— Остановка сердечной деятельности, пульс не определяется! — доклад Осипа как электрический ток по обнаженному нерву.
— Осип, качай, — непрямой массаж сердца мы изучали на пальцах, я конечно показывал, но …
— Маша, кровь струйно и интенсивно качать кулак, — Осип молодец, успевает придвинуть специальную низенькую табуретку и для меня. Я дышу рот в рот, он качает. Раз, два, три, четыре, …пятнадцать, два вдоха, раз, два, три, четыре, ….
Краем глаза вижу, Соне струйно вводят шприц крови, второй.
— Осип, прекардиальный удар, — явственно слышу треск сломанного ребра. — Качай!
— Есть сердце! — кто вопит не вижу. Осип ухом определяет да или нет.
— Сердечная деятельность восстановилась, — он докладывает прерывающимся голосом, сдерживаясь, чтобы не закричать. Я делаю три шага от стола и вытягиваю руки, их просто моют не жалея спирта.
— Адэ девяносто пять на сорок, чеэсэс сто сорок четыре, — голос Осипа, как бальзам на душу, спокойный и бесстрастный.
Евдокия с кем-то из молодых докторов уже заканчивает скелетизацию коротких сосудов селезенки, они тщательно перевязаны и прошиты.
— Григорий Иванович, помогите доктору, — я подхожу к столу и мы продолжаем втроем. Скелетизация ворот селезенки, есть. Начинаем мобилизацию селезенки, разделяем забрюшинные сращения селезенки, перевязываем и прошиваем меньшие коллатерали, а после отведения селезенки последние сосуды. Селезенка удаляется, мы с Евдокией начинаем выполнять гемостаз ложа селезенки. Процедуру надо делать очень и очень тщательно, а потом суток на двое установить дренажи и послойно закрыть брюшную стенки и наложить кожный шов.
— Григорий Иванович, — я поднимаю голову, Машенька с кем-то из докторов работают в правой подвздошной области, я почему-то никого не узнаю, кроме жены и Евдокии с Осипом. Я киваю головой, продолжайте. Интересно, когда они начали и на каком этапе сейчас?
— Евдокия Васильевна, идите к Маше, тут я один закончу, — надо торопиться, интересно сколько мы уже работаем?
— Адэ сто двадцать на шестьдесят, чеэсэс сто. Григорий Иванович, оперируем уже два часа, — Осип как прочитал мои мысли.
Единственной проблемой в правой подвздошной области оказался поиск подлого осколка китайской гранаты. Но и он был найден и извлечен.
Через полчаса операция была закончена и мы вышли на воздух. На Енисее перестали грохотать пушки и мне показалось, что кругом стоит какая-то неестественная тишина.
— Григорий Иванович, а ведь мы такие молодцы, — я молча кивнул, тут уж с вами, Евдокия Васильевна, не поспоришь.
Глава 24
Через полчаса операция была закончена и мы вышли на воздух. Пушки на Енисее перестали грохотать и мне показалось что кругом стоит какая-то неестественная тишина.
— Григорий Иванович, а ведь мы такие молодцы, — я молча кивнул, тут уж с вами, Евдокия Васильевна, не поспоришь.
Машенька подошла сзади и очень нежно обняла меня, мне показалось, что так она меня никогда не обнимала.
— Гришенька, прости, но я не могла не приехать, вы всё тут, а я, — жена замолчала вероятно подбирая слово, что она. — Да и как Соне с Анфисой потом в глаза смотреть.
— Стоп, а причем тут Анфиса? Она с отцом Павлом уехала, — голова гудела набатом и соображал я туго, — или …
— Да, ваша светлость, или, — Машенька сделала ударение на или. — Анфиса успешно справилась с поручением, отец Павел ка-а-тегорически запретил ей сопровождать его дальше Порожного и даже более того, велел ей срочно возвращаться, — я сосредоточился на рассказе жены, голова сразу резко успокоилась.
— И что? — вопрос совершенно глупый, неужели вам сударь непонятно что сделала жена капитана Рыжова.
