Сашка рванул рычаг куда-то по диагонали – и «Бентайга» выпала на второй слой Сумрака.
Трасса превратилась в кривую тропинку с тремя колеями, тут и там перекрытую беспорядочно раскиданными валунами. Мы с Сашкой оказались внутри железной конструкции, больше похожей на доисторический танк с кучей ржавых бойниц и орудий, щедро украшенный изнутри охапками соломы.
Хлопая глазами, мы переглянулись.
В следующий момент из ниоткуда материализовалась голова туши, следом за которой проявилось остальное тело, словно безумный художник рисовал застывшую в прыжке фигуру, начав с пасти. Звук рычания пришел будто с другой стороны, чтоб многократно отразиться эхом от внутренностей танка. Движения зверя не казались замедленными. И все же я успевал фиксировать каждую деталь – раскрывающиеся когти, шевелящийся мех на груди зверя и все теснее прижимающиеся к голове заостренные уши. Ярко-красный загривок, столь неестественный в Сумраке, и совсем уже непонятную россыпь фиолетовых пятен на морде. Искореженную правую переднюю лапу, трясущую лоскутами порванной плоти. Неизменной являлась лишь ненависть в коричневых, мертвых глазах.
Зверь вытолкнул танк наружу – со второго слоя в обычный мир. «Бентайга» оторвалась от обочины, сделала в воздухе два полных поворота и с грохотом ударила в «Октавию» сзади. На меня сразу напали головокружение и тошнота, зрение помутилось. Подлые законы физики, сделавшие для зверя исключение, на нас сработали как обычно, превратив капот «Октавии» в металлолом. Магическая защита «Бентли» сработала как надо, защитив кузов от повреждений. Сработала – и пропала, выставив нас напоказ.
Я выкатился из машины, продолжая сжимать бутылку «Мартелла». Зверь обернулся ко мне, раскрывая пасть. Обойдемся без штопора. Легкое движение рукой – и пробка выскочила из бутылки подобно пуле, отскочив от глаза зверя, как от батута. Я выплеснул алкоголь ему в морду, чтобы увидеть, как зверь лишь фыркает в ответ.
Понятно, что ты не вампир. Очень похож на оборотня, только с бо́льшим числом допущений. Вроде тех, что ты свободно ловишь цель на втором слое Сумрака, пробиваешь защиту дозорного транспорта высшей категории безопасности и вообще ведешь себя как редкая скотина.
Ну и не без детали, что ты убил кучу народу в аэропорту.
Аура Абсолютного Карателя уже пропала, но даже без нее я хорошо понимал Клумси, вынужденного беседовать с таким в одиночку. Здесь не то что согласишься вступить в стаю – начнешь бабушек через дорогу переводить, даже если они сопротивляются.
Зверь испустил рык до того дикий, что я и представить не мог. В следующий момент ему в ухо прилетело «тройное лезвие» – Саша, обойдя «Бентли», выпустил серию атакующих заклинаний точно в голову Карателя, распространяя свой фирменный запах черники. Разжав пальцы и выпустив бесполезную бутылку, я продублировал атаку Агеева – уже в центр массы. Оборотень подскакивал на месте, задрав морду к небу, оглашая все окрест дичайшим воем, на который стандартная глотка волколака в принципе не способна.
Передо мной заблестела внутренняя поверхность мыльного пузыря. «Радужная сфера», защитное заклинание Светлых.
Мне не было нужды оборачиваться – я присел к земле, выхватывая «ратник» и глядя, как оборотня поражает пролетающий надо мной файербол. Каратель в ярости сделал рывок в мою сторону, ударяя лапой по поверхности «радужной сферы» и извергая звук рвущегося пенопласта. Я выстрелил ему серебряной пулей точно в морду, заставляя жмуриться, нажал на спуск еще несколько раз. Сложил пальцы левой руки в «пресс», оттолкнул зверя чистой Силой. Отошел назад, чтобы чуть лучше понимать, что творится за спиной.
Готовя новые заклинания, Дмитрий Борисов стоял рядом с искореженной «Октавией». Левая сторона его лица заметно увяла по сравнению с правой, оседая книзу, будто плавящаяся маска.
Мать моя Тьма! Да его же разбил самый настоящий инсульт!
Борисов старался держаться, хотя я чувствовал, до чего ему плохо. Силы, которые следовало немедленно направить на самолечение, он сейчас расходовал на атаку против оборотня. Слева от него дрожал Вадим, то и дело выдавливая из себя «фризы».
Взвыв в последний раз, оборотень пропал в Сумраке.
Я рванул вслед за ним, чтобы увидеть, как он прячется на втором слое. Вздохнул, проник следом.
Оборотень и тут решил исполнить невозможное. Встрепенулся всем телом, расплескивая черно-белую кровь. Ощерился в прощальной гримасе.
И пропал на третьем слое.
Никто из остальных участников боя не мог за ним последовать, кроме меня, и он это знал. Выманивал за собой, подальше от поддержки.
Принято.
Я заслонился стволом револьвера, ловя тень от того, чем он здесь был – тяжелого каменного мушкетона. Сумрак раздвинул занавес, отделявший меня от пучины третьего слоя, и мушкетон на моих глазах превратился в березовую рогатку с болтающейся невесомой серебристой нитью.
