные витражи разбиты вдребезги, а отверстие в полу, из которого вырывалось голубоватое пламя, завалено огромным камнем-валуном. Откуда он только здесь взялся?
Хрустя осколками стекла под ногами, Олег осторожно подошел ближе. Зачем-то потрогал руку старика. Она была тяжела и холодна, как камень. По морщинистой щеке ползла божья коровка, будто кровавая слеза.
Олег долго стоял перед безжизненным телом. Горе и ужас обжигали его сердце. Но вместе с тем было и странное облегчение… И пустота. Будущего больше не существует, а значит, его можно изменить.
Ну, или хотя бы попытаться.
Олег больше не помышлял о бегстве. Неожиданно он обрел веру и мужество. Что бы там ни было, какая бы страшная судьба ни грозила ему, он вернется в Сафат и сделает все, что сможет, ради того, чтобы изменить то будущее, которое люди сами выбрали себе из-за своей глупости, трусости, невежества и жадности.
— Будь осторожен, чужак! Никого нельзя спасти насильно.
Хрипловатый, насмешливый голос Жоффрея Лабарта заставил Олега вздрогнуть. Неужели он все-таки жив? Олег долго смотрел по сторонам, пока не сообразил, что и этот голос теперь звучит у него в голове. Неожиданно он ощутил огромную благодарность ко всем своим незримым помощникам и советчикам.
— Может, это и называется шизофрения, но без вас я бы точно не выжил. Спасибо, ребята, — почему-то сказал он вслух и направился к выходу.
Олег уже стоял в дверях, когда услышал какой-то шорох в углу. Он подошел ближе и отшатнулся. Скорчившись, на него снизу вверх смотрело какое-то создание, отдаленно напоминающее человека. Огромная, будто налитая жидкостью голова как-то странно дергалась. Спутанные сальные волосы космами свисали на лоб. Тощее тело, покрытое гнойными язвами, кое-как прикрывали зловонные лохмотья. Более отталкивающего и жуткого создания Олегу не доводилось видеть за всю свою жизнь.
Преодолевая отвращение, Олег подошел ближе. Человек пристально наблюдал за ним, бормоча что-то вроде «блы, блы, блы»… Его глаза блестели в полумраке из-под косматых бровей, и этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Олег даже растерялся — как столь жалкое существо может излучать столько злобы? В замешательстве он оказался слишком близко, когда человек вдруг неожиданно быстро и ловко выпрямился во весь рост и бросился на него. Олег слишком поздно заметил в его руках огромный нож. Длинное отточенное лезвие сверкнуло на солнце.
В первый момент Олег не почувствовал страха. В голове засела только одна мысль — лишь бы не коснуться этого существа. Он попытался оттолкнуть его — и человек отлетел к стене. Нож выпал из его руки и упал на пол. Только сейчас Олег увидел, что лезвие уже запятнано кровью. Бедный Жоффрей Лабарт… Он быстро подобрал нож и приготовился к обороне. Как бы то ни было, он не даст убить себя без боя, а такому уроду и подавно.
Противник поднялся на ноги не сразу — видно, сильно ударился о стену головой. Держась рукой за висок, он подвывал жалобно, как раненое животное. Олег попытался подойти ближе, на всякий случай держа нож наготове, когда незнакомец бросился на него снова. Олег и опомниться не успел, как грязные кривые пальцы с обломанными ногтями сомкнулись у него на шее. Он уже чувствовал у себя на лице чужое смрадное дыхание и видел совсем близко глаза, в которых огнем полыхало безумие. Теряя сознание, он ударил ножом снизу вверх, вложив в этот удар всю силу горя и ярости. Несчастный еще стоял на ногах несколько секунд, пытаясь зажать рану рукой и как-то странно, утробно мыча, потом силы оставили его, и он мешком повалился на пол.
Он вытянулся во весь рост, изо рта хлынула кровь, глаза закрылись. Олег стоял над ним и тупо смотрел на свои руки. Он все еще не мог поверить, что этими руками убил человека… Даже такого.
Олег уже думал, что все кончено. Конечно, он защищал свою жизнь, но на душе все равно было гадко.
