– Я представил на миг, что было бы, если б колдуны слышали наш разговор, – сказал Драург, едва осушив кубок.
Слова долетали до меня, как из глухого колодца, а взгляд, обессиленный, но все такой же холодный, снова тянул из меня слова.
– Но… почему Линдозеро?
Муниса укоризненно цокнула языком, но смолчала. Наместник извлек из-за пазухи белоснежный платок.
– Линдозеро когда-то было оплотом червонных жрецов, – ответил Драург, помедлив. – Сам Мечислав совершал там подвиги. В Линдозере до сих пор живут его потомки. Вы не знали?
Я покачала головой.
Нет.
– Могу я надеяться на твое молчание… сестра? – Червенец промокнул платком потемневшие губы.
Глядя на то, как ткань окрашивается разводами, я отчетливо осознала, какие намеки таятся в его вопросе.
И вдруг резко, с хорошо знакомым звуком лопнувшей струны сложился смысл: тогда, в корчме, Колхат понял, кто я, когда прозвучало упоминание этого города. Все прочее стало лишним, словно небо надо мной треснуло, с грохотом обрушилось осколками и одновременно удушающей тишиной безмолвия и безветрия.
Я узнала слишком много.
Сожаление, промелькнувшее в сером глазе Драурга, оказалось красноречивее любых слов.
– Да, – произнесла я едва слышно.
– Я рад, что мы достигли согласия. – Медовая улыбка сочилась ядом, той жижей, которую он испил. – А теперь, если позволите, я отдохну. Морские путешествия… изматывают.
Как в тумане, я поднялась, поклонилась и покинула трапезную, спиной ощущая взгляд наместника.
7В пучине морской
Ночь на корабле я встретила в отведенной каморке. На полу лежал тюфяк с соломой, на столе стояла плошка с нетронутой трапезой – ломоть подсушенного хлеба с козьим сыром. Делить пищу со жрецами никто из нас не стал.
– Минт, я не могу просто сидеть!
– Все, что ты уже могла сделать, сделала, – отозвался он. – Так что будь добра, посиди.
Фед сказал, что ему надо разведать обстановку на судне, после чего надолго исчез. Минт остался сторожить снаружи.
К концу дня «Стрела веры» нагнала червенскую ладью, но потом случилось затишье, и теперь два корабля мирно покачивались на волнах бок о бок.
Из обрывков разговоров я услышала, что Драургу крепко нездоровится и что верховная муниса совсем не со жреческой скромностью требует скорейшего прибытия в Светлолесье. Кормчий даже шарахнулся на лестнице, приняв меня за нее.
– Им бы сейчас не помешали колдуны, да? – сказал с мрачным удовлетворением Минт. – Колданули бы ветер по-быстрому.
Я молчала. Беспокойные мысли о Линдозере, Драурге и ржавчине на клинке не покидали меня ни на мгновение.
Каждый колдун в Обители знает, как давно они воевали с червенцами в последний раз. Когда Мечислав победил ужасного царя Полуночи. Нам говорили, что жрецы истребляли остальных колдунов за то, что мы отказывались забывать свои обряды и следовать за новой верой. Мы хранили прошлое. Но я задумалась: а чему из этого самого прошлого я могу доверять? И про какие кровавые обряды говорил Драург? Что значит: царь Полуночи призвал чудь из Нижнего мира? Разве это возможно?
Целый рой вопросов пронесся у меня в голове, и ни на один из них я не знала ответа. Неужели все это выдумали червенцы для того, чтобы поселить страх и отвращение к таким, как мы? Правда это или нет, но если тайна алой Ветви действительно существует и находится в Линдозере, то знает ли о ней Фед? Как эта тайна связана с легендами о Полуденном царе?
– Опять какая-то возня внизу, – пробормотал Минт. Через дверь его голос долетал глухо. – Но рядом все спокойно.
– Может, поспишь пока?
– Нет, – отрезал он. – Это затишье такое же обманчивое, как и то, что за бортом.
Чтобы разбавить тревожное ожидание, я вытащила из сумы старую карту Светлолесья и принялась подробнее изучать Святоборию. Обитель тоже находилась в этом царстве, и восточная ее часть, равно как и южная, были мне знакомы. Линдозера на карте не оказалось. Судя по всему, это был какой-то глухой угол, отрезанный от основных дорог. Скажем, торговый путь из Злата в Курнузлах как раз пролегал неподалеку от дебрей и болот. Там могло затеряться все что угодно, начиная с поселений и заканчивая разбойничьими логовами. Найти город, про который нельзя говорить, казалось почти такой же безнадежной задачей, как пройти все Светлолесье без денег в кошеле. Но на сей раз о продаже оберега я не помышляла.
Постепенно усталость взяла свое. Я погасила лучину и устроилась на тюфяке. Теперь, в темноте, облик Драурга возник как наяву, словно давно был отпечатан на внутренней стороне закрытых век.
И наместник улыбался. Меж разомкнутых, окрашенных бурым губ зиял провал и блестели желтоватые корешки зубов. Неужели в свой последний час Елар и другие колдуны видели нечто подобное?
– Полуденного царя на вас не хватает, – упрямо произнесла я вслух запретные слова, надеясь, что они отпугнут призрачный образ.
Но Драург улыбнулся, и его темная и глубокая, точно бездна, ротовая щель заворочалась, круша и перемалывая в труху его же зубы, а затем и все вокруг.
