Все это происходило настолько быстро, что низшие, даже будь здесь светло, не смогли бы рассмотреть деталей. Я же видел все — ведь у Плутонского Паука восемь глаз. Один из марсиан за это короткое время прикончил обоих своих противников. Второй успел убить лишь одного, и тут его атаковали еще трое. В какой-то момент все сплелось в единый вихрь ударов, блоков, выпадов, отскоков. А когда закончилось, на земле лежали двое северян и один высший из Хмельного домена.
Последний сокрушающий врагов увидел, что опоздал на помощь собратьям. Он остановился, оценивая оставшихся в живых. Десятый плутонец, как я понял, самый опытный из всех, одна женщина, легко раненная в предплечье, и гибкий, как угорь, молодой паренек.
Низшие только сейчас сообразили, что происходит, подняли крик, заметались в не успевшем осесть облаке пара. Высшие их игнорировали. Плутонцы надвигались на марсианина.
— Ну что ж, — сказал последний. — Кто-то говорит, что адепт школы Марса равен троим адептам Плутона. Давайте проверим.
Семеро бьющих один раз уже лежали на земле, мертвые или умирающие. Мне этого вполне хватало. После таких потерь Северный домен в любом случае отправит заказ на Плутон. Я не собирался вмешиваться — просто следил и победы теперь желал бьющим один раз. Но старший из них коротко бросил:
— Низшие.
И женщина с гибким пареньком поняли его. Вот-вот низшие опомнятся. Тогда северян просто забросают телами.
— Ты не справишься, Ульф, — попробовала возразить женщина.
— Он тоже сомнет меня не сразу. Быстрее!
Марсианин атаковал Ульфа, а его бьющие один раз набросились на низших. Они были как лисы в курятнике. Простые смертные так и не поняли, откуда к ним пришла смерть. Меня эта бойня не интересовала. Всего лишь три десятка, неспособные увидеть противника, ошеломленные внезапностью атаки. Они не могли даже убежать.
А вот десятому плутонцу, тому, кого женщина назвала Ульфом, пришлось туго. Воин Хмельного домена теснил его, осыпая градом ударов. Северянин отступал. Каждый понял бы, что он жертвует собой, давая возможность собратьям выполнить задание и уйти. Сам он мог надеяться лишь продержаться подольше. Марсианин не выпустит его живым, а шансов на победу у северянина просто нет. Но он продолжал безнадежный бой. Клинки его противника все легче проходили сквозь оборону. Сталь обагрилась кровью из мелких порезов, но я не чувствовал отчаяния загнанного в угол зверя. Губы Ульфа что-то шептали, словно заклинание, хотя какое заклинание в таком жарком бою? Для него нужна сосредоточенность, иначе это — просто слова. А может, молитву? Но кому может молиться плутонец? Превосходство хмельного поражало: теперь он просто играл, как кошка с мышью. А шепот северянина становился все громче. Отдельные слова невозможно расслышать, какой-то странный ритм… Нет, показалось. Никакого ритма. Просто дыхание Ульфа сбивается. Что же это? Что за странные слова, которых не мог разобрать мой слух, усиленный всей мощью Плутонского Паука? Ради чего Ульф, обученный северянами, прирожденными бойцами, совершает то, что недопустимо в смертельной схватке? Это же элементарно: собьешь дыхание — и тебя раздавят.
И вдруг Паук затрясся весь. Я почувствовал его ужас. Нить, тянувшаяся к Ульфу, и так самая тонкая, натянулась и лопнула, больно хлестнув меня. Но последнее, что я видел и слышал, был жуткий вопль боли, вырвавшийся у плутонца, и его тело, распластавшееся в невозможной атаке.
Несколько мгновений я был ошеломлен, а потом сразу же восстановил связь с двумя другими. Лесистый берег, залитая кровью поляна. Ульф стоит на коленях, а сквозь его поры сочится кровь. Он — лишь кусок избитого мяса, мяса, попавшего под кузнечный молот, но его клинки все еще пронзают тело сокрушающего врагов. А побелевшие губы шепчут:
— Он пришел, он отозвался, — и так раз за разом.
Паренек уже притащил закопанные на берегу вещи, а женщина воткнула в землю короткий жезл — я сразу определил, что он применяется для телепортации, хотя раньше таких не видел.
Здесь уже не оставалось ничего интересного. Я достиг своей цели. Большего уже не сделать, просто не успеть. Наше хрупкое сооружение, плутонская армия, очень скоро распадется, если ей не дать врага. И это явно случится раньше, чем мне представится еще один случай сократить количество бьющих один раз в Северном домене. Но не привык я пребывать в безвестности. А потому продолжал наблюдать.
Ульфу помогли пройти через арку телепорта, потом начали забрасывать туда вещи и тела павших товарищей. Северяне не оставляли здесь ничего, кроме трупов врагов. Когда двое остававшихся на ногах наконец-то прошли через арку, они оказались на корабле — странном беспалубном сооружении с низкими бортами и резной драконьей головой, украшающей нос.
Ульф был уже на корме, он еле стоял на ногах, и два воина поддерживали его. По повадкам, по плавности движений, по чему-то, присущему только этой школе, я понял — адепты Марса. Вот и еще одно подтверждение: плутонцев здесь уважали. Я услышал голос Ульфа, хриплый голос смертельно измученного человека:
— …именно так. Ушли двое низших, как мы и планировали.
