Сумоны Ольчея и южных соседей маадов оказались в какой-то серой зоне, и по факту не подчинялись ни одному правителю хошунов. Они платили правда пушной налог Салчакскому нойону. Но когда Мерген со своими людьми без разрешения Салчакского нойона откочевал в наши пределы, нойон расценил это как бунт и дал негласное добро на карательный поход, но только силами части сумонов. Он в случае провала похода как бы в стороне.
Когда Лонгин рассказывал все эти хитрости, у меня было в буквальном смысле ощущение взрыва мозга. Но при взгляде на Ерофея я готов был рассмеяться. Наш капитан был готов взвыть от изложения тонкостей этих интриг местного значения, вот уж действительно пауки в банке. Когда Лонгин сделал паузу, Ерофей задал уточняющий вопрос:
— Лонгин, я тебя правильно понял, это междоусобица двух тувинских племен?
— Да, типа того. Сумон это не племя и не род, но что-то наподобие. Главное — каждый зайсан или нойон может распоряжаться только в своем владении и только своими силами.
— И против нас, самое большое, выступят пятьсот воинов, так? — Ерофей вопросительно посмотрел на Лонгина. Тот отрицательно покачал головой.
— Меньше, зайсан маадов не даст своих воинов. Он не будет мешать проходу наших врагов к гакульской тропе и к владениям Ольчея, но его воинов на поле боя не будет.
— А что вы сделали с этими пленными? — поинтересовался я.
— Отпустили, — со змеиной улыбочкой ответил Лонгин. — У каждого из них есть своя тамга. Я записал рассказы всех троих и предателя-десятника и двух лазутчиков. Они поставили свои тамги и отпечатки двух пальцев.
— И у тебя есть своя агентура в Салчакском хошуне, — задумчиво констатировал Ерофей.
— Надеюсь на это. Если им конечно не открутят головы.
— Лонгин, последний вопрос, вернее два, — мне все было действительно ясно, кроме двух вещей, — причем тут монахи и когда нам ждать противника?
— С монахами всё просто, есть местные ламы и они хотят вытеснить отсюда чужаков, они поэтому готовы даже с нами дружить. А конкретно эти ламы, так они еще и кровные родственники Ольчея, — Лонгин сделал паузу, поправил огарок свечи. Кто-то из молодых химиков получил стеарин и уже в небольшом количествах на заводе вырабатывали настоящие свечи. — Через месяц самое раннее. Маньчжуры покорили Китай, Монголию, разбили Джунгарское ханство, России тоже досталось от них лет сто назад. Но сейчас они уже не те и все подчиненные народы тоже. Быстро не соберутся. Месяц, а то и более.
Вечером Лонгин неожиданно зашел пожелать мне спокойной ночи, конспирация шитая белыми нитками.
— Я, Григорий Иванович, не стал говорить при всех, монахи ушли от Ольчея, но не надолго. Скоро кто-то опять придет к стойбищам нашего друга и он принесет весточку.
— Где тебе лучше находиться, здесь или ближе к Ольчею? — я серьезно рассчитывал на Лонгина.
— На Медвежьем или в Семиозерках. Я думаю надо набрать еще пару десятков у Ольчея.
— А сколько всего он может выставить воинов? — эта мысль мне тоже приходила в голову и я не удивился предложению Лонгина.
— Я спрашивал его. Не густо, это один из слабейших сумонов. У них всего сто пятьдесят — сто шестьдесят мужчин. Когда они вернулись сюда болезни, особенно корь, выкосили многих мужчин, Воинов реально не больше ста двадцати.
— Это с людьми Мергена?
— Да, у самого Ольчея наберется самое большое сотня, — Лонгин задумался. Интересно, что он еще придумал.
— Давай, не томи. Что ты еще придумал, — мне ужасно хотелось спать, в голове стоял гул после. целого дня проведенного на стрельбище на Срединном острове. Вода уже сошла и мои молодцы оперативно привели его в порядок. Накануне пришла с завода последняя партия переделанных ружей и надо было срочно отстрелять каждое. Да еще и вечерний военный совет.
— Во время эпидемии мы успешно использовали световой телеграф. Надо сделать его снова и что бы был постоянно, а там где не получиться, сигналы дымами.
— Вот ты этим и давай займись, будешь у нас не только начальником разведки, но и связи, — странно, что эта здравая идея ни кому не пришла в голову раньше.
Машенька не спала и ждала меня, она не роптала, но я видел, как ей плохо оставаться одной. В мое отсутствие они с Евдокией штудировали мои записи и занимались обучением персонала. Особенно много времени уделяли тувинцам. Мы решили, что к концу мая их первоначальная подготовка должна закончиться и они уедут к себе, а на их место приедут другие.
Нежно поцеловав меня, супруга погладила свой животик.
— Малыш сегодня ведет себя очень спокойно, наверное готовиться появится на свет Божий.
— Машенька, почему ты говоришь малыш, а не малышка?
— Потому что это малыш, — она еще раз поцеловала меня, — а не малышка. Ты, Гришенька, оказывается совершенно не разбираешься в этом.
— Ты еще скажи, что точно знаешь, когда он появиться, — со смехом сказал я.
— День точно не знаю, но тебя не будет. Если хочешь что бы я поскорее родила, езжай куда-нибудь. Вот например в Гагуль. Тебе ведь туда обязательно надо съездить? — я кивнул в знак согласия.
