Статуи апостолов располагались вдоль стен, а витражи раскрывали историю спасения, в центре которой был Иерусалим и его «путешествия». Витражи северной стены рассказывали историю христианского Ветхого Завета — от Книги Бытия до борьбы за Святую землю в Книге Судей. В восточной части, окружающей алтарь и реликварий с Терновым венцом, сосредоточились ключевые символы. Здесь Древо Иессеево, представляющее предков Иисуса, соседствовало с пророком Исайей, за которым следовали Евангелист Иоанн и сюжеты из детства Иисуса. История Страстей Господних была изображена прямо над алтарем. Наконец, южная стена, более освещенная (как в переносном, так и в буквальном смысле, солнцем), рассказывала о царствовании ветхозаветных правителей и о приеме реликвий во Франции Людовиком IX. И каждое окно было украшено флёр-де-лис — французскими королевскими лилиями.
Это были не просто аллюзии. Мы уже видели в других храмах подобные истории спасения, но здесь Людовика IX объявили Christianissimus Rex — архихристианским королем. Искусствовед Элис Джордан даже указывает, что библейские сцены, изображенные на витражах, иногда вычеркивают из истории священников. Например, в сценах вдоль южной стены монархов коронуют не священники, а образцовые правители (то есть цари Израиля), приветствует их не знать, а народ в целом. Светские правители изображаются здесь как представители Бога, которым не нужны священники, епископы и папы в качестве посредников. Соревнование, которое начал аббат Сен-Дени и продолжил епископ Парижа, сосредоточившиеся на сакральной архитектуре, завершил король — аббатов и епископов он просто вычеркнул за ненадобностью.
В 1250 году, когда в самом центре Парижа к небу вознесся новый кафедральный собор и расцвела прекрасная часовня, Франция вышла из-под духовной защиты аббатства Сен-Дени и его монахов, живущих к северу от города. Ее больше не оберегали Пресвятая Дева и епископ. У Франции был новый король. И этот король стоял среди храмовых свечей, весь залитый светом, синими и красными лучами, взирая на своих предшественников — царей Израиля из христианского Ветхого и Нового заветов.
В 1240 году Талмуд был объявлен вне закона. Но сожжение, которое должно было совершиться год спустя, не состоялось. Вмешались непредвиденные обстоятельства. Архиепископ Санса, самый влиятельный из присяжных заседателей на этом «процессе», убедил короля вернуть книги еврейской общине. После этого и представители папства заявили, что Талмуд следует подвергнуть цензуре из-за «оскорбительных» материалов, но не нужно запрещать или сжигать его.
И все же, несмотря на протесты архиепископа, по просьбе Людовика в 1241 году на Гревскую площадь привезли телеги, груженые священными европейскими книгами. Людовик серьезно относился к тому, о чем рассказывали его монастыри, церкви, дворец и часовня. «Самый христианский» король нес особую ответственность перед Богом за заботу о своем народе, и эта ответственность требовала усердия. Забота о бедных и о торжестве справедливости — обязанность традиционная, но «самый христианский» должен был особым образом относиться к тем, кто, как считалось в Средние века, преследовал Господа. Евреев требовалось наказать. Мусульман следовало победить или обратить в христианство. Очистить мир и привести его к Богу должен был его наместник здесь, на земле — то есть сам Людовик IX.
В последующие десятилетия королевская власть умножила усилия по обращению евреев в христианство. В те годы французский король вел священную войну против мусульман в Северной Африке — даже не один раз, а два. Возможно, стоя у часовни Сен-Шапель, Людовик размышлял о кострах, которые он устроил на Гревской площади и при осаде Дамьетты в Египте. Не исключено, что он также представлял себе другие костры — разгоравшиеся вслед за монгольскими завоеваниями земель, пусть и далеких, но не настолько, чтобы не принимать их во внимание. Должно быть, Людовик думал о пожарах в Каракоруме, столице великого хана, особенно после того, как в 1259 году королевский посланник вернулся от монголов в Париж с новостями о возможном союзе. Станут ли монголы, подобно самому Людовику (как он себя видел), проводниками божественной воли, когда удастся полностью очистить королевство от еретиков и неверующих?
Глава 15. Снега восточной степи
Придворные хана Мункэ удивлялись, видя людей с запада, которые ходят по степи босиком. В том, что эти люди, христиане, преувеличивали собственную значимость, ничего странного не было — такое на просторах империи встречалось часто. Но в степи ведь холодно, почему же не защитить пальцы ног от обморожения? Этой странности нашлось объяснение, когда венгерский слуга хана признал в этих людях монахов-францисканцев, прибывших со двора короля Людовика IX. У них была важная миссия — обратить монголов в христианство. Венгерский христианин рассказал хану и его приближенным про обеты бедности, которые дают монахи. Религиозный аскетизм был вполне нормальным явлением в Азии, и все расслабились. Главный секретарь хана, сам христианин-несторианец, быстро взял инициативу в свои руки и предоставил людям с запада жилье. Потом хан предложил монахам выпить рисового вина, с пристрастием расспросил их о земледельческих богатствах Франции и позволил остаться при его дворе — или отправиться в столицу, город Каракорум, и переждать холодное время года в безопасности. Так они и поступили. Однако достичь цели и обратить монголов в христианство им не удалось. За 1253–1255 годы монахи обошли немалую часть Азии — когда они вернулись домой, им было что рассказать.