— Спасибо, Ульф. — Человек, державший в руках кормовое весло, кивнул. Был он крепок и кряжист, а волосы и густая борода имели цвет зрелой пшеницы, характерный скорее для славян из Зеленого домена и уж совсем не сочетавшийся с почти черными глазами.
— Не за что, Альв Хроальдсон. Мы вместе состряпали этот план, и…
— Ульф, мне действительно жаль, что так произошло с твоими ребятами. И клянусь головой отца, они мне были дороги не меньше любого из моих. Я все еще склонен думать, что произошло предательство. Скейву я все равно прикажу поискать…
— Альв, не было предательства. — Ульф смахнул со лба кровавый пот. — Первым сплоховал я. Значит, и поиски надо с меня начинать.
— Оставь эти разговоры! — Альв, видимо бывший за старшего в этом походе, вспылил. — Тебя никто не подозревает и подозревать не может. Вы и так втроем сделали невозможное.
— И не стоит медлить, а то все, что мы сделали, окажется зря.
— Прежде всего я отправлю ворона с письмом в замок. Я знаю, отформировать твой отряд быстро не получится, но первые новобранцы с Плутона будут ждать тебя по возвращении.
— Быстро, — проворчал Ульф. — Дай Один, чтобы там вообще нашлись достойные.
Плутонцы подхватили своего вожака и отошли поближе к мачте. Их дело сделано. А вот те, кто дерется с врагом лицом к лицу, просыпались — начиналась обычная предбоевая суета.
— Ты убил его один на один… — Шепота женщины никто не слышал в поднявшемся шуме, только Ульф и юркий парень, третий плутонец.
— Тише, Халла, — остудил ее вожак.
— Как ты это смог?
— Как и говорилось в «Писаниях Ушедшего». Знаешь, он был прав, наши тела для этого изначально не приспособлены. Но все, что мы читали, оказалось правдой.
— Но это значит…
— Не перебивай меня, Халла, я чувствую, что скоро вырублюсь и могу уже не встать. Моя подготовка только началась, я не был готов. Я могу умереть, потому вы оба слушайте и запоминайте. Нас действительно подставили. Подставил Конклав Плутона. Я чувствовал это — совсем как описывалось в Писаниях. Потому, если я не выживу, ты, Халла, знаешь, где я прячу Писания. Вы должны пройти дальше меня. Мы всегда мстили за своих. Этот случай не станет исключением. «Писания Ушедшего» помогут вам…
Дальше я не слушал. Рывком вышел из Мира Видений. Руки тряслись, голова гудела, а правая ладонь почему-то сжимала топор. Кажется, это оружие начинало жить своей жизнью. А может быть, это я себя давно не помню. Впрочем, это уже не столь важно. Я взглянул на Плутонского Паука. Уродливая морда с восемью глазами. Жаль, не могу с ним встретиться взглядом. Хотя какая разница? Что бы ни чувствовала эта древняя сущность, я сумел ею воспользоваться для своих целей и скрыть намерение ее уничтожить. Свежая царапина — след лезвия моего топора — делила голову изваяния наискось. И вдруг мне стало смешно. Я расхохотался, как безумный. Хорошо, что никто не слышал этого смеха. В нем выплескивалось все напряжение последних месяцев. Теперь пути назад нет. Либо в Северный домен — либо в могилу. Но сперва я отправлю туда эту каменную тварь, несомненно развившую в себе какое-то сознание.
Мне показалось, что он подался назад. Но как такое могло быть? Восемь каменных ног буквально вросли в пол. Плутонский Паук — сильный, умный, но все-таки инструмент. Он ничего не мог без направляющей руки. И я ударил…
Не знаю, были раньше на Плутоне землетрясения или это стало первым. Замок содрогнулся, но устоял. Его строили настоящие мастера своего дела. Я стоял над обломками. Еще один мост сожжен, еще один путь к отступлению отрезан. Странное чувство необъяснимой свободы. Это как никогда в жизни не видеть солнечного света — и вдруг прозреть. Не с чем сравнить то чудесное ощущение.
За дверью крики, паника. А мне все равно. Ворвался Хантер. Он, как и все, что-то кричал, размахивал руками. Появился Мустариб. Лицо перекошено, глаза бегают. Они все шли ко мне, все, кто посмел, кто считал себя вправе нарушить мое уединение. Постепенно их крики стихали, на лицах появлялось недоумение, раздражение. Здесь собрались иерархи братства, последним из которых явился Стоун. И уж он-то сохранял спокойствие. Кот, моя мать, Шут, Магнус. А вот Грешник не пришел.
Наверно, мои глаза были пустыми, как у человека, спящего на ходу. И сейчас, когда в них промелькнуло осмысленное выражение, Хантер повторил то, что все выкрикивали на разные лады:
— Проклятье! Что происходит? Что ты натворил?
— Я не натворил, я уничтожил. Уничтожил предмет, с помощью которого любой прорвавшийся в этот зал смог бы управлять каждым из нас.
— Но ведь это величайшее оружие! — возмутился он.
— Нельзя владеть оружием, которое сильнее тебя, — наставительно произнес я. — Как продвигаются дела? Многих приобщили к алтарю Северного домена?
— Ты долго спал в обнимку со своим Пауком, — проворчал Хантер. — Приобщено все братство и твои отряды. И уже давно. Мы думали, стоит ли проводить ритуал с формируемой армией…