Месторождением это называть было просто смешно, но на первое время нам хватит.
— Яков, как ты назвал эту взрывчатку? — Яков пожал плечами, типа не знаю.
— Давай назовем динамитом?
— Как скажете, мне, Григорий Иванович, все равно.
Я прищурился и с максимальной ехидцей спросил:
— Это наверное во время этих опытов, — я показал на воронку в снегу, — вы, сударь, повредили себе руку?
На левой руке Якова была повязка, он усердно прятал её в перчатке, но я все равно углядел.
— Вас, Григорий Иванович, неправильно информировали, — Яков улыбнулся. — Если бы не ваши слова, меня бы наверное в клочья разорвало. А так отделался легким испугом.
Техника безопасности была моей фикс-идеей. И надо сказать пока это работало. Серьезных травм еще не было, мелкие брызги.
— Насколько серьезно производство динамита?
— Будет диатомит, будет динамит. То, что нашел я, совершенно не серьезно. Но господин Усольцев мне не чета, он настоящий рудознатец и найдет в долине всё, что здесь есть.
— А как с каучуком?
— Потихоньку доим фикусы, но пока сильно опасаемся, надо размножить их, — легко сказать, но трудно сделать. Вернее не трудно, время, время, самое главное.
— Хочу к Серафиме сходить, компанию не составите? — не смог себе отказать в удовольствии съехидничать.
— Составлю, ваша светлость, с большим удовольствием.
Не доходя несколько метров до владений Серафимы, Яков неожиданно говорит мне:
— Григорий Иванович, Серафима Карловна приняла мое предложение стать моей женой.
— Поздравляю, Яков Иванович и безмерно рад за вас, — ответил я совершенно искренно.
В оранжерее все благоухало. За те дни, что я здесь не был, разрослись привезенные фикусы и Серафима начала укоренять два десятка черенков. Но помимо этого она посадила несколько семян огурцов, которые уже дали всходы, занялась укоренением черенков винограда и продолжила эксперименты выращивания картофеля из семян. Оранжерею я покинул в прекрасном расположении духа.
В этот момент на завод приехали наши иеромонахи, поэтому к Лаврентию я зашел только в буквальном смысле на минуточку, мне не хотелось его огорчать своим «невниманием».
До Усть-Уса мы добрались удивительно быстро, еще засветло. Енисей стоял пока незыблемо скованный льдом. Да и целом в Усть-Усе было намного холоднее, чем в Усинске. Я сразу вспомнил слова отца Филарета о природной аномалии нашей долины. Он тоже по-видимому подумал об этом же, когда многозначительно посмотрел на меня.
В Усть-Усе нас ждали и встретили очень радушно, насколько позволяла ситуация. Шел Великий Пост и к нашему приезду приготовили исключительно постные, но очень вкусные блюда из орехов, грибов и ягод. Я был этим потрясен, прожив полвека в этих краях полвека, никогда не представлял, что можно так готовить. Готовницей оказалась жена одного из добровольцев-охотников. Малых детей у них не было и она сразу же последовала за мужем.
Отец Филарет устройством храма занимался два дня, мы же с Ерофеем совершили несколько разведок на другой берег Енисея и вниз по течению, аккуратно пройдя семь километров до хорошо разработанной почти 200-метровой долины река Чинге-Хем, где вполне можно будет поставить сторожевой пост. Но все это в планах на будущее, а пока нас более интересовала дорога на север.
Леонов со своими мужиками совершил практически невозможное. Зимой, практически на ощупь, имея в руках одни топоры, они проложили вдоль Енисея вполне проходимую дорогу, именно дорогу, а не тропу, до подступов Джимовой горы, дойдя до какого-то безвестного ручья на середине расстояния до Каракерема. Конечно была использована та тропа, по которой выходили к Усу староверцы и теперь надо было решить, как идти дальше, по следам этой тропы или искать более удобный и проходимый путь.
Следующим утром мы покинули Усть-Ус. Все кто пережил на Енисее прошедшую тяжелую и суровую, физически трудную зиму, дружно заявили нам, что они желают жить в этих суровых, но таких прекрасных местах и при первой же возможности будут перевозить сюда свои семьи.
В20-м веке люди говорят, или правильнее сказать будут говорить, а может быть даже правильнее сказать говорили, затрудняюсь сказать как правильно. Да это и нее важно. Время якобы в тех веках, в том числе и в 18-ом, текло медленно, события происходили соответственно. Но не в нашем случае.
Две недели до Пасхи пролетели как один день. Усинск, завод, Железногорск, Семиозерки, Хаин Дабан, Медвежий перевал, Мирский острог и хребет, Усть-Ус. Перевооружение наших гвардейцев и вооружение тувинских десятков, ежедневные стрельбы, обучение сабельному бою, объяснение азов армейской субординации и дисциплины, опять переговоры с Ольчеем и Мергеном, попытки разведывательных вылазок в Туву, к сожалению пока безуспешных.
Светлое Христово Воскресение 16 апреля 1777 года мы всей семьей встретили в нашем усинском храме. Чему я был безмерно удивлен, товарищ Нострадамус просто стучал изнутри моей головы: жди известия.
