Яков не согласился с нами.
— Думаю, вы не правы, господа. Попробовать можно, но результат неизвестен. Потратим время, материал, сырье и может быть впустую. Идея с несколькими плавками в домне мне больше нравится. Да и построить хороший блауофен для нас не намного проще.
— Скорее всего, ты Яков, прав. И последнее, вишенка, так сказать, на торте. Воздуходувки, молот и прочее. Там где водяной привод, у нас должна работать паровая машина.
На этом наше совещание закончилось. Все это время Машенька и София, жена Ерофея, молча сидели в сторонке и внимательно слушали наши умные разговоры. Но когда все разошлись и мы отправились спать в наше вардо, юрты для нас на заводе еще не было, моя супруга просто забросала меня вопросами. И в итоге наша научная семейная беседа длилась почти целый час. Я просто был на седьмом небе, общие интересы всегда были для меня одним из главных в семейной жизни. Сейчас же в особенности. Машенька знала мою историю, я с ней был абсолютно откровенным и мне не надо было думать, как преподнести ей мое знание. Тем более что пару раз моя супруга дала ну очень ценные советы.
Вот и сейчас Машенька предложила мне очень интересную идею, когда я рассказывал ей о каучуконосах. На людях женам меня называла как все: светлостью или по имени отчеству, но наедине чаще всего Гришенькой.
— Гришенька, если я тебя правильно поняла, эта твоя резина очень нужная штука и получать мы её можем только из одуванчиков?
— Да милая, других вариантов пока нет.
— А фикусы?
— Да нет, реальнее наверное из Америке сок гивее привозить, там уже плантации есть, было бы чем за это платить. А фикусы растут в Индии, Сиаме, да на всяких Зондских островах. Там надо наладить добычу, потом доставка к нам. Это не реально.
— Не спеши делать выводы. Ты говорил, что у буддистов фикус священное растение, так?
— Машенька, но это другой фикус, их же много. Нам нужен фикус эластичный или каучуконосный, другие фикусы-каучуконосы растут, как и гевея, в Америке. Инжир к примеру то же фикус.
— Еще раз говорю тебе не спеши и выслушай меня, а сначала попробуй нарисовать этот фикус.
Просьба меня несколько удивила, но потратив минут десять я нарисовал нужный фикус, как я его помнил. В покинутом мною 21-ом веке он не был редким растением, одно время у нас он тоже был, сорта Робуста.
Машенька внимательно изучила мой рисунок и продолжила:
— Ты знаешь подробности нашего спасения в Китае?
— Подробности не знаю, знаю только, что вас спасло знание языков Тимофеем, да торговый гений Лонгина.
— Да, если бы не Лонгин, мы бы все погибли, начала свой рассказ моя супруга. — Год назад нас осталось в живых только семеро. И у нас почти закончилось золото и серебро, отбитое у главаря разбойников. И остались три каких-то разрисованных статуэтки. Они были тяжелые и всё, кто их видел, думали, что они золотые. Лонгин немного старше Тимофея, но с его мнением еще в Кяхте все считались. У него какое-то чутьё на выгоду есть, он никогда не прогорал еще с малолетства.
Машенька закрыла глаза, как бы мысленно представляя то, о чем рассказывала.
— Так вот, Лонгин как увидел эти статуэтки, сразу же сказал моему отцу, чтобы он их спрятал и никому не показывал, особенно в Китае. Никто не знал о них. Мы к тому времени оказались в окрестностях города Хух-Хуто. Ты знаешь, где это? — я молча кивнул.
— Там мы подобрали буддистского монаха, он был один и просто умирал от жажды. Нашел его в песках Лонгин, дал ему воды и на себе притащил на нашу стоянку. К вечеру, когда село солнце, монах ожил и всю ночь они с Лонгином просидели у костра, — Машенька опять сделала паузу и я почти наяву представил Лонгина в песках.
— Лонгин уже неплохо говорил на китайском и понимал еще и монголов. Утром монах сказал, что нам надо идти в сам город Хух-Хуто. А когда мы пришли в этот город, то он сказал, что Лонгину и Тимофею надо идти в буддистский монастырь Да Чжао и он пойдет с ними, отец должен отдать Лонгину все три статуэтки. В сам монастырь Тимофея монахи не пустили. Лонгина не было три дня. Вечером мы все пришли к Тимофею. Монахи накормили нас и помогли найти крышу над головой. Лонгин же вернулся к нам вечером третьего дня, радостный и довольный.
Машенька просто и буднично рассказывала свою историю, я же представил как они ждали Лонгина, понимаю от чего зависит их жизнь.
— На следующее утро из монастыря к нам вышло пять монахов и мы оправились в другой храм — Храм Пяти Пагод. Около самого храма мы остановились. Монахи достали наши статуэтки и отдали их отцу, он и Лонгин пошли в храм. Остальные вместе с монахами остались их ждать. Отца и Лонгина не было три дня. Когда они вернулись то сказали, что надо возвращаться домой и идти через бывшую Джунгарию. Монахи помогли нам дойти до Урянхая.
Рассказывая Машенька, воодушевилась, на щечках заиграл румянец.
