[815]. «У себя, – рассказывает Самойлов, – занимаясь делами в дороге, князь вовсе не любил одеваться, бывая обыкновенно или в форменной шинели, или в шлафроке, в чулках неподвязанных и туфлях; в таком костюме нередко совершал быстрые свои переезды» и проч.[816]
О прихотях и причудах князя передают разные любопытные черты. При нем находился шут Моссе, забавлявший князя своими выдумками и остротами. Узнав однажды в Петербурге, что в Херсоне какой-то чиновник хорошо передразнивал некоторых известных лиц, он тотчас же отправил за ним курьера и приказал ему передразнивать всех, кого он умел, даже себя, а затем отпустил его обратно в Херсон. Бывши под Очаковом, князь узнал о необычайной памяти некоего Спечинского, знавшего наизусть все святцы. Тотчас же послали за Спечинским в Москву; князь убедился в том, что рассказ о нем не был лишен основания, и затем отпустил его домой. Из Тулы однажды для князя был выписан купец, отлично игравший в шахматы; Потёмкин так любил смотреть на его игру, что возил купца с собою даже в армию[817].
И в одежде, и в пище князя встречались резкие противоположности. To он почти вовсе не одевался, то ходил в солдатском мундире из грубого сукна, то одевался как нельзя более пышно и роскошно, украшая себя драгоценностями, обвешиваясь орденами и проч.[818] Щербатов писал, что Потёмкин был «не токмо прихотлив в еде, но даже и обжорлив»[819]. Энгельгардт говорит, что князь любил лакомиться самыми грубыми вещами; ему доставлялись издалека хорошие соленые огурцы, капуста и проч.; с нарочными курьерами присылали икру с Урала, рыбу из Астрахани, тесто из Калуги и проч.[820] Самойлов рассказывает, что Потёмкин предпочитал русские блюда иностранным, например редьку, морковь и клюкву ананасам; он же пишет, что нередко такое простое блюдо стоило князю дороже иностранных редкостей[821]. Во время путешествий князь иногда, по рассказу Кокса, питался крестьянской пищей, черным хлебом, чесноком, солеными огурцами и проч.[822]
Разумеется, не все анекдоты о прихотях Потёмкина заслуживают доверия. Так, например, Кокс рассказывает: «Во время путешествий князя впереди ехал англичанин-садовник с 600 помощников и с невероятною быстротою разбивал сад в английском вкусе на том месте, где должен был остановиться князь, хотя бы на один день»[823]. Этот рассказ служит образчиком преувеличений, часто встречающихся в «Записках» иностранцев. Возможно также, что не вполне справедливы и рассказы об игре с брильянтами, которые князь будто бы любил раскладывать разными фигурами, развлекаясь их блеском. Но сохранились достоверные свидетельства о весьма значительном числе служителей, находившихся при князе, и множестве драгоценных предметов в его домах. Князь писал не иначе как на бумаге с золотым обрезом и употреблял при этом золотой песок, какой встречается в рукописях Екатерины, что было тогда большою роскошью.
Потёмкин располагал громадными средствами. Екатерина дарила ему большие суммы денег, имения в разных концах России; дома, драгоценные вещи… Рассказывали, что он уже в 1779 году мог купить разных имений на 450 000 рублей и заплатить всю эту сумму наличными деньгами[824]. Неоднократно он получал от императрицы по 100–150 тысяч рублей для уплаты долгов[825]. В среде иностранцев ходили слухи о громадных суммах, которые князь получал от фаворитов[826]. Одно из своих имений он в 1787 году продал казне за 218 000 рублей[827]. Вообще довольно часто занимала его покупка и продажа имений, которые он, по рассказам, заселял то преступниками, то колонистами, выписываемыми из-за границы. Особенно большие имения он покупал в Польше; например, в 1787 году у одного князя Любомирского было куплено разных деревень на три миллиона рублей[828]. Из некоторых документов видно, что князь иногда сам входил в подробности управления этими имениями[829]. В бумагах Потёмкина часто встречаются данные о покупке и продаже домов. В 1785 году Екатерина купила у Потёмкина место на Васильевском острове за 15 000 рублей. В Москве он купил дом у княгини Хованской. Близ Петербурга он имел недалеко от императрицыного дворца Пелла дачу «Островки»; в другом месте, в окрестностях же столицы, Екатерина подарила ему дачу «Осиновая роща». Ф.Ф. Вигель в Белой Церкви близ Киева, в доме графини Браницкой, видел множество драгоценных вещей, мраморных, фарфоровых, хрустальных, которые были значительною долею подарены ей или завещаны князем Потёмкиным. Он же рассказывает, что князь еще при польском правительстве властью и деньгами приобрел все те имения, которые находились в соседстве с Новороссийским краем[830].
