Поэтому я удивилась, когда за спиной раздались чьи-то шаги.
– Ты чего за мной идешь?
– Мне в ту же сторону.
Но Альдан уходить не спешил и пошел следом, почему-то держась на расстоянии. Рядом с ним я робела, и это не говоря уже о том, что само сегодняшнее путешествие в логово червенцев навевало тоску и мысли мои вились вокруг травника. Отчего Альдан пошел со мной? Ведь у него наверняка немало забот. А как он вылечил Минта? Интересно, почему при своих умениях и способностях ему приходится жить где-то на отшибе города? Почему корчмарка его недолюбливает?
– А почему ты не построишь лавку? – спросила я первое, что пришло в голову, лишь бы заполнить однообразный звук наших шаркающих о землю подошв. – Мог бы получать за свои умения гораздо больше, чем медяки.
– В Линдозере не принято выделяться, – ответил Дан и вяло улыбнулся.
Судя по мнению корчмарки о травнике, похоже, с этой задачей он не справился.
Мимо прошла вереница парней и девиц, размахивающих березовыми ветками.
– Чего это они?
– К завтрашнему торжищу готовятся, – ответил травник. – Поэтому сегодня банный день.
– Как здорово! А у нас есть баня?
– Пока нет, но…
Вдруг послышался девичий смех и кто-то крикнул Альдана. Тот мельком взглянул на меня и остановился. Посмеиваясь, я запустила руку в суму и, вытащив несколько горстей сушеных яблок, предложила их пробегающей мимо линдозерской ребятне.
Один парнишка не отказался.
– Ой, спасибо, госпожа травница, – прошепелявил он. – Хорошего тебе дня!
Я удовлетворенно повернулась к травнику.
– Это она живет в твоей избе, Альдан?
Перед нами выросли две девицы-близняшки. У обеих в трехрядье кос были вплетены сине-золотые святоборийские ленты, а щеки густо нарумянены свекольным соком.
– Вместе с тобой, Данушка? – повторила левая.
– Вместе с братом. – Травник поджал губы.
– А он сейчас где? – поинтересовалась правая. У нее в руках была корзинка, распространявшая по всей улице запах свежих хлебов.
– Отсыпается. – Я будто ненароком коснулась травника плечом. – Дан тоже вот все утро жаловался, что я ему спать не даю.
Травник выгнул бровь, смерил меня взглядом и явно подавил усмешку.
Девицы глядели так, будто ни на мгновение не поверили.
– Мы придем вечером, – сказала правая. – Принесем пироги… С брусникой, как ты любишь.
– Зачем ты это сказала? – спросил Дан, когда мы снова остались вдвоем.
Я вздохнула.
– Да вот думаю, если эти девицы угостят тебя пирожками, нам достанется?
– Ты не отве…
– Погоди, – оборвала я его. – Мне надо зайти в корчму.
Дан сощурил глаза.
В «Тельце» наблюдалась ровно та же картина, что и позавчера: было пусто, и только один-единственный мужик в шапке, натянутой до носа, не то сидел, не то лежал на столе. Сама корчмарка стояла у стойки и с отсутствующим взором протирала кружки. При звуке шагов она встрепенулась, но когда разглядела, что это я, оцепенела.
– Ты…
Я подбежала к ней и поставила горшок с целебной мазью. Корчмарка схватила его в одну руку, меня – в другую, и, прежде чем я успела оглянуться, мы оказались в тесном проходе между трапезной и кухней.
– Так это правда, – прошептала Мафза. – Ты правда помогаешь…
– Мазь передал Альдан, – сказала я, не зная, радоваться или обижаться удивлению корчмарки. – Так… Как Ольша? Она поправилась?
Мафза от облегчения расплакалась и едва не выронила горшок.
– Ды-а… Изладили вы ее с Даном! Но как же тяжко мне-то виноватой быть! Видела я все вчера в глазах этого травника. Так ведь хоть ты пойми – я не со зла! Ольша смирная, сидит себе целыми днями, прядет. Просто бывает лихоманка!
Вдруг она прекратила причитать. В ее повлажневших глазах зажегся огонек.
– Вот кабы ты ее и насовсем изладила! Сделала обычной девкой, как у всех… Можешь?
– Не знаю, – пробормотала я.
И правда, чем я могла помочь этой семье? Целебной силой Пути Созидания я не владела, наговоров никаких не знала. Странно, но какой-то части меня казалось, будто я должна быть рядом с рыжей кликуньей. Отчего такие мысли?
Мафза растолковала мою задумчивость по-своему.
– Слушай, а чего ты сама хочешь? Проси, не стесняйся.
Я мешкала. Нет, я должна помнить, зачем я на самом деле приехала сюда!
– Что здесь хранят червенцы?
Мафза усмехнулась моим словам, как какой-то шутке.
– Ваши дела – чужая вода, – произнесла она тихо, а потом вдруг вытолкнула меня в трапезную, переходя на обычный тон: – Помогу чем смогу!
Что ж, попробовать стоило. Ясное дело, чесать языком о червенцах себе дороже. Особенно со мной. Все-таки я колдунья.
– Перебирайся после торжища обратно, освобожу хорошую комнату.
Миг я боролась с искушением. Но пока Дан лечит Минта, нам лучше было оставаться у него.
– Нет, мы с семьей остановились у травника.
Я махнула на окно, и корчмарка подошла к нему.
– У Дана?
Травник расхаживал по улице, скрестив руки и угрюмо поглядывая на корчму.