Каратель находился здесь, посреди чистого поля. Три колеи дороги превратились в семь, издевательски предлагая вообразить повозку, способную оставить подобный след. При виде меня оборотень попятился и завыл.
– Не такой уж ты и страшный, – сказал я, чувствуя, как звуки выталкиваются из моего рта и уходят куда-то вверх, подобно воздушным пузырям в воде. – Дневной Дозор. Выйти из Сумрака, форму скинуть!
– Я не могу, – прорычал Каратель вполне разборчиво. – Я не могу снова стать человеком!
Его слова были странной смесью звучания и вибраций окружающего мира.
– Хорошо, – согласился я. – Выходи как есть.
– Нет! – проревела пасть, заставляя землю колебаться. – Я тебя убью!
– Не угрожай Светлой Тени, – предупредил я. – Кстати, перчатку не терял?
Зверь ринулся на меня, но в этом месте он был заметно медленнее. Достаточно, чтобы встретить мой трюк, который я, как оказалось, не зря тренировал.
«Тройное лезвие» пускает, как ясно из названия, три лезвия, которые не вылетают одновременно. Первое идет как ведущее, два других следуют по очереди пассивно, как магическое эхо. Если повторить заклинание сразу на момент первого эха, то получится совпадение нескольких разных атак между собой. Сложная вещь, требующая повышенного и расчетливого расходования Силы. Невероятно сложный прием, за который я признателен собственным многочасовым тренировкам.
А также группе Pink Floyd, впервые применившей это в басовой партии.
Почти все лезвия попали в цель. Здесь кровь зверя уже имела слабые краски, хоть и недостаточные, чтобы в случае чего избавить кровожадность сцены от взрослого рейтинга. Каратель впал в запредельный уровень ярости, когда стадия полной потери контроля над собой переходит в удивительное спокойствие и твердое осознание неотвратимости последнего боя. Плохо. Я рассчитывал, что до этой фазы не дойдет. Потому что встретить оборотня мне было уже нечем. Силы мои стремительно улетучивались.
Их не хватило даже на нормальный «щит». Взмах деформированной лапы – и я упал навзничь, чувствуя пружинящую твердь. Оттолкнулся от нее, снова стал на ноги, атаковал «Танатосом». Заклинание удачно попало зверю в покатый нарост, заменявший переносицу. На мгновение оборотень стал выглядеть как мертвый – чтобы постепенно начать приходить в себя снова.
Вот этого просто не может быть.
Хотя… Разве он не сказал, что не может вернуться к облику человека? «Танатосу» просто нечего убивать в его жизненной натуре. Часть ее и так уже мертва.
Бросив бесполезную рогатку, я сделал шаг назад. Затем еще один и еще, убеждая самого себя, что это тактическое отступление, чтобы зацепиться за нужный объект. Каратель шел на меня, неторопливо, тоже набираясь сил. Я попятился мимо пустого хромированного овала («Бентли»?), смятой жестяной коробки («Октавия»?), смирно лежащей на земле коралловой ракушки…
Какой еще ракушки?!
Между мной и оборотнем лежала тусклая океанская раковина с закрытыми створками. Широкая, в полметра шириной, приплюснутая в середине. В такой могла бы храниться жемчужина всех времен и народов. Или, обложившись посидонией, доживать свой век водное создание, нейтральное ко всему, что творится снаружи. А еще там могло быть…
Я пустил в оборотня еще один «пресс», заставив его застыть на мгновение. Подскочил к ракушке, начал открывать изо всех сил. Створки не поддавались, пока я не заметил двух маленьких моллюсков, сжимавших половинки раковины воедино. Пнул их со всей дури, и створки тут же распахнулись, словно их распирала пружина.
Внутри было несколько жемчужин. Даже не считая, я мог сказать, что их было десять. И нужны мне были не они. Вытащив предмет из самого верха раковины, я повернулся к Карателю и поразил его летящей гигантской снежинкой, словно сошедшей со страницы детской книжки.
Глаза зверя остекленели, когда плоский морозный диск рассек его морду наискось. Я выстрелил еще, отрезая зверю его многострадальную лапу. Подошел ближе, схватил свободной рукой за ухо.
– Пора нам вернуться, – сказал я, вытаскивая оборотня из Сумрака.
Его вой перешел в скулеж, когда мир вокруг вернул себе краски. Звериные зрачки сузились, уставившись на предмет, который я держал перед мордой зверя.
Шакрам холода.
Поворот всем телом, одно продольное движение – и я рассек лезвием шакрама горло Карателя, принимая на себя фонтан мерзкой крови. Зверь распластался на асфальте проспекта, пару раз дернул лапами – и затих.
Утирая кровь рукавом, я обернулся к остальным.
Сашка озадаченно смотрел на меня. Вадим уставился на раскрытый чемодан, рядом с которым валялись два отломленных замка. Дмитрий Борисов стоял на месте, и его лицо все еще оставалось асимметричным.
– Вот и все, – бесцветно произнес он. Впервые ему удалось выразиться так, что я не сумел понять, что он имеет в виду.
– Ты как, в порядке? – спросил Агеев, возвращая себе самообладание. – Что это за тварь такая? Оборотень, я же вижу! Но почему он такой мощный оказался?
– Думаю, на это нам ответит Светлый Борисов, – сказал я, чувствуя, как звериная кровь щиплет глаза.