Открытость территории для пришлых не только дает возможность, но и вызывает напряженность. Этому тоже есть свидетельства в раннесредневековой истории Британии. В то же время, когда Беда писал свои книги и когда создавался Рутвельский крест, на юге от Нортумбрии, в болотистой местности между Мерсией и Восточной Англией жил человек по имени Гутлак. Когда-то он был аристократом и воином, а позже стал монахом. Он служил в монастыре Рептон, но на этом не остановился и решил стать отшельником, как знаменитые пустынники, о которых мы уже рассказывали выше. Мы будем опираться на житие, написанное монахом по имени Феликс сразу после смерти Гутлака в 715 году. Согласно этому тексту, отшельник во многом повторил судьбу Антония Египетского, которому подражал. Мало того что «демоны унесли его к вратам Ада, а спас его апостол Святой Варфоломей», жизни Гутлака постоянно угрожали нехристиане, дикие звери и двуличные собратья-монахи. А еще Гутлак поселился в неудачном месте и оказался между двух огней – политикой двух королевств. Феликс посвятил свой труд королю Эльфвальду (713–749) из Восточной Англии. Именно в этом королевстве находился скит Гутлака. В житии рассказывается, что этот скит посетил будущий король Мерсии по имени Этельбальд (716–757). Когда Этельбальд вернулся, чтобы почтить память Гутлака после его кончины, будущему правителю было видение. Отшельник, находящийся на небесах, уверял Этельбальда, что тот когда-нибудь взойдет на трон. Заметьте: окраина не только соединяется с центрами политической власти, но фактически оказывается способна ограничивать возможности центра – король решает не осушать болото, а использовать его в своих интересах.
Беда, рассказывая историю о том, как Григорий посетил невольничий рынок, был уверен, что Рим (и христианство) вернутся в Британию. Однако римляне, прибывшие на эту землю, столкнулись с хаосом. Вырезанные на Рутвельском кресте руны перемежаются с латинскими буквами, евангельские стихи поются голосом антропоморфного дерева, виноградные лозы переплетаются с апостолами, слова, обращенные к образованным монахам, также адресуются необразованному и темному населению. Судя по рассказу Феликса об отшельнике Гутлаке, сельская местность была полна опасностей: ее населяли демоны, бродившие по лесам и повелевавшие дикими зверями, и агрессивные нехристианские народы. На основе двух этих сюжетов мы можем сделать неожиданный вывод: «периферия» легко может стать новым центром.
Британия в Средние века представляется нам своего рода лоскутным одеялом, пестрой комбинацией государств, народов и верований. Этот обитаемый остров был жестоко завоеван римлянами при Юлии Цезаре, а затем в IV веке обращен в христианство (по крайней мере частично). В V и VI веках захватчиков стало еще больше, местные жители сражались с ними или заключали с ними союзы. Это приводило к образованию новых королевств. Новое пришествие христианства состоялось в VII веке, и это привело к еще большим политическим преобразованиям.
Всего за одно поколение до того, как Галла Плацидия пересекла Средиземное море, в начале V века н. э., примерно тогда же, когда готы разграбили Рим, император Гонорий (395–423) объявил гражданам дальней провинции – Британии – о том, что отныне они сами за себя отвечают. Императору хватало своих проблем в Италии, и отправлять войска в Британию он был не готов. Романо-бритты действовали как будто без особого плана, иногда самостоятельно, а иногда заключая соглашения с другими сообществами, недавно прибывшими с континента. Иммиграция была постоянной, часто случались войны, часто заключались и мирные соглашения. Однако когда власть оказывалась в руках у местных, остров начинал раскалываться: короли сменяли друг друга, королевства разваливались, начинались конфликты.
Примерно таким был мир, описанный в древнеанглийской поэме «Беовульф». Единственная версия ее текста дошла до нас в рукописи начала XI века, но эта поэма рассказывает о более далеком прошлом: о том, что происходило в Скандинавии, в Северном море. Эта история в целом соответствует нашим привычным представлениям о средневековом мире. Здесь есть короли и воины, чудовища, опасности и смелые подвиги. Но здесь есть для нас и сюрпризы. Казалось бы, в такой поэме должно говориться только о мужчинах, но анонимный поэт ясно дает понять: женщины – это костяк, который придает обществу форму.
После того как Беовульф побеждает Гренделя, к нему подходит королева данов Вальхтеов. Она благодарит героя за победу, приносит богатые дары от себя и от мужа, но в ее речи звучат странные нотки: она постоянно упоминает своих сыновей. Ее тревожат намерения Беовульфа, то, что его слава и величие превзойдут славу ее семьи. Эта речь – предупредительный выстрел, совет с благодарностью возвращаться домой. Беовульфу можно быть защитником ее детей, но не более того. Предостережение понятно всем, поэт озвучивает его совершенно четко. После этого разговора ночью появляется мать Гренделя, «убитая горем и голодная, отчаянно жаждущая мести». Она снова разрывает данов на части и уходит, забрав с собой отрубленную руку сына – трофей, взятый Беовульфом в бою, а затем установленный в зале данов. Беовульф преследует мать Гренделя до ее логова. Отомстить не выйдет, мать Гренделя терпит поражение и, наконец, воссоединяется со своим сыном. Это стержень всей истории – сила и бессилие женщин, Вальхтеов и матери Гренделя, живущих в одном и том же мире.
