– А ты давно тут живешь? – спросил между тем Минт. Парень оказался болтливый, и травник, не привыкший к тому, чтобы его постоянно донимали разговорами, начал тяготиться его присутствием.
– Третья зима минула, – ответил он раздраженно.
– А, – воскликнул Минт. – Тогда все понятно!
– Что понятно? – спросил, оторвавшись от чтения, Альдан.
– Да встретили вчера бабульку в городе, – Минт поводил пальцем по стене, словно нарочно растягивая объяснение. – Так она сказала, что хозяин этой мельницы уже давненько отправился на схронник. И якобы здесь никто не живет.
Альдан на мгновение замешкался, а потом, вопреки воле, улыбнулся.
– Это не бабушка ли Косома вам рассказала?
– Она самая, – подтвердил Минт.
– Так она у нас известная сказительница. Теперь редко ходит дальше мунны, вот и развлекается. А мельница… Мельница долго стояла бесхозная, пока не поселился я.
Теперь, осознав причину, из-за которой Лесёна при встрече с ним вела себя так настороженно, Альдан рассердился.
– А где ты жил раньше? Тоже здесь? – продолжал допытываться Минт.
Вдруг в дом влетела серая молния. Избавленный от необходимости как-то отвечать на вопрос, Альдан убрал зелейник на место и собирался было выйти, чтобы налить коту молока, как тот разразился истошным мяуканьем.
Минт вскочил с постели, зачем-то вытащил из-за пазухи клинок и воскликнул:
– Так Лесёна не здесь?!
– Нет. Ушла утром. Сказала, что скоро придет. – Травник покосился на заходящее солнце.
– Чудь ее раздери! – заорал Минт. Он попытался встать, но потерял сознание.
Кот выпрыгнул из окна во двор, и Альдан выскочил из избы на улицу.
Быть может, он не знал пока, как исцелить Минта, но в некоторых вещах твердо не сомневался: до захода солнца девчонке нужно выйти из проклятого леса.
«Иди через лес, путник!
Пусть касаются плеч твоих ветви деревьев, пусть болотные кочки сами ныряют под ноги. Не бойся коряг – твоих стоп им не коснуться. Не бойся лиходеев – их здесь нет. Не бойся тварей лесных – все они спят сейчас.
Что тревога твоя, путник?»
Решаться надо было немедля, и я начертала руну помехи. Сквозь меня потоками теплого ветра прошли нити сплетения. На миг я замешкалась, вспомнив чужие голоса на обряде. Нить дрогнула, но не порвалась, и Дарица вышла ровная, искрящаяся, двумерная, а над нами растекся гладкий маслянистый купол. На земле остался тонкий выжженный круг – основа.
Я ощущала свое сплетение покалыванием в кончиках пальцев и от всей души понадеялась, что его хватит, пока Ордак бродит рядом.
Мафза все поняла. Она увидела и пепел, в который обратилась трава вокруг нас, и вспыхнувший купол.
– Не знаю, насколько его хватит. Пока оно новое, я чувствую, как уходят силы, но со временем связь слабеет.
– Так это правда, – хозяйка постоялого двора разлепила потрескавшиеся губы. – Колдуны и правда еще остались.
Я подавила вздох.
– Нас мало.
– Я не выдам твою тайну. – Мафза слабо улыбнулась и провела рукой по лбу своей дочери. – Помоги мне, колдунья. Прошу.
Рядом послышались шаги, и мы притихли. Я слышала, как мимо прошел, досадуя на нерешимость княжа, Ордак.
– После встречи с тобой Ольша была сама не своя, – пробормотала женщина. – Когда я отвернулась, она содрала занавеси и выпрыгнула из окна. Я бросилась за ней… Ольша ведь и мухи не обидит, сидела себе целыми днями, пряжу пряла. – По щекам Мафзы заструились слезы. – Просто бывает лихоманка! Решилась просветителя позвать, чтоб постоялый двор благословил, хоть червенцев и боялась сюда пускать.
– Мы в Вороньем Яру?
Я вспомнила, что говорил Милош. Пятнадцать зим назад здесь кончилась война Трех Царств.
– Да, – всхлипнула Мафза. – Уж не знаю, что Ольшу сюда повело.
– Насколько сильно она ударилась головой?
Корчмарка с ревом коснулась залитой кровью косы дочери.
– Нет ли у тебя какого заклятья, чтоб чудо сотворить?
Я с сожалением покачала головой.
Вдалеке слышался топот. Кажется, Ордак ускакал за подмогой.
– Что-нибудь придумаем, – пробормотала я. – Нам нужен лекарь.
Мафза усмехнулась моим словам, как какой-то шутке.
– Нет в городе человека, которому можно мою тайну доверить.
– А мы всего и не скажем.
Сумерки сгущались все сильнее. Я вспомнила, что в это время в городе вчера заставляли окна и крепко запирали двери. И моя шальная храбрость исчезла вместе с солнечным светом. Как донести бесчувственную девицу до постоялого двора? Скоро здесь появятся червенцы.
Вдруг я заметила чью-то тень и подскочила.
Альдан!
Тихо прошел совсем рядом. Будто это не я, а он пользовался руной помехи.
Резкая, пьянящая легкость прошибла от макушки до пальцев ног, словно я разом выпила десять бутылок ардэ. Рядом с травником шел кот, но, дойдя до нашей преграды, остановился, принюхался и, коротко мяукнув, исчез в изумрудном пламени крапивы.
