повезло с малой водой на Енисее?
— Конечно помню, но сейчас там не тридцать пять метров, — я хотел сказать метров сто, но промолчал.
— От нашего берега до острова семьдесят пять метров. Они нашли на скалах следы самого большого разлива Енисея и подняли пролет еще на метр выше. Длина пролета от нашего берега до опоры, которую они соорудили на острове ровно сто метров. Ну так вот. Волосы дыбом встали не у одного меня. Фома Васильевич просто полетел в Усть-Ус. Когда он туда примчался, Леонов со своими молодцами удлинили нашу железную нитку и усилили её, сделав двойной. Между двумя полосами они сделали деревянные перемычки, прочность от этого возросла.
Петр Сергеевич отошел от окна и сел за рабочий стол.
— К приезду Фомы Васильевича они еще и заканчивали набивать камнями деревянную опалубки опоры на острове. Хорошо хоть этого добра на острове и в воде около него завались. А по этой струне они таскают туда-сюда люльку, в нее сажают двух человек. И по воде паром пустили.
— И вам пришлось поверить, что все это правда? — мне тоже придется поверить, подумал я.
— Да, пришлось поверить, — Петр Сергеевич ухмыльнулся и покачал головой. — Так мало того, пришлось даже кое-что притормозить, что бы отлить для них дополнительные полосы железа и арматуру. А Фома Васильевич устроил аврал, что бы выпустить нужный цемент.
— Все заявки Леонова выполнили? — уточнил я.
— Выполнили, Григорий Иванович, абсолютно все выполнили. Представьте, если они правда сделают мост. Они же хотят его потом вантами укрепить.
— Это как? — удивился я.
— Не знаю. Вернее не понимаю, это вам они, я думаю, на местности покажут. Знаю только, что Фома Васильевич с Игнатом разговаривал по поводу машинной вязки металлических канатов. Но мне сейчас не когда вникать во что либо. Главное орудийные стволы.
Так что поводов для размышления, когда я ехал в Усть-Ус, у меня было очень много. На половине дороги нас с Прохором догнали Митрофан с тувинцами. Они сопроводили Машеньку до Усинска и тут же вернулись.
Вечерело, когда мы подъехали к Усть-Усу. Перед мостом я спешился и пошел пешком. Временка превратилась в добротный деревянный мост с перилами, достаточный по ширине для проезда подводы и прохода пешеходов. На середине моста я остановился, что бы рассмотреть его опору. Валуна не было. На его месте была бетонная опора в виде почти правильной усеченной пирамиды. Опалубка с неё была снята и кое-где из стенок выступали камни. На расстоянии около метра вокруг опоры была установлена другая очень высокая опалубка. Сделана она была очень тщательно и аккуратно, вода через неё не проникала и вокруг опоры было сухо.
Юрты Усть-Уса были на обеих берегах реки и стоящий на въезде караульный заметил нас еще на подъезде и когда я рассматривал опору сержант Леонов подошел ко мне.
— Здравия желаю, ваша светлость.
— Здравствуй, дорогой, рад тебя видеть. Вот смотрю на творение рук ваших. Это всё, чем можете удивить или еще что-нибудь есть?
Сержант рассмеялся.
— Конечно есть чем вас еще удивить. С дороги потрапезничаете или желаете полюбопытствовать?
— Желаем, желаем, — я повернулся к Прохору. — Давай-ка мне мою лошадку.
Пару километров проехали быстро и вот мы на берегу Енисея. Я осторожно спустился к реке. День был тихий и гладь Енисея была ровной и спокойной. Где-то далеко впереди шумела крутопадающая со скал левого берега река Сарла. Её не видно, но хорошо слышно. Посредине острова возвышается деревянная башня высотой семнадцать метров с ровной плоской крышей. Но это не башня, внутри залитые цементом камни, люди еще не успели снять с неё деревянные одежды.
На ней лежат две металлические нити, связывающие остров с берегами Енисея. Ширина металлических полос была 20 см. Они поставлены на ребро. От острова до нашего берега нить двойная. До острова семьдесят метров. Я смотрю на эту мощь и понимаю как нам повезло зимой. Если бы прошлой осенью ледостав был хотя бы на средней воде, мы бы не успели натянуть спасительную стальную нитку и народ на острове погиб бы на наших глазах.
Я слышу как сзади кто-то подходит. Это разумеется Прохор и Леонов.
— Рассказывай, Афанасий Петрович.
— Мы, ваша светлость, удлинили железную нитку. Благо кузнецы свои есть, — в Усть-Усе была своя кузница, где работали отец и два сына. — Потом вторую протянули. Между ними поллоктя. Снизу подшили доски. Получился короб. В него кладем арматуры. Всё это дело обвязываем проволокой. Потом будем заливать цементом. А потом сделаем еще один короб пошире, в него опять положим арматурины и снова зальем. Получиться плита шириной полторы сажени и толщиной поллоктя. А потом натянем с берегов ванты.
Я в буквальном смысле потерял дар речи и молча разглядывал эту инженерную конструкцию. Леонов спокойно стоял рядом, ожидая моего вердикта.
— А ветер не разнесет вашу конструкцию? — прочность конструкции вызывала у меня огромные сомнения.
— Не разнесет, два раза такой ветер поднимался, деревья валил, а наш мост стоит. А ходить и ездить начнем, когда зальем и натянем ванты с двух берегов.
