– А что насчет пожара в лесу ночью? Видали, какой потом туман пополз?
– Обычное дело весной, – сказал просветитель. – Жаркий день. Сухая трава вспыхнула.
– Я видел, как в крепость везли чьи-то тела на телеге, – вдруг сказал один из мужиков, и все замолкли. – Как туман наполз, так я дома остался, в поля не поехал. И все видал.
Говоривший стянул с головы шапку.
– Эх, лихо окаянное! Сожрет нас всех.
– Это медведь вышел из спячки бешеным. Дружина княжа разберется с ним, – мягко ответил просветитель. – А пока что на ночь окна заставляйте. Не бойтесь, приходите на Чтение.
– А если колдуны нас потравить решили? Слыхали, что с Алым Вороном случилось? Теперь они за нашим княжем пришли!
– Тю, червонных жрецов побойся, такое говорить! – осадила разошедшегося мужика святоборийка в цветастой шали.
– Молчи, старая. Они между собой грызутся, а я как семью кормить должен?
– Ну-ка цыц, Тарась! Вы не слушайте его! Молчи, кому сказала!
Но мужик разошелся.
– Вы видали, как тела вывозили? Нет? А я видал. – Он ударил себя в грудь. – Никакой не медведь-шатун. Чудь самая настоящая!
– Ой, замолчи, Тарась, пока не поздно!
Но было поздно. Из дверей мунны, точно коршуны, почуявшие добычу, вылетели два червенца. Они скрутили Тарася и поволокли от людей. Мужик еще пробовал вырываться, но схлопотал по голове и обмяк в руках правосудия, точно безвольная кукла.
Просветитель пообещал рыдающей святоборийке заступничество и отправился вслед за ними. Я потрясенно смотрела на его удаляющуюся спину.
На площади воцарилась мертвая тишина и слышались, затихая вдали, только всхлипывания и причитания жены Тарася.
Я пришла в себя, когда кулаки свело болью. Тогда разжала пальцы и посмотрела на кроваво-красные лунки от ногтей, отдышалась и поправила наручи.
Больше на площади никто не возмущался.
Солнце зашло, оставив мерцать опаловые переливы облаков, и народ потянулся по домам, не забывая опустить медную монетку в чашу для пожертвований.
– Что с ним будет? – тихо спросил Минт.
– Плетей дадут, скорее всего, – ответил Фед сиплым голосом. – А ты не знал?
Парень нахмурился.
– Его должны судить согласно Закону. И доказать вину. А вдруг он единственный кормилец? Ну или суд должен вести сам княж.
– Минт… Здесь тебе не Сиирелл, – произнесла я.
Наемник отвернулся, а потом с горечью сказал в сторону:
– Но тот мужик был прав. Одна беда от колдовства.
Фед перебрался к нему на плечо.
– Минт, ты расстроен, но это не значит…
– Тогда любая война – зло, – прошептала я. – Любое насилие – зло. И то, чем ты выбрал добывать себе деньги и славу…
– Нам всем жилось бы легче, если бы можно было разделить мир на светлое и темное, друзья, – сказал Фед. – Но полутонов бесчисленное множество. Идемте к травнику.
Но слова наемника углями упали на наспех залатанное после сегодняшней ночи полотно моих убеждений.
– Чем же моя сила отличается от твоей, Минт? – воскликнула я. – Это то, с чем я родилась. Значит, Единый, Отец-Сол или Странник – или кто там главный сейчас – хотел этого. Я, как и ты, пытаюсь защитить тех, кто мне дорог.
– Лесёна, мы должны идти. – Фед бессильно метался на плече наемника. – Здесь нельзя так громко…
Но чем больше он пытался погасить, тем сильнее раздувал пламя. Какими-то остатками здравомыслия я понимала, что нельзя видеть в Минте всех противников колдовства, но меня несло.
– Я не могу сказать, Лесёна, но вижу, как это меняет тебя. – Минт смотрел на меня так, словно впервые видел. – Ты душу готова продать за то, чтобы стать сильной.
На мгновение я лишилась дара речи.
– Ну прости, что тебя коснулась эта чернота! – выпалила я. – Прости, что потащила тебя с собой!
Но что, если Драург прав, и жаждущие сил колдуны теряют больше, чем находят? Вдруг я теперь поддаюсь чему-то неуправляемому, недоброму, искушающему?
По лицу наемника прошла судорога, и он осел на землю.
– Минт!
– Идем к травнику, – с гневом сказал Фед. – Поиграли и будет. Теперь только попробуйте ослушаться.
Весь вечер Альдан повторял себе, что его это не касается, но раз за разом мысли возвращались к выжженной поляне и догадкам, что же там произошло и причем здесь его незваные утренние гости.
Травник осаживал себя тем, что это дело червонных жрецов. Они сами разберутся. Уж в чем-чем, а в тайнах червенцы из княжеской крепости превосходили всех в Линдозере.
Да и что толку ввязываться в это? Ради чего? Можно намного полезнее потратить время, и вторая половина дня была именно такой. Альдан варил и разливал по плошкам Живу, средство от синяков и царапин, потом навещал соседских детей, вторую седмицу маявшихся простудами.
На обратном пути Альдан решил сделать приличный крюк по Линдозеру. Он объяснял себе это тем, что нужно оставить ножи на заточку у кузнеца, но, по правде говоря, по городу ходить он не любил, да и за своими орудиями сам ухаживал отменно.