— Она вернулась с десятком мужиков из тех краев, но указаний от вас не оказалось и Анфиса направилась сюда. И как я могла поступить иначе? — вопрос Машенька задала не без ехидства..
— Где Анфиса Петровна? Мне что, никто не может доложить обстановку? — первый раз после моего попадания я почувствовал, как внутри во мне появились чувства раздражения и ярости. Я до хруста сжал кулаки и весь напрягся, как струна. Машенька в испуге отстранилась от меня.
— Я могу доложить, ваша светлость, — почти впритык к операционной была еще какая-то палатка и из неё вышел Прохор, держа в руках исписанные листки бумаги. Полог палатки остался откинутым и я явственно услышал работу телеграфного ключа. Я громко выдохнул и начал успокаиваться.
— Докладывай, — Прохор расправил плечи, по моему примеру сделал выдох, только коротенький и резкий.
— Противник поражен и отброшен по всем пунктам нашего фронта. Под прикрытием огня артиллерийских батарей наша гвардия и тувинская армия форсировали Енисей, частично вплавь, частично используя приготовленные лодки и плавсредства, — Прохор докладывал так, как будто всю жизнь этим занимался. — Китайцы на левом берегу боя не приняли и побежали. Полковник Пантелеев приказали начать преследование и брать в плен. Сопротивляющихся уничтожать. Ставка китайского полководца была уничтожена артогнем, его тело обнаружено и опознано. Уже захвачены огромные трофеи. На левом берегу общее командование осуществляет капитан Малевич. Командование тувинской армией принял зайсан Мерген. Анфиса Петровна приняла командование женской гвардией. На правом берегу осталась женская гвардия и артиллерия. Комендантская сотня получила приказ отойти на правый берег.
Я, слушая Прохора, совершенно успокоился, самочувствие мое устаканилось, перестала болеть рана на голове, я даже проверил есть ли повязка. К Прохору подошла Ульяна и когда он замолчал, я посмотрел на неё.
— Убито двадцать три человека, двенадцать у нас, одиннадцать в тувинской армии. Погибли лейтенанты Пуля и Москвин, на операционном столе скончались лейтенант Петров, двое гвардейцев и один тувинец. Всего мы потеряли двадцать семь человек, — Ульяна хлюпнула носом, голос задрожал. — Наш мальчик погиб на Элегесте, прошлым летом в госпиталь пришел. — Ульяна смахнула набежавшую слезу и продолжила доклад. — Прооперированы Софья Васильевна, зайсан Ольчей, капитаны Рыжов и Михайлов, лейтенанты Нелюбин, Тимофеев и еще двадцать два человека, Кондрату отняли правое предплечья на уровне верхней трети. Всего раненых девяносто девять. Преобладают легкие ранения, медицинская помощь оказана всем. В госпиталь доставлены абсолютно всё, полковник Пантелеев приказал эвакуировать даже с царапинами.
Ульяна замолчала, еще раз сморщила нос и подняла глаза вверх, видимо вспоминая, все ли сказала.
— Ерофею Кузьмичу про его жену, доложили.
— Где Игнат? — я вспомнил про его контузию, надо срочно им заняться.
— У нас, сейчас спит. У него собственно не контузия, а сильный ушиб левого плеча и надплечья, он был на батарее, когда туда граната прилетела, — Ульяна достала из кармана листок и быстро глянула на какие-то свои записи. — От взрыва упал и ударился, сознание не терял, головокружения, тошноты нет, с батареи не ушел и продолжал командовать. Когда стали палить по другому берегу, Ерофей Кузьмич распорядился отправить его в госпиталь. У Игната полруки, надплечье и полспины просто черные, синячина такой.
— Полечили? — вопрос я задал для порядка, в том, что полечили сомнений естественно не было.
— Конечно полечили, как положено по нашим протоколам, — стандарты, протоколы или алгоритмы оказания медицинской помощи не догма, а руководство к действию и самое главное, шпаргалка в экстремальной ситуации, к примеру, действуя на войне под обстрелом. — Как морфий дали он сразу заснул. Иван Иванович дополнительно прислал какую-то свою мазь, мы сами ему все больные места смазали.