А Машенька продолжила, толи в шутку, толи всерьез.
— Тебя не будет два дня, я за это время управлюсь. Евдокия Васильевна мне поможет.
Машенька как в воду глядела. В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое мая от Панкрата прискакал гонец: к Гагулю вышел неизвестный отряд и не приближаясь к построенному на гребне хребта редуту, встал лагерем на поляне в нескольких сотнях метров от нашей позиции.
Сон как рукой сняло. Через полчаса в штабной юрте собрался наш военный совет: капитан Пантеллев, Лонгин, мой тесть и я. У Панкрата сержантами тувинских десятков были русские гвардейцы и один из них, средний сын Василия Ивановича Карп, с двумя тувинцами прискакали к нам.
— Давай, Карп Василич, докладывай.
— После обеда мы заметили несколько конных в лесу. Я сходил в разведку, вот здесь, — Карп как и все сержанты прошел ликбез по топографии и мог показать на карте что и как, — на поляне встал лагерем десяток воинов. Наши тувинцы говорят они не местные, скорее всего из-за Каа-Хема. Один из них вероятно маад, он скорее всего проводник. Мы видели, как его били.
— Это как же вы все разглядели?
— Мы, ваша светлость, подползли саженей на двадцать, да еще и трубу подзорную Панкрат дал, — не без гордости ответил Карп.
— Уверен, что не обнаружили? — строго спросил Ерофей.
— Вот он, товарищ капитан, — Карп показал на одного из тувинцев, — может к зверю подходит рукой достать. Так маскируется на местности, рядом лежит, а ты не видишь, — нашего сержанта я слушал чуть ли не открыв рот.
Да, капитан Пантелеев хороший военный педагог. Мало того, что он сам усвоил все то, что я написал в своих воспоминаниях о будущем, так он еще этим премудростям и своих людей обучил. По крайней мере комсостав. И Лаврентий молодец. Я еще не видел в деле его творения, Ерофей как говориться сразу в войска отправил, но в отчетах я прочитал, что он сотворил три подзорных трубы и две стереотрубы. Как он сумел это сделать, для меня было загадкой. Принцип артиллерийской стереотрубы я знал, даже в школе с ребятами проходил такую тему по оптике. Но нарисовать это на бумажке одно, а сделать другое.
— У вас в редуте есть еще и стереотруба?
— Есть, ваша светлость, но деревья мешают. А та, что поменьше хороша, глядишь и они прямо перед тобой, — сержант довольно покачал головой.
— Ваша светлость, если вопросов нет пусть отдыхают? — предложил капитан.
— Да, только накормите, — накормите относилось к Леонтию.
— Уже, Григорий Иванович, пока собирались, я и накормил и напоил.
Карп со своими бойцами ушел отдыхать. Я оглядел своих «боевых» товарищей.
— Какие предложения?
Глава 22
Карп со своими бойцами ушел отдыхать. Я оглядел своих «боевых» товарищей.
— Какие предложения?
— Атаковать, взять пленных, допросить. Тувинца маада освободить. Дальше по ситуации, — свой план Ерофей изложил коротко и ясно.
— Ну что, я согласен. Только без обсуждения, в Гагуль еду я. Ерофей играй тревогу для всех. Остаешься здесь. Лонгин к утру план по связи, и завтра как освободишься, догоняешь нас. Леонтий Тимофеевич, ты занимаешься своими делами и связью, — я решил ехать на Гагуль сам. Надо на противника собственным глазом глянуть. — Ерофей Кузьмич, наши вооружены как договаривались?
— Да, три винтовки, двадцать ружей, два арбалета. Патронов полтысячи.
— Гранат нет? — Яков сотворил два десятка снаряженных пироксилином осколочных гранат. Их привезли в Усинск вместе с последней партией ружей. Навыка бросать гранаты еще ни у кого не было.
— Гранаты только-только привезли, никто еще не бросал.
— Десяток с собой возьмем, мало ли что, — я сделал паузу. — как говориться, последний довод королей. И Лонгину пару гвардейцев, по лесам нечего в одиночку шастать.
С последней партией оружия в Усинск прибыли и пять газовых фонарей, поэтому из Усинска мы выехали еще затемно. В течение зимы заводчане для своих нужд валили лес по течению реки Терешкина и поэтому основную дорогу в Гагуль Петр Сергеевич решил проложить вдоль нее, а не вдоль Теплой. Я эту идею поддержал по одной единственной причине, Гагульская впадина таким образом оставалась в стороне от нашей дороги.
К полудню мы были в Гагуле. Задержавшись у шахтеров буквально на минутку только что бы спросить, есть ли у них срочные проблемы, мы двинулись дальше и вскорости были в гвардейском лагере, в пятистах метрах от редута. В лагере была полнейшая тишина, все говорили шепотом, лошади были размещены так, чтобы не было слышно их ржания. Из-за этого от лошадиного стойла до лагеря пришлось идти пешком. По дороге в лагерь я оценил мастерство маскировки гвардейцев Панкрата. Зная, что мы должны пройти мимо секрета, я шел, будучи весь внимание. Но слова, ваша светлость на ломанном русском, раздались сзади. Обернувшись, я увидел довольного и улыбающегося гвардейца-тувинца, поднявшегося откуда-то из под земли.