В 1786 году была укомплектована армия. Некоторые из лучших полков находились в Кременчуге и очень понравились Екатерине, которой таким образом представился удобный случай полемизировать против недоброжелателей Потёмкина. Так, например, она писала Еропкину: «Здесь нашла я треть конницы, той, про которую некоторые незнающие люди твердили доныне, будто она лишь счисляется на бумаге, а в самом деле ее нет, однако же она действительно налицо и такова, как, может быть, еще никогда подобной не бывало, в чем прошу, рассказав любопытным, ссылаться на мое письмо, дабы перестали говорить неправду и отдавали справедливость усердию ко мне и империи в сем деле служащим»[291]. В другом письме, к Салтыкову, говорится: «Здесь я нашла три легкоконные полка, про которых покойный Панин и многие иные старушенки говорили, что они только на бумаге, но вчерась я видела своими глазами, что те полки не карточные, но в самом деле прекрасные»[292].
Различие между Киевом и Кременчугом, то есть между наместничествами графа Румянцева и князя Потёмкина, бросалось в глаза. Сегюр, хваля успехи административной деятельности Потёмкина, замечает, что Екатерина сказала князю: «До самого Киева я могла думать, что механизм администрации в моей империи испорчен; здесь же я нахожу, что он действует с полною силою»[293]. В письме к Гримму императрица хвалила прекрасный дом, в котором поместил ее Потёмкин. «Кременчуг, – писала она, – прелестнейшая местность, какую мне случалось видеть; здесь все приятно. Мы нашли здесь расположенных в лагере 15 000 человек превосходнейшего войска, какое только можно встретить»…[294] В таких же восторженных выражениях Екатерина сообщала о своем пребывании в Кременчуге Марии Феодоровне и другим лицам[295]. Особенного внимания заслуживает следующее замечание в одном из писем к Салтыкову: «В Кременчуге нам всем весьма понравилось, наипаче после Киева, который между нами ни единого не получил партизана, и если бы я знала, что Кременчуг таков, как я его нашла, я бы давно переехала. Чтобы видеть, что я не попусту имею доверенность к способностям фельдмаршала князя Потёмкина, надлежит приехать в его губернии, где все части устроены как возможно лучше и порядочнее; войска, которые здесь, таковы, что даже чужестранные оные хвалят неложно; города строятся; недоимок нет. В трех же малороссийских губерниях, оттого что ничему не давано движения, недоимки простираются до миллиона, города мерзкие и ничто не делается»[296].
Вскоре после пребывания в Кременчуге Екатерина должна была встретиться с императором Иосифом II. Мы не знаем, справедливо ли замечание Гельбига, что не только императрица пригласила Иосифа к участию в путешествии по южной России, но что и Потёмкин неоднократно писал к императору об этом свидании[297]. Во всяком случае, князь в ту минуту, когда Екатерина встретилась с Иосифом II на берегу Днепра, играл довольно важную роль, рассказывая в письме к барону Гримму об этой встрече с Иосифом, Екатерина шутила о странном положении, в котором очутились оба коронованные лица: «Он (Иосиф) рассчитывал обедать у меня; я же рассчитывала найти обед у фельдмаршала князя Потёмкина; а сей последний вздумал поститься, чтобы выиграть время и приготовить закладку нового города. Мы нашли (в Кайдаках) князя Потёмкина, только что возвратившегося из своей поездки, и обеда не оказалось. Но так как нужда делает людей изобретательными, то князь Потёмкин затеял сам пойти в повара, принц Нассау в поваренки, генерал Браницкий в пирожники, – и вот их величествам никогда еще, с самого дня их коронаций, не случалось иметь столь блистательной прислуги и столь плохого обеда…»[298]
На другой день путешественники присутствовали при закладке храма в городе Екатеринославе. Ко времени прибытия императрицы на место постройки города по гигантским планам Потёмкина князем в Берлине была заказана статуя императрицы, которая, однако, не была готова в мае 1787 года[299]. Когда Екатерина, сопровождаемая Иосифом II, приехала 8 мая к этому месту, оно, как пишет Самойлов, «уже имело вид приятного обиталища»[300]. В походной церкви, т. е. в шатре, раскинутом на берегу Днепра, отслужили молебен, а затем происходила закладка собора. Храм этот должен был походить на храм Св. Петра в Риме. Мелочность честолюбия Потёмкина доходила до того, что он приказал архитектору «пустить на аршинчик длиннее, чем собор в Риме»[301]. Иосиф II и Сегюр не без основания скептически относились к будущности Екатеринослава и в беседе между собою смеялись над честолюбием Потёмкина. Скоро после закладки храма постройка его была приостановлена. Гораздо позже была построена на том месте, где предполагалось строить громадный собор, церковь в довольно скромных размерах; фундамент проектированного собора, на который было истрачено более 70 000 рублей, настоящее время составляет ее ограду. В Музее общества истории и древностей в Одессе до сих пор хранятся великолепные планы и рисунки колоссального проекта Потёмкина. Однако в 1787 году Екатерина, как кажется, вполне разделяла оптимизм своего друга и сотрудника. На пути в Херсон она писала Еропкину: «Хорошо видеть сии места своими глазами; здесь все делается и успевает… польза окажется со временем… здешние жители все без изъятия имеют вид свежий и здоровее, нежели киевские, и кажутся работящее и живее. Все эти примечания и рассуждения пишу к вам нарочно, дабы вы, знав оные, могли кстати и ко времени употребить сущую истину к опровержению предубеждений, сильно действующих иногда в умах людских. Все вышеописанное оспаривать может лишь слабость либо страсть или неведение»[302].