С точки зрения традиционного подхода к западноевропейской истории, путешествия францисканских монахов в Монгольскую империю можно считать признаком преобразований, в ходе которых отсталый Запад, наконец, достиг развитой Азии. Доля правды, возможно, в этом есть. Монголы — кочевой народ с окраин Китая, который с севера пришел в более широкий, урбанизированный и аграрный мир. К тому времени, когда европейцы достигли города Каракорума, монголам удалось создать империю беспрецедентных размеров. Помимо прочего, монголы объединили обширные территории Азии. Покой охраняли многочисленные воины, они же следили за безопасностью дорог, и путешествовать по большей части континента можно было без опасений. Латинские христиане из Европы, как и другие народы, пользовались этой легкостью передвижения. На всем протяжении Светлых веков люди из разных мест постоянно пересекали границы, добровольно или вынужденно, несли с собой ценные предметы, новые идеи. В этом смысле монгольские завоевания в Азии ускорили и усилили этот процесс.
Межрегиональные контакты развивались по нескольким направлениям. Европейцы чаще отправлялись на восток. Жители Восточной Азии — на запад, а также на север и юг. Жители Центральной Азии путешествовали во все стороны. Переселенцам приходилось осваивать несколько языков — как для собственного развития, так и для того, чтобы выжить. Так что неудивительно, что хану Мункэ служил венгр-переводчик. Позже, в том же XIII веке, венецианский купец по имени Марко Поло отправился в Китай и принес немало пользы хану Хубилаю. Мы никогда не сможем сказать наверняка, правду ли он писал о своих путешествиях, но нам известно, что в те времена многие люди странствовали в поисках богатства, славы, знаний, святости, дипломатического влияния. Или потому, что дома шла война и нужно было искать спасения. Рост влияния монголов укрепил связи между Восточной Азией и Западной Европой за счет завоеваний и торговли. И это полностью изменило возможности передвижения людей. Монахи шли пешком от Китая до Константинополя, от Рима до Багдада. Купцы отправлялись на кораблях из Венеции в Китай. Дипломаты постоянно сновали туда-сюда. Осознание того, что Европа всегда была в каком-то смысле единой, взаимосвязанной, позволяет взглянуть на ситуацию в совершенно ином свете.
События в Европе, которые привели францисканца Гильома де Рубрука в город Каракорум, связывают воедино историю XII и XIII веков. Перед нами король Франции, который жаждет христианизировать весь мир, проповедники, готовые к странствиям, исламский мир, одновременно могущественный и разделенный, и монголы, которые приходят и меняют карту мира.
Человек, который впоследствии станет известен как Чингисхан, при рождении получил имя Темучжин. Он вырос среди многочисленных кочевых народов, населявших Великую степь. Его приход к власти в огромной трансрегиональной империи был, мягко говоря, маловероятным. Его отец, вождь племени, был убит, когда мальчику исполнилось девять. Занять место отца Темучжину не удалось, и семье пришлось вести маргинальную жизнь на задворках монгольского общества. В семнадцать лет он попал в рабство, но сбежал и начал свой путь полководца.
История конфликтов и союзов внутри монгольских общин довольно разнообразна. Верно и то, что этот регион веками оставался в тени китайских государств. На большей территории Азии аграрные и урбанизированные государства взаимодействовали через границы не только друг с другом, но и с группами скотоводов-кочевников, занимавшихся животноводством. Эти встречи бывали весьма плодотворными и способствовали интенсивной торговле и культурному обмену, но часто приводили к мощным конфликтам. Кочевые народы пересекали границы и совершали набеги на более заселенные земли. Китайские государства поддерживали внутренние распри среди кочевников, выбирая отдельные группы в качестве своих подзащитных и представителей в степи.
Однако Темучжину после долгих политических усилий удалось объединить народы к северу от китайской династии Цзинь во «Всемонгольское государство», как его принято называть сейчас. К 1206 году новый лидер принял имя Чингисхан — «свирепый правитель», заявляя о своем превосходстве. Постепенно народ под его управлением завоевал большие территории северо-западного Китая (позже потомки завоюют все остальное). Чингисхан обратил внимание на торговые маршруты, ведущие на запад, — мы называем их Шелковый путь — и отправил послов на границу великого среднеазиатского султаната под названием Хорезм, чтобы наладить товарообмен. Но местный правитель обвинил его чиновников в шпионаже; справедливости ради, надо сказать, они, вероятно, и