— Так вот Гришенька, в этом самом Хух-Хуто мы видели эти самые фикусы, — торжествующе воскликнула он. — Монахи их выращивают в бочках. Я уверена, что Лонгин сможет привезет их оттуда. А мы будем выращивать их в каждом доме и построим со временем оранжерею для их выращивания.
— Идея потрясающая, а ты уверена, что Лонгин справиться?
— Как ты говоришь, на все сто.
Следующим утром я отправил гонца за Лонгином и он, получив мои подробнейшие инструкции и рисунок фикуса, не мешкая отправился в Урянхай. Сопровождающих Лонгин не взял, заявив мне, что одному ему будет сподручнее.
— Я, ваша светлость, поеду один. До урянхайских стойбищ я доберусь без проблем, а там они мне помогут.
— А один справишься?
— Справлюсь, не сомневайтесь. За пару месяцев обернусь.
На заводе мы планировали провести целую неделю. Я работал в каком-то бешенном темпе по шестнадцать часов в сутки. Основное место работы была химическая лаборатория, все остальное было можно сказать я видел краем глаза, да честно говоря там и без меня дела шли успешно. А вот в ведомстве Якова Ивановича без моего непосредственного участия было ни как.
Я сразу же занялся обучением Ильи. Два дня мы втроем: Яков, Илья и я, с утра до ночи занимались отработкой технологии вулканизации и в итоге наши мастеровые получили первые паронитовые прокладки и резиновые сальники. И приятным довеском было получение эбонита, правда что с ним делать я еще не знал, до освоения электричества нам было еще далеко.
После завершения каучуковой эпопеи я решил вплотную заняться оружейными проблемами и на следующий день запланировал начало «изобретения» Яковом Ивановичем Макаровым нового взрывчатого вещества — пироксилина. Я решил попробовать каким-то образом натолкнуть Якова на небольшое действие: обработку хлопка азотной кислотой.
Когда мы с Ильёй ближе к вечеру заканчивали работу с каучуком внезапно активизировался товарищ Нострадамус. Я еще раз проэкзаменовал Илью и пошел на берег Макаровки. Еще когда мы осматривали берега Макаровки, прикидывая где разместить завод, мне понравилось это место. Течение реки здесь на протяжении нескольких сотен метров было очень спокойным и как результат на реке образовалось несколько заводей. На берегу одной из них, на большой лесной поляне лежал огромный валун, рядом росли три огромных кедра изумительной красоты. Вокруг был ковер ровной изумрудной травы. Изгиб берега и лес надежно изолировали поляну от заводского шума, хотя по прямой до завода было не больше ста метров. В этом месте меня всегда охватывало чувство спокойствия и защищенности, я полюбил иногда приходить на эту поляну.
Вот и в этот раз я отправился на свое любимое место, чтобы в тишине и спокойствие проанализировать товарища Нострадамуса. Сопровождающий меня Прохор уютно расположился в лесу, он почти всегда сопровождал меня в походах на поляну и у него было любимое место, где он ожидал меня. Проведя полчаса в тишине и уединении я решил, что меня ожидает что-то необычайное, но безопасное для меня.
Вернувшись в лабораторию, я застал там Петра Сергеевича, Фому Васильевича и Якова, которые обсуждали с Ильей перспективы нашего резинового производства. Увидев меня, Илья неожиданно вспомнил, что ему надо помочь в стекольном цеху и чуть ли не бегом покинул нас.
Убегание Ильи я почему-то расценил как прелюдию того необычайного, что я стал ожидать после сегодняшней прогулки в лес. И в лаборатории повисло какое-то непонятное молчание.
— Какие наши планы на завтра, ваша светлость? — улыбаясь, спросил Яков, прервав просто до неприличия затянувшееся молчание.
— Да, господа, давайте займемся планами на завтра, — я тоже заулыбался, необычайное будет не здесь и не сейчас.
Не придумав ничего путного, я рассказал что случайно уронил кусочек хлопка в селитряницу, а некоторые из них у нас были совершенно примитивные, как решил его достать, а он типа того взорвался. В общем когда говорил и сам понял, что заврался, но прокатило. Мои собеседники пропустили мой бред мимо ушей и сразу заинтересовались моими «предположениями» что это было.
В итоге до полуночи длилось мое сообщение о технологии получения пироксилина и последовавшее очень живое обсуждение предстоящего.
Глава 23
Ночью сна не было совершенно. Я еще и еще читал свои наброски о технологии получения пироксилина, капсюля и всего прочего, что должно было дать нам бумажный унитарный патрон. Каких-либо ошибок я не находил, но всё это я знал чисто теоретически и на практике всё может пойти как-нибудь не так. Машенька, видя мои умственные терзания, тоже не спала почти всю ночь. Я дважды прочитал ей мои записи и мы подробно их обсудили. В итоге моя супруга смогла разобраться во всех тонкостях предлагаемого мною.
На рассвете Машенька наконец-то уснула. Засыпая, она подвела итог нашего ночного бдения:
— Дорогой. Прекрати себя мучить. Уж если я сумела разобраться и понять все это, то Яков Иванович тем более сумеет и я не сомневаюсь, великолепно с этим справиться.
С первыми лучами солнца я помчался в химическую лабораторию, застав там готовящегося к работе Якова.