Далее Потёмкину принадлежали разные заводы, например стеклянный и посудный, подаренные ему по указу императрицы в 1777 году в вечное и потомственное владение; к этим заводам он еще присоединил зеркальный; обороты были значительные[831]. В письмах Гарновского[832] к Попову очень часто говорится об этих заводах. В одном из польских имений у Потёмкина была суконная фабрика. Говорили об огромных оборотах, которые происходили при поставке провианта из польских имений Потёмкина в армию[833], рассказывали, будто бы доход князя с соляных озер Крыма доходил до 300 000 рублей в год[834]. Можно допустить, что не совсем благовидные спекуляции креатур Потёмкина, например Фалеева, Попова, Лонгинова, откупные дела и поставки разного рода доставляли князю кое-какие выгоды[835]. Управляющие имениями князя в Польше обвинялись в грабеже[836]. В полном и безотчетном распоряжении Потёмкина находились всегда громадные суммы; от этого имел огромные выгоды правитель канцелярии В.С. Попов, сделавшийся миллионером[837]. Отсутствие отчетности в расходовании мильонов рублей как при управлении южной Россией, так и во время войны было предметом сильного негодования современников. Казна, которую во время походов возили всегда вслед за князем, доходила до нескольких миллионов[838]. По смерти Потёмкина Попов подал записку, из которой видно, что с 1787 до 1791 года Потёмкиным было получено более 55 миллионов рублей[839]. В случае нужды в деньгах князь обыкновенно бесцеремонно и даже без соблюдения формальностей обращался к Вяземскому с требованием такой-то суммы, чем выводил из терпения этого сановника[840]. После кончины князя Вяземский в официальных документах жаловался на Потёмкина и на то, что невозможно было получать от него сведений о расходах[841].
В росписях о расходах за 1787, 1788, 1789 и 1790 годы, опубликованных в последнее время, постоянно встречаются указания на громадные суммы, отправляемые в ведомство князя Г.А. Потёмкина по известному «секретному указу» или «по его требованию»; каждый раз эти цифры составляют несколько миллионов; очень часто идет речь о «чрезвычайных расходах»; далее сам князь для себя получал, например, по 1000 рублей в месяц столовых денег, причем нужно заметить, что один рубль в последнее время прошлого столетия равнялся нескольким рублям в нынешнее время[842].
Судя по расточительности Потёмкина в частном своем хозяйстве, можно думать, что и при управлении казенными суммами он не руководствовался правилами бережливости. Один из пышных костюмов князя стоил не менее 283 000 рублей;[843] он тратил большие деньги на пустяки и игрушки вроде драгоценных часов, имевших вид слона, павлина и т. п.[844] Рассказывали, что в его библиотеке находились большие суммы денег, банковых билетов в форме книг и т. п.[845] О страшных долгах князя сохранилось множество любопытных данных; даже Самойлов рассказывает, что громадные доходы князя оказывались недостаточными для расходов его, что он беспечно предоставлял другим людям ведение своих дел[846]. В источниках попадается много случаев неуплаты Потёмкиным долгов. У часового мастера Фази он однажды занял 1400 рублей и заплатил ему эту сумму только тогда, когда императрица заступилась за швейцарца, притом почему-то медными деньгами, так что ими пришлось наполнить две комнаты[847]. Покинув столицу в последний раз летом 1791 года, он остался должен извозчикам 19 000 рублей, торговцам цветами 38 000 рублей[848]. Банкиру Сутерланду он был должен несколько сот тысяч рублей[849]