Я забылась тревожным, зыбким сном.
Хоть бы Драург не вспоминал наш разговор так же, как я сейчас…
Слепящие огни. Огромные дома, отражающие свет во всех направлениях. Хрупкие, но такие высокие, что касаются облаков. Море красок. Так много света! Я никогда не видела такой светлой ночи.
Я лечу над скопищем огней, прикасаюсь к зеркальной глади стен… Чудно. Это так чудно, что я радостно кричу и раскидываю руки в стороны. Свобода!
Зубцы-исполины расступаются.
Я вижу под собой дремучий лес и мерцающее вдали озеро.
Лечу все ближе. Кажется, это так важно – увидеть себя в отражении воды.
Но свет меркнет. Клубится, разливается густая тьма туч, и ветер, словно живой, вьется вокруг, шепчет со свистом:
– Почему не убила наместника? Почему? Ты могла… Ты могла!
В небе тают алые всполохи. Томится, томится в облаках Червоточина.
И там, в этой черноте, по-настоящему горят только два огня: зеленый и янтарный. Два глаза.
– Пусть его судят боги.
И чем дольше я смотрю, тем сильнее тянет меня к себе озеро. Потушить бы скорее жар, остудить бы тугую, странную, зовущую тоску.
А ветер ревет, словно разъяренное животное. Небеса расчерчивают треугольные хвосты неведомых созданий…
И я камнем лечу вниз, скорее к спасительной воде.
Я открыла глаза и тут же кубарем свалилась на пол, едва успев выставить перед собой руки.
– Лес-с-сёна! – Голос Феда разбудил меня окончательно. – Ну и крепко же ты спишь.
– Что стряслось? – Я потерла ушибленные локти.
– Минт спустился в самый низ.
– Проголодался, наверное. – Я ухмыльнулась, а в следующий миг пришлось зацепиться за стену, потому что судно накренилось.
– Но его долго нет! Надо пойти, проверить, все ли в порядке.
– Ты прав. – Я подставила ящерице руку, но пол под ногами снова затанцевал, и я упала.
Снаружи хлестал дождь, наверху трещали мачты. Казалось, будто ярость и ветер, что недавно бушевали в моем сне, каким-то образом прорвались сюда.
Я взяла с собой суму и, отгоняя предчувствия, добралась до двери. Фед вскарабкался по плащу и занял свое привычное место на плече.
– Минт!
Никто не отозвался, и я вышла.
Общая комната тонула в темноте. Жрецы спали, но по полу, постукивая, перекатывались выпавшие из светцов огарки. Мы с Федом одновременно уткнулись взглядом в глухую черноту в торце.
– С-с-ступай, – едва слышно произнес наставник.
Взяв со стены уцелевший светец, я вцепилась в косяк. Пол дрожал, как припадочный, норовя опрокинуть меня на спину. Когда я спустилась, мрак стал еще гуще, а завывания ветра за бортом – еще надрывнее. Пахло кислятиной и гнилью, а подошвы сапог утопали в бурой слизи. Видимо, где-то не выдержала бочка, и я подоткнула рубаху, чтобы не испачкать подол.
Огонь недоверчиво рассекал темноту, словно сомневаясь, надо ли нам здесь находиться. Бочки и ящики выпирали из темноты, а канаты, удерживающие их от качки, натягивались и трещали. Снаружи раздался новый раскат грома…
– Лесёна, прячься! – крикнул Фед.
Но колдовство ринулось вперед меня. Пламя светца раздулось в шар, поглотило его и каплями полилось на пол. Свет выхватил резкие тени, сплетающиеся в яростной борьбе.
– Прячься! – меня отшвырнуло громовым криком Феда.
Я опомнилась, лишь когда повисла резкая тишина. Вонь стояла несусветная: запах гари смешался с запахами паленых шкур. Показался Минт. С разбитой губы на кожанку сочилась тонкая струйка крови. За ним лежало распростертое тело в серых одеждах, но вместо ответов он мотнул головой. Мрак скрывал очертания, но по полу, смешиваясь с жижей, ползло красноречивое багровое пятно. Я подошла ближе и узнала одну из тех угрюмых девиц, что сопровождали верховную мунису.
– Прости, пришлось выманивать. – Минт сплюнул в сторону и бегло осмотрелся. – Ее послали за тобой.
– Постой… Так это вы вдвоем придумали? – Я с трудом оторвала взгляд от тела. – Приманить ее мной?
– А что еще оставалось делать? Фед слышал, как верховная муниса приказала избавиться от тебя.
– А Драург?
– Ему не до нас. – Минт достал заговор-клинок и, удостоверившись в чистоте лезвия, спрятал обратно в ножны. – Фед нашел здесь укромное место. Мы переждем до утра, а потом придумаем, как выскользнуть.
– Нас будут искать. – Я подняла едва тлевший светец выше. Тени легли на лицо воителя, сделав его старше и подчеркнув напряженные губы и брови.
– Начался шторм, наверху переполох. – Минт огляделся и стер алую дорожку с подбородка. – У нас есть время спрятаться…
– Но…
– Хватит! Я и так ничего, кроме твоего голоса, не слы…
Ба-бах!
Днище вспыхнуло нестерпимым зеленым, а потом с оглушающим треском ломающегося дерева провалилось в холодную булькающую мглу.