— Ни какой, Земля на небо должна упасть, чтобы кто-нибудь в такой глуши оказался, даже в качестве арестанта, — граф Казимир усмехнулся, улыбка была очень ехидненькая. — И потом, тогда я был без этого мужского украшения, — он показал на свою щеку, — я ведь сначала подался в Польшу, но в первый же варшавский вечер случилась дуэль и я направил свои стопы обратно в матушку-Россию. Тем более, ваша светлость, я хочу стать графом Малевич, это фамилия моей матушки, её род пославнее.
— А вот это нехорошо, что вы утаили эту информацию от нас, — улыбнулся я.
— Я это решение принял только сейчас, ваша светлость.
— Не будем к этому возвращаться, пан Малевич, просто примем к сведению, — гибкость графа мне понравилась, умение переобуваться в полете для разведчика качество сверхценное. — Идите готовьтесь к походу, выступаем не мешкая, сегодня же. А с Харитоном нам надо еще пообщаться, у него здесь детки остаются.
Разговаривал с Харитоном его командир, помимо беседы об остающимся детях, Ерофей сказал своему гвардейцу быть бдительным с поляком. Стопроцентного доверия к нему еще не было, а после попытки бунта вопросы доверия заиграли новыми красками.
Харитон с Казимиром собрались быстро и мы, не мешкая, выступили в поход. Я рассчитывал, не особо задерживаясь на заводе, к утру быть на Енисее. Заранее извещенные Петр Сергеевич и Яков нас уже ждали. В дополнение к пяти тысячам ассигнационных рублей, разведчики получили сотню специально отлитых серебряных псевдомонет. Они представляли правильной формы кругляши размерами примерно как советский юбилейный брежневский рубль без каких-либо рисунков и надписей, весом около десяти граммов. Яков специально приготовил два опытных образца своих газовых фонарей. Газовые баллоны к ним Яков сделал двух видов, один металлический, другой стеклянный. Идея была попробовать освещать дорогу на ходу.
Стараниями сержанта Леонова дорога была прилично наезжена и мы к моему глубокому удивлению уже вечером были в Усть-Усе, так свое поселение стал называть Леонов. Нашему появлению он очень обрадовался и несмотря на достаточно поздний час, а мы приехали уже практически в темноте, предложил осмотреть мост и окрестности.
Фонари Якова работали достаточно прилично и я не смог отказать сержанту. Подойдя к мосту я понял почему он так настойчиво предлагал посмотреть на мост. Вокруг камня, выполнявшего роль опоры моста был сооружен деревянный кожух. Его установили на льду вокруг камня и опять же из камней сделали якорь. Расчет был прост, когда начнет таять лед, камни-якоря посадят кожух на дно и его быстро засыпят камнями, приготовленными на берегу.
— Если твоя идея сработает, то будет просто замечательно. Ты, мне сержант, вот что скажи. Насколько реальна дорога вдоль Енисея или получится обычный зимник?
Леонов задумчиво огладил свою бороду-лопату.
— До Каракерима дорога будет по-любому, все-таки сколько народу прошло. А вот до Тепселя сомнительно, конечно мы потихоньку будем выгрызать свое, за пару лет догрызем до порога, — я засмеялся, за пару лет через дебри Саян пробить дорогу, это смело.
— Вы, ваша светлость, смотрю не верите?
— Пойдем, устал я, а завтра день тяжелый. Вам никто здесь рубежи не рисует, до Каракерима уже подвиг, все равно, что при царе Петре город на болотах построить.
Газовые фонари Якова себя оправдали, недаром он с ними возился так долго. Если удастся наладить производство кокса, будет у нас газовое освящение. Во время позднего ужина все оценили достоинства газовых фонарей.
Ранним утром двинулись к Большому Тепселю, надо было спешить, Енисей река коварная и своенравная, а время нас поджимает. Шли весь световой день, делая короткие остановки минут на пять — десять, лишь однажды сделав получасовой привал.
На ночевку стали в месте нашей засады, там ничего не изменилось за прошедшие недели. Сна не было, в голове были только мысли, а правильно ли я поступаю, отправляя Каземира и Харитона в ледовый поход. Вдруг я ошибаюсь и они не смогут по льду дойти до выхода Енисея на равнину? Ни каких предчувствий у меня не было, все сам-сам.
Около полуночи поднялся ветер и я решил выйти освежить свою горячую голову. Около небольшого костра сидел Прохор, в ногах у него поскуливал четырехмесячный пес.
У нас была страшная проблема с собаками, когда мы спустились в долину, у нас осталось всего три кобеля, один из которых благополучно помер через месяц. Оставшиеся были по-братски распределены между нашими поселениями, одного поселили на заводе, второй последовал за Шишкиным на наши Севера. Ни староверцы, ни Савелий с сотоварищами наше собачье стадо не пополнили.
А вот Леонтий сумел привезти целый десяток трех-четырех месячных щенков. Когда их выпустили на волю, один из них сразу же подошел к Прохору, обнюхал его сапоги, зевнул и улегся калачиком, показав всем, кто его хозяин. От Прохора песель после этого не отходил ни на шаг, если где-то не успевал за спешащим хозяином, сразу начинал плакать, именно плакать, а не скулить. Сказать, что Прохор был рад, значит не сказать ничего, все свободное время он возился с псом.