В других, более официальных церковных источниках VIII века, упомянутых выше, тоже можно увидеть, как истории о мужчинах, совершающих подвиги, неизменно обнаруживают свободу воли и власть женщин. Триумфальная процессия, вырезанная на Рутвельском кресте, состоит из святых мужчин и женщин – они были движущей силой священной истории. Гутлак стал монахом в аббатстве Рептон – в этом монастыре были и женщины, и мужчины, и возглавляла его женщина-настоятельница. Долгие годы спустя Гутлак поддерживал теплые отношения с руководством Рептона. Незадолго до смерти он написал игумении Экбург (дочери короля Восточной Англии Эльфвальда, которому было посвящено «Житие» Гутлака) письмо с просьбой прислать свинцовый гроб и погребальный саван. Организацией похорон занималась сестра Гутлака, Пега. Быть монахом Гутлак учился у женщины, и свое наследие он тоже доверил женщинам – своим духовным наставницам. В мире стереотипов темные века – это мир жестоких мужчин и покорных женщин. Но мы считаем, что это были светлые века – и ситуация была совсем не такой уж однозначной.
Если откинуть предубеждения, какой предстанет история раннесредневековой Британии – и раннего Средневековья в целом? Рассказы о том, как Григорий Великий отправил миссионеров на далекий север, Гутлак бросил вызов глухим болотам, а Беовульф победил чудовищ, были бы совсем другими. Нужно постараться разглядеть под этими героическими сюжетами более человечный и многогранный мир.
Мы могли бы рассказать, например, историю первых королев Юго-Восточной Британии. Уделим больше внимания королеве Берте (ум. ок. 606), христианке, дочери франкского короля из рода Меровингов. Она вышла замуж за короля-язычника Этельберта Кентского (589–616) с условием, что продолжит исповедовать свою религию и привезет с собой через Ла-Манш своего епископа-духовника. Именно Берта подготовила почву для миссионеров Григория, прибывших из Рима в 596–597 годах. Она же, вероятно, подтолкнула Этельберта к обращению в христианство. Сын Берты, король Эдбальд (616–640), был язычником, когда сменил на троне отца. Потребовался еще один брак с другой представительницей франков, королевой Эммой (ум. в 642), чтобы и король, и королевство окончательно пришли к христианству.
Мы также могли бы рассказать о Синоде в Уитби в 664 году. Король Нортумбрии наблюдал за дебатами о том, чему следовать, рассчитывая дату Пасхи: римской традиции или ирландской практике. Настоятель Рипонского монастыря выступал против епископа Нортумбрии, важные мужи совещались, король вершил суд. Мероприятие проходило в аббатстве Уитби под наблюдением его настоятельницы Хильды (ум. 680). Приняв христианство в 627 году, после того как ее отец породнился с семьей короля Эдбальда Кентского, Хильда до тридцати лет занималась преимущественно политикой. Затем ее отец пал в бою, ей пришлось покинуть север, но потом она нашла убежище в семье своей мачехи. Позже Хильда вернулась на север, став аббатиссой Хартлпула. Затем, в 657 году, она участвовала в создании смешанного монастыря Уитби для монахов и монахинь. Хильда в пасхальных дебатах поддерживала сторону, которая в итоге проиграла. Но эта женщина была очень важной фигурой. Король Нортумбрии, который выступал против ее позиции в Синоде, впоследствии был погребен на территории возглавляемого ею монастыря. А святой Вильфрид Йоркский, также оппонент Хильды по дебатам, не без ее участия был отстранен от епископской кафедры.
Итак, мы видим сложную картину в отношении гендера, власти и политического влияния и обнаруживаем связи, которые простираются через континенты. К концу VIII века король Мерсии Оффа (757–796) приказал отчеканить золотую монету. В ее центре мастера поместили латинские слова «Оффа король» (Offa rex). Однако на ребре той же монеты мы находим путаную арабскую надпись, которая, по-видимому, представляет собой шахаду – основное положение исламского символа веры. Возможно, эта монета ничего не говорит о религиозных убеждениях Оффы. Вероятно, мастера работали по образцу – например, золотого динара, отчеканенного около 773–774 годов первым халифом из династии Аббасидов аль-Мансуром (754–775). Маршрут этой монеты рассказывает нам о раннесредневековых связях между обширными регионами и разными народами. Монета была найдена в наше время в Риме, куда, возможно, попала в составе подношения епископу. Золото, сияя ярким светом, переходило из рук в руки множество раз – от Багдада до Британии и Рима.
Но Остров покидали не только товары. Люди со всего мира ехали в Британию, но и из Британии люди тоже уезжали в другие страны. Вскоре после смерти Адриана монахи аббатства Монкуирмут-Джарроу создали богато иллюстрированную Библию – такую тяжелую, что ее приходилось возить на повозке. Возможно, как и динар Оффы, рукопись, известная как Амиатинский кодекс, предназначалась для римского епископа. Таким образом, Британия начала посылать миссионеров обратно через Ла-Манш.