– Он же нелюдим! – с фырканьем сказала Мафза. – Зачем вам у него жить? Шастает везде, а ни с кем и словом просто так не обмолвится.
Вдруг передо мной возникла иная картина: всполохи солнечных лучей сквозь ветки, смарагдовая зелень молодых трав, пьянящий воздух лета. И Альдан, припавший к земле с серпом в руке. Блик света в его растрепанных волосах цвета меда и серебра.
– …я ему свою беду даже показывать боялась! – продолжала тем временем Мафза. – По девкам не бегает, горло промочить тоже не заходит.
– Так, может, он и сам в бражке силен, – вдруг весело сказал красноносый бородач в задрипанной шапке и мечтательно добавил: – Поди, стоят у него в голбце горшки нераспечатанные…
– Давно он нас подслушивает? – прошипела я.
Корчмарка махнула рукой.
– Он у нас известный пустомеля, память отшибает по десять раз на дню. Имя свое забывает, что уж о прочем говорить? А вот Альдан – совсем другого поля ягода, да.
– Он же вроде как лекарь линдозерский? Вы разве к нему не ходите?
– Ходим, а куда деваться?! – покачала головой Мафза. – Так ведь страху-то натерпишься, пока дойдешь. И девки городские иссохлись все по нему! Морокун, не к столу будет сказано.
– Не, – снова встрял мужик. – Бабы просто любят таких всех из себя загадочных да с патлами на ветру…
– А ну, хватит языком мести! – взъярилась Мафза. – Платить кто будет?
Пока корчмарка говорила со мной, гость, воспользовавшись прорехой в бдительности, опрокинул халявную чарочку и теперь получал заслуженное воздаяние – мощную оплеуху.
– И как мне сейчас с вами, дубинами, одной справиться! – сокрушенно сказала Мафза, потирая ладонь. – Все ведь растащат!
От оплеухи шапка сползла с головы пьяницы, и я увидела, что им оказался мой вчерашний знакомец, изукрасивший схронник цветастыми пятнами.
– Эх, – вздохнула корчмарка. – Видать, сегодня работаю в убыток…
Менай подмигнул мне как ни в чем не бывало.
– Хочешь, я чего про земли наши расскажу?
У меня в горле все пересохло. Но вопрос был не мне, а хозяйке корчмы. Та закатила глаза.
– А чтоб тебя! Ладно, налью наперсточек. Только потом на кухне подсобишь мне, Менай.
Она ушла, бурча себе под нос что-то про ободранцев. Значит, старик со схронника не такой уж и странный. Я хотела задержаться, чтобы расспросить о нем подробнее Мафзу, но услышала, как забили колокола мунны, и вышла из корчмы.
– Успешно? – спросил Дан, когда в окне показалось круглое, точно масленый блин, лицо хозяйки. Она подмигнула травнику, и тот в недоумении посмотрел на меня.
– Более чем, – ответила я.
Следом, размахивая веткой полыни, из корчмы выплыл улыбающийся Менай. А с другой стороны улицы нам навстречу шел не кто иной, как просветитель.
– Началось Чтение. – Жрец кивнул в сторону мунны. Под его глазами красовались синеватые тени, но с поддержкой посоха молодой жрец держался твердо.
Как бы Менай чего лишнего не сказал! Но старик лишь забормотал что-то про молодых и бессонные ночи, при этом оглядываясь на меня, травника, просветителя и противненько хихикая.
– Бессонная ночь? – просветитель рассмеялся. Смех у жреца был бархатный, обволакивающий. Мне показалось, или он и вправду задал двусмысленный вопрос?
– А у вас? – процедил Альдан, которому, кажется, тоже почудилась насмешка в словах просветителя.
– Много дел, – туманно возвестил жрец. – Но Чтение никто не отменял. Червенцы из крепости часто к нам заглядывают. Вы идете?
Я не нашлась, что ответить, как отказать. Чужакам здесь радовался, кажется, только он один.
Просветитель пристально посмотрел на Дана, тот ответил ему не менее решительным взглядом. На вид они были примерно одного сложения и возраста, однако Альдан возвышался над просветителем почти на голову, точно ясень над погнутым дубком, и, должно быть, так показалось не только мне, поскольку в прищуренных глазах жреца мелькнул холодок, когда он обратился к травнику:
– А вас я что-то не видал в мунне.
– И не увидите, – с убийственной холодностью ответил Альдан.
Просветитель растянул губы в усмешке.
– У вас есть время присоединиться… пока что.
Он осенил нас знамением Единого и продолжил путь. Менай двинулся следом. Его хихиканье еще долго слышалось вдалеке.
– Ты чудной, – сказала я травнику. – Просветитель – это же глаза и уши червенцев в Линдозере! Отчего ты так с ним?
Дан не выглядел озадаченным. Напротив, его черты лица как-то ожесточились, и солнце, теперь уже поднявшееся над нами, углубило тени.
– Переживаешь, как я отнесся к нему?
Как же раздражала его манера отвечать вопросом на вопрос!
– Это скорее… удивляет.
Чудь тебя побери, верное слово! Только последний безумец будет показывать свое пренебрежение к червенцам вот так открыто.
– Что действительно удивляет, – травник обернулся, – так это произнесенные тобой во сне слова.
– О чем ты?
Что же я такое ляпнула? Сегодня мне не снились странные сны про одуванчики, летящие стеблями верх, и ледяные пещеры, в которых я дрожу совсем не от холода… Мои руки безвольными плетьми повисли вдоль тела.