Но все же пошел.
Как всегда, самой нуждающейся частью Линдозера оказались девицы: сначала дочь свинопаса, потом ее молодая мачеха, затем близнецы-дочки стряпухи из корчмы. Очень скоро травник начал тяготиться этой прогулкой – все девицы были здоровы и маялись от безделья – и вернулся, так и не дойдя до кузнеца.
Дома травник увидел свой жухлый утренний сбор, пустые кружки на столе и разозлился всерьез.
Пора было что-то с этим делать.
Сначала Альдан вылил на себя ведро колодезной воды, переоделся, а потом в наказание за пустой день заставил себя чистить златарный корень – самое нудное и трудоемкое занятие из всех возможных.
Травник разместился на крыльце, чтобы дневной свет служил ему подспорьем как можно дольше, и принялся за работу. Чистить полагалось осторожно: корень был похож на лук, и его целебный сок хранился всего в нескольких слоях. Счистишь лишнего, и весь корень можно смело выбрасывать.
Из-под крыльца вылез Серый. Он сунул морду в корзину, чихнул и отсел подальше, на привычное место у ступенек. Там он обернул коротким хвостом лапы и недовольно посмотрел на хозяина.
Альдан обрадовался коту.
Он подобрал Серого на улице, выходил. Обычный котенок вымахал со среднюю собаку, и травник всегда немного смущался, когда люди приставали к нему с вопросом, чем он так откормил свою животину.
Правда, хвост у найденыша толком не вырос. С другими кошками Серый не ладил, а вот с некоторыми собаками, особенно сторожевыми, у него завязалось нечто вроде дружбы. Те могли кинуться на прохожего, а на наглого здоровенного кошака взирали с уважением.
Серый, как и остальные коты, тоже видел их, но на этом его сходство с сородичами заканчивалось, потому что Серый ничего не боялся.
Это покорило Альдана, ему нравилось чувствовать животное родство. В конце концов, разделить проклятие с кем-то уже само по себе было огромной удачей.
– Все хорошо? – поинтересовался Альдан у кота.
Серый зажмурился и зевнул во всю свою немаленькую пасть.
– Ясно. У меня примерно так же.
Кот чихнул и, запрыгнув на подоконник, исчез в доме.
– Вот и поговорили.
Альдан вздохнул и обвел взглядом двор. За калиткой было видно, как горожане готовились к наступлению ночи и заставляли окна. Травник удвоил усилия по очистке златарного корня.
– Вечер добрый, – раздался мужской голос. Альдан, увлеченный делом, не заметил, как к его забору подошли люди, а когда увидел, кто именно, едва не вздрогнул.
Это была та самая парочка, долговязый парень с разбойничьей рожей и его подельница.
Альдан мгновенно оценил обстановку: рядом, на ступеньке, стоял только светильник с ручкой, там же небрежно валялись комья земли, маленькая лопатка и травинки. А нож лежал в доме, и, стало быть, драться было нечем. Мысленно обругав себя последними словами, Альдан вдруг заметил, что разбойники смотрят на него тревожно и даже как-то просительно.
«Им что-то нужно», – вдруг понял он и сделал вид, что вернулся к своему занятию.
– Я говорил, – сказал он бесстрастно, – здесь вам ловить нечего.
– Мы уже заселились на постоялый двор, – ответил парень и сдавленно вздохнул. – Нам другая помощь нужна.
Альдан оторвал взгляд от корня, что держал в руках, и сказал:
– С ребром все хорошо, это просто сильный ушиб.
– Как ты догадался?
– Видит сквозь одежду, – пробормотала девица с диковатыми глазами, но Дан услышал. Несмотря на испуганный тон, в ее словах травнику почудился вызов.
– Вижу, – сказал он и уперся в наглую девицу взглядом. «Лесёна», – вспомнил он.
«Если она и правда была разбойницей, то ей следовало бы лучше владеть своими чувствами», – с некоторым торжеством отметил Альдан, когда Лесёна покраснела и отвела взгляд.
Травник усмехнулся.
– Я еще утром заметил твой синяк. Будь это ребро, ты бы дальше моей калитки не ушел.
– Рана покрылась какими-то струпьями, – сказал парень мрачно. – Это ты тоже предугадал?
На крыльце показался Серый. Он протяжно, словно напоказ, мяукнул, потом выгнул спину коромыслом и потерся о травника. Девица радостно пискнула.
Альдан был рад заминке: ему хотелось еще подумать. Целый день он убеждал себя в том, что его это не касается, но вот чужаки снова стояли перед ним, и было непонятно, для чего они прибыли в город.
Это не его дело. И все-таки…
– Ладно. – Травник поднялся с крыльца и отворил дверь, в которую сразу же прошмыгнул Серый. – Есть у меня кое-что.
– Может, я на улице подожду? – спросила Лесёна и покосилась на старую мельницу.
Минт что-то недовольно буркнул и подтолкнул ее к крыльцу.
Внутри было темно, и это тоже работало на руку. Альдан распалил лучину, хотя сам вполне сносно видел в темноте, и сейчас делал все нарочито медленно, поглядывая на гостей.
Все это время девушка топталась в сенях, а долговязый парень, наоборот, расселся на скамье. Он, кажется, тоже все видел. Во всяком случае, схватил со столика настойку боярышника в бутыле и, пока Альдан возился с лучиной, понюхал ее и отхлебнул.