— А как же вы короб сделали, как доски подшили? — Леонов хитро улыбнулся, ему доставляло удовольствие меня удивлять.
— А мы, ваша светлость, сначала сделали все, а потом тихонько подняли, концы веревками обвязали и подняли.
— А арматуру как сейчас протягиваете? — этого вопроса Леонов явно ждал и с удовольствием стал рассказывать.
— У Ксюши младший брат подобрал в лесу раненного горностая и выходил его. Так вот эта тварь божья от него ни на шаг не отходит. Мы сделали ему уздечку, привязали к ней веревку и отпустили. А Алешка на остров переправился и давай звать зверюшку. Он как услышал, как бросился по желобу, только и видели, — сержант всплеснул руками и довольно закончил. — Вот так, ваша светлость, веревочку и таскаем. А уж за неё и арматурину, — я покачал головой и рассмеялся.
— Как говориться голь на выдумку хитра. А кто же всё это придумал? Стой, дай подумать. Когда Игната на завод забрали?
— Он придумал, ваша светлость. Мы с Ксенией даже поругались из-за него. Она за него горой. Говорит мне, он второй Ломоносов, его учить надо. А наши изуверы готовы были до смерти забить, — сержант замолчал, улыбку как сдуло. Лоб пересекла глубокая горестная складка.
— А когда мы начали делать все это, Фома Васильевич приехал, он поговорил и увез Игната.
Я еще раз все осмотрел всю конструкцию, происходящее у меня просто в голове не укладывалось.
— Ну что же давайте пробовать. Только у меня одно уточнения, заливать надо все сразу И по краям пустить еще по струне.
Вечером я проинспектировал своих эскулапов и полночи разговаривал с отцом Иннокентием. Меня больше всего интересовала именно его оценка положения дел в Усть-Усе. Меня настораживало уж очень благостное положение дел у нас. Везде огромные успехи и свершения, одни рояли в кустах, а то и целые оркестры.
Ничего настораживающего от иеромонаха я не услышал, тишь да благодать, планы по осени начать ставить деревянный храм. Отец Иннокентий не успокоил меня, а еще больше насторожил. Ну, через чур все хорошо!
С первыми лучами солнца я с Леоновым отправился смотреть дорогу до Каракерема. Мне стоило большого труда скрыть свою озабоченность от сержанта. Если не моя нарастающая с каждым часом тревога, я бы был в восторге от увиденного. Еще бы вдоль Енисея была проложена не тропа, а настоящая дорога, по которой можно проехать даже на телеге, не без проблем конечно.
В Усть-Ус мы вернулись на закате солнца. Ужинать совершенно не хотелось, но обижать Ксению я не стал. После ужина Ксения ушла на ночную службу в храм, Прохор и Митрофаном без слов вышли из юрты.
— Слишком всё у тебя хорошо, Афанасий. Даже чересчур хорошо. Боюсь, как бы гости опять не пришли.
— Я, ваша светлость, по ночам в полглаза сплю, — тяжело вздохнул сержант. — Мои охотники без устали по лесам, да горам шарят. Я запретил по одиночке ходить, особенно в лес. Хочу попросить вооружить у меня всех мужиков. Зимой на Каракереме пост надо поставить. Я, ваша светлость, почему за этот мост ухватился? — Леонов посмотрел на меня, понимаю ли я его мысли. — Когда придется обороняться от непрошенных гостей, хорошо бить там, где не ждут. А с того берега никто удара ждать не будет.
— А ты думаешь, что казаки то же придут? — это меня интересовало больше всего.
— Придут. И с юга то же придут. Пришли раз, придут и второй, — уверенно сказал сержант. — Эти тувинцы, что мы в плен взяли, у нас прижились. Назад не желают. Один даже хочет креститься. Семьи свои правда хотят сюда притащить. Так вот они много интересного мне рассказали про своих ханов. Но сначала надо ждать разведчиков.
— Это ты уже и язык освоил, — удивился я.
— Нет, ваша светлость, это они по-нашему учатся. Жить-то хочется, — философски и многозначительно сказал Леонов.
— А гадости какой-нибудь не боишься?
— Я? — сержант покачал головой. — Не боюсь, ваша светлость. Они у меня всегда под присмотром.
— А выше по Енисею пост не хочешь поставить? — если ставить пост ниже по течению, то логично и выше.
— Обязательно поставлю. Там верст десять выше есть хорошая терраса, на ней пост поставим, мост вот укрепим и поставим. Тропу только сначала туда надо будет пробить.
Нарастающий лошадиный топот прервал наш разговор и мы поспешили выйти на улицу. Остановив взмыленную лошадь, с седла наземь, соскочил один из заводских гвардейцев.
— Ваша светлость, к Хаин Дабану вышел казачий караул, они гонят связанных раздетых и босых графа Казимира и Харитона.
Глава 6
В полдень того дня, когда князь поехал в Усть-Ус, капитан Пантелеев отправился в Мирский острог. Ни каких плохих предчувствий у него не было, наоборот. После проведенных испытаний новой пушки у Ерофея было великолепное настроение.
Неожиданно пришлось задержаться в Усинске, адъютант упал с лошади и пока страдальца доставили в госпиталь, наступил вечер. И капитан решил выезд отложить до следующего утра, по этому поводу он не испытал никаких угрызений совести. Ерофей был даже рад, он очень скучал по жене и новорожденному сыну в своих частых отъездах.