Пану Казимиру то же не спалось и он вышел следом за мной.
— Не переживайте, Григорий Иванович, и не рвите сердце, — по имени-отчеству он назвал меня впервые, до этого он всегда называл меня светлостью. Говорил граф медленнее обычного и с очень сильным, чисто польским акцентом.
— Во-первых, мы дойдем. Панкрат сказал, что недели две у нас еще есть. Во-вторых, это наш выбор.
— Ветер поднялся, — я махнул вверх рукой, — и неизвестно, что будет на реке. Ветер может полностью расчистить лед, а может почти сравнять с горами. Конечно на такой ветер не похоже, но всё бывает. Давайте спать, ваше сиятельство, день завтра по-любому будет тяжелый.
Выйдя ранним утром к Енисею, я не смог сдержать радостного возгласа, насколько хватало взгляда, лед Енисея был чистым ото льда.
— Други мои, — меня потянуло на высокопарный слог, — Господь открыл нам путь. За день вы сможете проходить верст по тридцать, сегодня вы достигните Большого порога, обходить его надо по правому берегу. Все остальные пороги по ситуации. Идите как можно ближе к берегу, между вами должно быть расстояние саженей десять. До Большого порога вас проводят двое егерей-охотников сержанта Леонова, — С Богом!
Целый час я наблюдал как наши разведчики уходили на север, шли они бойко и за час прошли почти четыре версты. До речного мыса, за которым они скрылись, было чуть больше. Я решил подождать возвращения егерей-охотников на Большом Тепселе.
Два дня ожидания егерей-охотников я потратил на походы по окрестностям. Мы перешли Енисей и дошли до устья небольшой речушки Кара-Хем или Кем. В её устье в двадцатом веке был пост гидрологов из нескольких избушек. На левом берегу была терраса, где гидрологи посадили хороший сибирский садик: черемуха, смородина, малина, костяника. К моей радости терраса была на месте и можно было на ней поставить свой сторожевой пост и развести привычный мне садик.
Егеря-охотники вернулись под вечер следующего дня и они принесли интересные вести.
Глава 17
Вести принесенные егерями-разведчиками были просто не интересными, а очень и очень интересными. Казимир с Харитоном в сопровождении егерей быстро дошли до Большого порога и посовещавшись, решили в этот же день обойти его. Неожиданно это оказалось совершенно не сложно, ночной ветер расчистил не только лед Енисея, но и многие открытые места на его берегах, в том числе и террасу на правом берегу реки вдоль порога. До порога шли на лошадях, а обходили порог и пошли дальше на коротких охотничьих лыжах. Наст на обходной террасе был практически чистым от снега и наши разведчики через полчаса вновь оказались на енисейском льду, где за первым же речным мысом их ждал большой сюрприз: они практически нос к носу столкнулись с четырьмя мужиками, тоже идущими по льду Енисея, но вверх.
Встреча была совершенно неожиданной для обоих сторон, но быстрее всех среагировал пан Казимир. Он первым выхватил саблю и приставил её к горлу одного из мужиков, попытавшегося достать нож. Но в этот момент Харитон признал среди повстречавшихся мужиков одного из заводских, отколовшихся от отряда перед Енисеем.
Несколько мужиков, из ушедших из отряда, избежали смерти от преследователей и двое из них в итоге оказались в одной из деревень, где было много староверцев. В этой деревне компаньон Леонтия закупал зерно и один из его приказчиков ляпнул мужикам, что это зерно для купцов из Беловодья, которое среди Саянских гор. Несколько недель эта новость бурно обсуждалась, а потом решили отрядить на разведку четырех охотников (в смысле охотников-добровольцев на какое-нибудь дело) из самых бывалых. Именно с этими четырьмя охотниками и столкнулись наши разведчики на льду Енисея. В итоге пан Казимир и Харитон продолжили путь вместе с мужиками-охотниками, а егеря пошли обратно к нам.
— А не выйдет ли боком эта встреча нашим молодцам? — выслушав рассказ егерей, я снял меховую шапку-ушанку, сшитую по моему заказу, и повернулся лицом к легкому ветерку, весь день дувшего с юга вдоль Енисея. После ночного ветродуя, этот ветерок казался теплым и ласковым.
— Не думаю, ваша светлость, — ответил старший из егерей, он был из веткинских староверцев. — Они у их сиятельства спросили разрешения с глазу на глаз поговорить с Харитоном и по-всему разговором остались очень довольны и сами предложили идти вместе. А Харитон велел передать, что среди староверцев идет слух, что какие-то люди ушли в Саянские горы, где нашли Беловодье. С ними монах и попы Греко-Российской Церкви и какой-то князь. Староверцев они не притесняют и разрешают им служить по старым обрядам.
Я в буквальном смысле схватился за голову, как они могли это узнать. Егерь без слов меня понял и улыбнувшись сказал:
— Шила в мешке не утаишь. Харитон у них прямо спросил. А они ему говорят, вы возниц отпустили, а мы их встретили и они нам все и рассказали и про князя, и про попов, и про то, что староверцев не притесняете, — я сам слышал, как освобожденные нами возницы, спрашивали у гвардейцев-староверцев про притеснения и слышал ответы, монаха и священников они видели, обращение ко мне слышали. Ума большого не надо, что бы все это сопоставить, особенно этим двум из отряда, уцелевшим после разгрома.