— Эй, ты кто такой? — зачем-то спросил Олег.
Лучше бы он этого не делал.
Умирающий вдруг открыл глаза и улыбнулся, показав черные гнилые осколки зубов. Он смотрел Олегу прямо в лицо, и этот взгляд хотелось немедленно стереть, смыть, содрать вместе с кожей, как ядовитую слизь. Потом он облизнул растрескавшиеся губы и сказал совершенно четко, каким-то деревянным голосом:
— Меня зовут Делфрей Аттон. И… я еще вернусь. Потом он как-то странно дернулся всем телом и перестал дышать. Глаза закатились под лоб, и Олегу показалось, что этот мертвый взгляд будет преследовать его вечно.
I will be back… Тоже мне Терминатор!
Олег вышел из храмовых ворот (на этот раз они распахнулись подозрительно быстро и почти бесшумно), зачем-то оглянулся, потом решительно повернулся и быстро зашагал вниз по Тропе.
Солнце стоит в самом зените, и базарная площадь заполнена людьми так, что повернуться негде. Но торговцев не видно. Люди ждут чего-то.
На отрытой террасе дворца появляется Хранитель Знаний. Он очень бледен и выглядит испуганным.
— Слушайте, жители Сафата! Я должен сообщить вам печальную весть. Сегодня ночью наш возлюбленный царь Хасилон скончался. Но перед смертью, — Арат Суф возвысил голос, — он успел открыть нам, своим слугам, великую тайну.
В толпе воцарилось напряженное молчание. Чужую тайну всегда интересно узнать, даже если она касается соседской коровы, но тайны царствующих особ будоражат воображение толпы, как ничто другое.
Довольный произведенным эффектом, Арат Суф продолжал:
— Много лет назад царь Хасилон осчастливил своей любовью женщину из простого звания. От этой связи родился сын. Он был тайно воспитан доверенными людьми и взят на службу во дворец. Он проявил незаурядные таланты и дарования, как и следует благородному сыну великого отца.
Арат Суф остановился, чтобы перевести дух. Почему-то сейчас ему стало страшно. «Вот и все», — мелькнуло в голове. Непоправимость происходящего парализовала волю. Хотелось бросить все и бежать прочь с этой площади не важно куда, скрыться, исчезнуть, затеряться… Только бы не стоять здесь больше и не произносить этих ужасных слов.
— И сегодня я могу, наконец, открыть вам его имя. Его зовут… — он помедлил, — Фаррах!
Имя звонко раскатилось в наступившей тишине.
— И сейчас, — горло у него перехватило, — я должен спросить вас, жители Сафата: хотите ли вы видеть новым царем возлюбленного сына вашего прежнего властителя?
Толпа взревела:
— Пусть живет царь! Пусть живет царь!
Звеня золотыми шпорами, Фаррах вышел на открытую террасу. Он стоял выпрямившись во весь рост, сияя сплошь вышитым драгоценными камнями парадным царским облачением. Как же он был прекрасен в эту минуту! Толпа бесновалась вокруг, словно огромное многоликое чудовище, и каждый был бы счастлив отдать свою жизнь за сына царя.
Фаррах вскинул руку, и все на площади мгновенно замолчали. Ликование стихло, люди напряженно ждали. Фаррах заговорил медленно и с достоинством:
— Жители Сафата! Сегодня, в этот торжественный день, я принимаю высокую честь, оказанную мне моим народом. У меня есть только две цели — безопасность подданных и величие государства. И к этим целям я буду идти с Божьей помощью и при вашей поддержке. И я верю, что вместе мы сможем привести страну к процветанию.
Ответом ему был восторженный рев толпы. Одинокий звенящий голос выкрикнул:
— Слава Фарраху Великому!
И толпа отозвалась:
— Слава! Слава! Слава!
Оглушенный криком, потрясенный случившимся, с опустошенной душой, Олег повернулся и пошел прочь с базарной площади.
По улицам деловито сновали бойцы из отряда Верных Воинов. Коротко переговариваясь между собой, они выламывали двери, врывались в дома, вытаскивали под руки перепуганных обывателей.