В Херсон Екатерина приехала в великолепной колеснице, в которой сидела с Иосифом II и Потёмкиным. Херсон удивил даже иностранцев, бывших в свите Екатерины. Крепость почти совершенно оконченная, большие казармы, адмиралтейство с богатыми магазинами, арсенал со множеством пушек, два линейных корабля и один фрегат, совершенно готовые на верфях, казенные здания, несколько церквей, частные дома, лавки, купеческие корабли в порте – все это свидетельствовало о неутомимой и успешной деятельности Потёмкина[303]. Тогда думали, что Херсон сделается вторым Амстердамом[304]. Даже Иосиф II, весьма недоверчиво относившийся к реформам и проектам Потёмкина и Екатерины, заметил о Херсоне: «Celа а l’аir de quelque chose»[305]. В письме Екатерины к Салтыкову сказано между прочим: «Мы с удивлением и с немалым удовольствием увидели, что здесь сотворено… Степи обещают везде изобилие… где сажают, тут принимается и растет… Прошу вспомнить, что шесть лет назад не было ничего… Крепость не в пример лучше киевской… дома мещанские таковы, что и в Петербурге не испортят ни которую улицу; казармы гораздо лучше гвардейских»[306]. Еще подробнее хвалила Екатерина в письме к Еропкину все виденное ею в Херсоне, заключая свой рассказ замечанием: «Я могу сказать, что мои намерения в сем крае приведены до такой степени, что нельзя оных оставить без достодолжной хвалы; усердное попечение везде видно и люди к тому избраны способные»[307]. В этом же тоне Екатерина писала к великим князьям Александру и Константину, к Марии Феодоровне…[308] В письме к Гримму сказано между прочим, после подробного изложения всего того, что Екатерина видела в Херсоне: «Словом, благодаря попечениям князя Потёмкина этот город и этот край, где при заключении мира не было ни одной хижины, сделались цветущим городом и краем, и их процветание будет возрастать из года в год»[309].
Также и английский дипломат Фиц-Герберт, сопровождавший Екатерину, писал из Херсона: «По-видимому, императрица чрезвычайно довольна положением этих губерний, благосостояние которых действительно удивительно, ибо не далее как несколько лет тому назад здесь была совершенная пустыня». «Князь Потёмкин, – сказано, впрочем, далее в этом письме, – конечно, позаботился о том, чтобы представить все с наилучшей стороны»[310]. О несколько мелочном тщеславии Потёмкина при церемонии спуска кораблей в Херсоне пишет очевидец, немецкий врач Дримпельман: «Государыня явилась запросто, в сером суконном капоте, с черною атласною шапочкою на голове. Граф Фалькенштейн также одет был в простом фраке. Князь Потёмкин, напротив, блистал в богато вышитом золотом мундире со всеми орденами…»[311]
Иосифу и другим спутникам Екатерины Херсон понравился далеко не в такой мере, как самой императрице. Император, побывав в Херсоне еще до встречи с Екатериною и тщательно осмотрев фортификационные работы, находил, что многого здесь недоставало и военная администрация была далеко не совершенна; достойны внимания также его замечания о непрочности кораблей, построенных из сырого лесу, о неудачном выборе места для постройки города…[312] В этом же скептическом и строго критическом тоне говорит о деятельности Потёмкина в Херсоне и граф Сегюр, который откровенно сообщил свое мнение самому князю