Известие принес в пасхальный полдень гонец из Усть-Уса, принесший просто невероятную весть. На остров, ниже по течению Енисея, вышел обоз саней тридцать и два десятка верховых. На санях в основном бабы и дети. Всего около сотни мужиков и баб и сотни полторы ребятни. Дальше идти бояться, лед трещит.
А ближе к вечеру прискакал гонец от лейтенанта Шишкина с донесением, что Ольчею пришло с юга известие, со дня на день надо ждать гостей.
Вечером собрался военный совет, капитан Пантелеев, срочно приехавшие с завода господа Маханов и Миронов, мой тесть, которого и в глаза и за глаза стали называть комендантом Усинска, произведенный в лейтенанты нашей гвардии бывший казачий хорунжий Панкрат Рыжов, Степан Гордеевич, Лонгин и я.
— Какие мнения, господа и товарищи, — я решил свое мнение держать при себе до последнего, — начинаем по русской традиции с младшего, — чуть не ляпнул про суворовскую традицию, слава Суворова еще впереди. Искоса глянул на Ерофея, на самом деле есть ли такая традиция в русской армии сейчас или нет, не ведомо. Капитан сама невозмутимость, чисто выбрит, одет как франт, потрепанный мундирчик заменил на новенький почти с иголочки. Как и когда Анна Петровна сумела его приодеть? Загадка.
— Степан Гордеевич, твое слово, — Степан самый младший, ему и начинать.
Степан весь стал пунцовым, запылали даже кисти, встал, откашлялся и стараясь басить, заговорил:
— Я, ваша светлость, в военных делах мало смыслю и там, на Енисее не был. Проку от моего мнения мало. Что вы, — Степан запнулся, но быстро поправился, — мы решим, так и будет, я только могу сказать про наши запасы.
— Лонгин, твоя очередь.
— По льду, думаю, сейчас уже не пройдут. Ус местами уже вскрылся и кое-где даже лед сошел. Знаю только одно, медлить нельзя, судя по всему в половодье Енисей остров заливает, — я кивнул соглашаясь. Степан верно подметил зачем он здесь, Лонгин был по другой причине, он у нас стал главным контактером с тувинцами.
— Степан, сколько мы железных полос произвели? Я немного сегодня отвлекся, — Петр Сергеевич и Яков тихонько перешептывались и что-то чертили на листе бумаги. Они только что прекратили шептаться.
— Двадцать восемь, пять метров на ноль два и на ноль два, — длина пять метров, ширина и толщина по двадцать сантиметров, отметил я про себя.
— Вот что мы с Яковом Ивановичем предлагаем. Какое минимальное расстояние от берега до острова?
— Метров тридцать, точно не промеряли, — ответил Ерофей.
— Я шагами мерил, не больше шестнадцати саженей, — уверенно сказал Лонгин, когда он интересно успел?
— Шестнадцать саженей это тридцать четыре метра с хвостиком. Берем восемь полос, стягиваем болтами, ставим на ребро для прочности и закрепляем на берегах на высоте два метра, это сажень если кому не понятно, — пока Петр Сергеевич объяснял, Яков положил один чертеж передо мной, другой пустил по кругу. — Делаем деревянный квадратный короб, четыре на четыре, высотой полтора метра. Ставим на четыре или пять широких полоза, крепим к металлической полосе на высоте полтора метра и веревками тягаем туда-сюда, — Петр Сергеевич цепко и внимательно оглядел каждого, понятно ли. — Что бы не терять время кузнецы и токаря уже работают. К полуночи думаю полосы будут готовы, нужен короб, по хорошему два и скорее в Усть-Ус. Досок вот только на заводе сейчас нет, всё использовали.
— Степан, у нас здесь доски есть? — Степан кивнул, да. — Тебе идея понятна?
— Да, ваша светлость.
— Дуй к Кондрату, распорядись, на завод с факелами доски и мужики. Утром должны выступить.
— Григорий Иванович, вы решайте военные вопросы, Яков Иванович с вами, — господин инженер решил внести свои коррективы. — Я со Степаном к Кондрату, пока они все организуют, я на завод, что бы там успели.
— Хорошо, Петр Сергеевич, так даже лучше. А дорога как не развезло?
— Еще как развезло, да потом так подморозила, любо-дорого смотреть, даже жалко, что растает. Не будем терять время, разрешите, господа откланяться.
Господин инженер со Степаном почти бегом поспешили к Кондрату.
— Что с военными делами? — я посмотрел на капитана Пантелеева, который успел достать свою записную книжку, все свои листы он лично переплел, взяв урок у господина печатника.
— По личному составу, картина следующая, семь десятков, два из них тувинцы, особый десяток в Усть Усе, два лейтенанта и капитан. Четыре десятка вооружены винтовками, остальные ружьями системы Маханова первым номером. Лейтенанты и я винтовки, тувинские десятки ружья и луки. Тувинскими десятками командует лейтенант Рыжов. Отдельный десяток Усть-Уса пять винтовок и пять ружей, — Ерофей докладывал четко и быстро не глядя в свои записи, — системы Маханова номер два. Винтовками также вооружены Григорий Иванович, его камердинеры, мой адъютант-ординарец, Лонгин и Ванча. У него также на вооружении двуствольное ружье, арбалет, лук. У нас два десятка пистолетов. Личный состав тренируется стрелять, обучается сабельному бою.