Я же подошла к Дану, полагаясь на тающие чары.
Альдан напряженно всматривался в Яр, держа одну руку под плащом, словно на рукоятке чего-то холодного и смертельного.
Так-так-так. Что ты делаешь тут, травник? Добродетели сталь не к лицу.
Поднявшийся ветер растрепал серебристо-русые волосы, и я невольно залюбовалась. На мгновение захотелось замереть, проследить за ним. Но я зашла травнику за спину, тихо распустила заклятье и сказала:
– Здравствуй снова, Альдан.
15Чужаки
– Несколько дней Ольша будет спать, – сказал Альдан корчмарке, затем закрыл крышкой и убрал в свою наплечную суму склянку с маковым молоком, а когда поднял глаза, то заметил, что Мафза смотрит на него с открытой неприязнью. Как будто это он был виноват в том, что произошло с ее дочерью.
– Все будет хорошо, – поспешила заверить ее Лесёна. Девушке явно было не по себе от того, как Мафза отнеслась к травнику.
Пришлось дождаться ночи, чтобы Альдан отнес Ольшу, обернутую плащом, на постоялый двор. Узнав, что корчмарка держит свою дочь взаперти, травник испытал едкое чувство отвращения. И это же чувство сопровождало его теперь в небольшой, наглухо заколоченной горнице.
– Через несколько дней девушке станет лучше, и она сможет перенести дорогу, – произнес Альдан, хмурясь.
Корчмарка не ответила. Лесёна, стоявшая возле постели Ольши, тоже молчала.
– Вам лучше уехать отсюда, – без обиняков продолжил Альдан. – Не сегодня-завтра кто-нибудь из княжеской крепости узнает о ней. В Линдозере слишком много червенцев для того, чтобы вы могли спать спокойно…
– Нет, – перебила его корчмарка. – Мы останемся.
Иногда упрямство местных жителей его очень злило.
– Послушай. – Альдан начал терять терпение. – Твоя дочь чудом уцелела и еще большим чудом исцелилась. Было бы большой глупостью свести на нет такое везение. И усилия нескольких человек.
– Да не может она покинуть Линдозеро! – вдруг воскликнула корчмарка.
– Почему?! – хором спросили Альдан и Лесёна.
Мафза пошарила глазами по пыльному полу, пряча взгляд от Альдана и девушки.
– Она… Она принадлежит ему, – вдруг тихо ответила корчмарка. – Вы не поймете. Она часть этого места, часть леса.
– Часть леса?
Альдану было трудно сдерживать свое негодование, но, видит Единый, иногда лечить людей было намного проще, чем понимать.
Хозяйка двора извлекла из передника небольшой запечатанный кувшин, зубами сорвала крышку и затем сделала прямо из горла несколько мощных глотков. Лесёна присвистнула.
– Мне тогда только исполнилось семнадцать весен, – сказала Мафза, икнув. – Никто из нас не думал, что война доберется и до нашего тихого города. Но когда войска Ардонии перешли границу Святобории, мой Ван ушел с дружиной. С водния и до первого снега я ждала его… И почти дождалась. Почти.
Переведя дух, хозяйка допила оставшееся.
– Мне сказали, что он погиб в Вороньем Яру. Но я не поверила. Я хотела увидеть своими глазами. Хотела бежать к нему через лес, но отец запер меня на нашей мельнице. Я не верила, что моего Вана больше нет.
Мафза стиснула кувшин и бесцветным голосом продолжила:
– Он пришел ко мне ночью, когда пробил час волка. От его одежды пахло пеплом, а тело было таким холодным, что я… Знаете, я не хотела в это верить. Ардонийские войска стояли под Линдозером, я была готова умереть, вы понимаете? Я точно знала, что у меня есть только это время, мне было все равно, что его руки, срывавшие мою рубаху, холодны как лед. Никто не знал, сколько нам осталось. Кто из нас был более живым? Я не знаю. Не знаю… Но он взял меня на нашей старой мельнице, а я и не думала возражать.
В ушах у Альдана зашумело.
– Ван исчез под утро. Тела потом так и не нашли, сказали, будто он сгорел в мунне Вороньего Яра. А война Трех Царств кончилась так внезапно, что никто и не понял. Ардонийцы отступили. Говорили, у них сменился царь или что-то такое… Но нам было все равно. Половина нашей страны лежала в руинах. А я понесла.
Никто не осмеливался пошевелиться.
– Отец догадался обо всем, – с судорожным вздохом произнесла Мафза. – И когда я разрешилась, он тайно отнес Ольшу в лес и бросил ее там. Но лес забрал не ее. Он забрал его самого, – договорила корчмарка с вымученной улыбкой. – Мои мать и сестра смогли уехать отсюда, но я знала, что нас лес не отпустит. Я спрятала Ольшу и свой позор от людей, но… Ольша нужна ему. Мы останемся здесь.
Альдан посмотрел на спящую: пламенные локоны, синюшная кожа, россыпь веснушек – казалось, перед ним обычная девушка. Она не была похожа на чудь, но сквозь черты ее лица проступало что-то нездешнее. Как выглядит человек, который годами не видел ясного солнца, не гулял по молодой траве?
Травник не поверил истории Мафзы. Он видел только мать, которая годами запирала дочь в тесной горнице из-за страха перед лесом.
– Если вы не можете увезти Ольшу прямо сейчас, я могу проведывать ее, пока все не уляжется, – примирительно сказала Лесёна.