— А Ванча где? Не зацепило? — я все порывался спросить про него, да как-то не получалось.
— Цел, слава Богу. Он был с капитаном Рыжовым и Мергеном, — про нашего алтайца начал рассказывать Прохор. — Как на тот берег переправились, капитан Малевич его к себе затребовали, они же большие друзья. Цел, не переживайте, ваша светлость, — еще раз повторил Прохор. Он вдруг смутился и потупил взор, тон стал каким-то виноватым.
— Ваша светлость, полковник Пантелеев приказали вас уложить спать, как только выйдите из операционной, — я заулыбался и уже открыл рот, что бы пресечь такое ущемление моей свободы, как пришла беда откуда не ждали.
— Прохор, не переживай, Григорий Иванович, сейчас же обязательно ляжет спать, он и сам знает, что ему надо отдохнуть, — мне осталось только подчиниться, Мария Леонтьевна нанесла мне удар ниже пояса.
Через полчаса я принял душ, как маленький ребенок с ложечки выпил какие-то разведенные водой капли, затем две ложки еще чего-то и провалился в сон.
Проснулся я ровно в восемнадцать ноль-ноль, состояние было просто великолепное, ничего не болело. Я потрогал лоб, повязки не было, рана была аккуратно заклеена медицинским пергаментом. Яков для этих целей разработал специальную технологию обработки целлюлозы и создал медицинский клей. В своих исследованиях он достиг уже космических высот и в своей лаборатории получал совершенно немыслимое в 18-ом веке, но пока мало что было применимо на практике, все-таки на дворе 198-ый век.
Про клей БФ я знал как всегда много, название, примерно что это такое с химической точки зрения, его свойства и что бээфов много и разных. Не знаю был ли полученный елей бээфом, но его различные виды клеили почти всё. Медицинский БФ имел все свойства, о которых я говорил, поэтому ему присвоили еще и букву М. Недостаток у этих всех бээфов был один, товар это был штучный, сварит Яков капелюшечку и радуйтесь все, до более-менее масштабного производства было очень далеко. Но сто грамм для медицинских целей он сварганил и мы его ценили как зеницу ока.
Митрофан подал свежее чистое белье, новенький, с иголочки мундир. Я пять лет назад разработал форму для нашей гвардии, вернее нарисовал удобный гибрид военной формы двадцатого века.
Летом фуражка с околышком, удобные брюки под сапоги с широкими подтяжками, гимнастерка или китель для командиров с клапанными накладными нагрудными и боковыми карманами, со стоячими воротничками, обязательный подворотничок для гигиены, поясной кожаный ремень с пряжкой с двумя шпеньками и узкими тренчиками. В армейское или гвардейское снаряжение входили, два наплечных ремня с крючками для крепления портупей для шашки и пистолета и полевая сумка. Шашка как правило носилась на левой стороне, а пистолет на правой, а полевую сумку кому как удобно. Полевой, повседневной и рабочей формой была гимнастерка, хлопчатобумажная, полушерстная или шерстяная, в зависимости от сезона. Кители были полушерстяные или шерстяные. Изначально их носили как повседневную форму офицеры: лейтенанты, капитаны и полковник. Офицеры, как и все гвардейцы, носили шашки. Я постоянно носил гвардейский мундир, только без погон и снаряжения. Цвет формы был хаки зеленоватого оттенка, так называемый защитный. На фуражках металлическая кокарда в виде зеленого медальона, окружённого 32-мя двугранными лучами золотистого цвета такого же цвета. Но постепенно кители стали носить все, как повседневную не рабочую одежду, без поясного ремня или с одной шпенькой на пряжке, две шпеньки стали отличительной чертой военного ремня. После этого я тоже стал часто обходиться без поясного ремня. Лонгин после появления у нас этой моды стал тоже одевать китель по гражданскому образцу.