– Кто еще тут был? – спросила я, но лесная госпожа обратила на меня не больше внимания, чем на своих многочисленных слуг. Теперь она смотрела, не отрываясь, только на Альдана. А тот был уже взволнован так, что на щеках проступили алые пятна.
– Совсем скоро я покину Срединный мир вслед за своими сородичами, – продолжала чудь. – И тогда лес затянет скверна…
– Под нами Чудова Рать? – спросил Альдан.
Синеватые руки, все еще протянутые над поляной, угрожающе дернулись.
– Колдуны. Это все колдуны! – сверкая глазами, сказала лесная госпожа. – Они впустили в наш мир то, чего не должно. И земля заболела. Все отравлено. Только мой колодец во всем лесу еще не тронут гибельной скверной. Я очень старый дух. Это нелегко-о-о…
Казалось, чудь с трудом выталкивала слова из деревянного горла. Временами я путала ее голос с шумом раскачивающихся в вышине ветвей, и оттого смысл сказанного поначалу ускользал от меня.
Но не от Альдана.
– Как нам помочь земле?
– Чудову Рать никому не одолеть, – пробормотало существо. – Только ее воевода сможет с ней справиться, только его они послушают…
– Лесная госпожа, поведай, не откажи. – Альдан еще раз поклонился.
Чудь замерла, по-иному, с какой-то горечью и пониманием взглянула на травника и сказала:
– Воевода ее не живой и не мертвый, и потому все в Срединном мире его отторгает. Нечистая тварь иногда притаскивает сюда чародеев, выжигает их нутро до последней косточки, высасывает силу до донышка. Сла-а-адко…
– Драург, – сказала я.
– Есть ли способ совладать с ним? – спросил Альдан, и его тут же вновь настиг пронзительный взгляд странных глаз.
– А сумеешь ли? – Старуха склонила голову набок, и гнилушки в глазницах засветились ярче. – Погибель его хорошо спрятана. Где-то к Изнанке пришита, скрыта ото всех…
– К Изнанке?
Лесная госпожа подняла стопы. Валун тоже поднялся, и под ним оказался колодец пронзительно-синего цвета.
– Живому туда хода нет, но я помогу. – Чудь вдруг улыбнулась ласково, даже по-матерински. – Но у меня так мало сил…
– Что нужно? – бледнея, спросил Альдан.
– Плата, – вымолвила старуха. – Я возьму твои глаза. Ты все равно так долго тяготился ими, что ж теперь?
Раздался шелест бесчисленного количества ног: со всех сторон к Альдану ползли сколопендры. По их продолговатым панцирям гуляли зеленовато-красные высверки. Я представила, как два таких чудовища заползают на мраморное лицо Альдана, сворачиваются у него на глазах в шевелящиеся клубни и… меня передернуло.
– Альдан, нет! – закричала я. – Должен быть другой способ! Она лжет. Она голодна и просто хочет сожрать нас. Не верь ей!
Чудь молчала. Альдан тоже. Опустив голову, он смотрел на копошащихся у него в ногах насекомых. С трудом отведя от них взгляд, я бросилась к цветку. Сердце в груди так бухало, что того и гляди протаранило бы грудину.
– Мы пришли сюда за цветком, Альдан! Нам нужен только он! Мы пришли сюда за ним. Это древний обычай Поиска! – заорала я во всю мощь своих легких. – Ты не имеешь права останавливать меня, старуха! Мы заплатили!
Руки лесной госпожи удлинились, задергались, но, словно в подтверждение моей правоты, подняться не могли. Какая-то невидимая сила прижала их к земле.
– А если ты попытаешься причинить вред кому-нибудь из нас, – сказала я звенящим голосом, – то я спалю всю твою поляну и выжгу колодец! До донышка!
– Все колдуны любят только самих себя, – хрипло выдавила чудь. – И не умеют служить по-настоящему…
– Мы можем взять цветок? – спросил Альдан, словно очнувшись.
– Берите, – ответом стал едва слышный шелест ракитовых листьев. – Когда я уйду, здесь все изменится. И никаких цветов уже не будет.
– Даже не надейся поживиться его глазами, старая карга! – свирепо воскликнула я, занося серп.
Ответ лесной госпожи слился с тяжелым скрипом всего леса:
– Я буду ждать, травник… Цену ты знаешь.
23Руины
Мир вокруг меня повело. Размылся и исчез Альдан, болотная чудь и ее колодец.
– Дан!
Должно быть, когда я стала хозяйкой цветка, сыграло намерение оказаться у Печати. Или же отомстила мне лесная госпожа: до меня дотянуться не смогла, но разлучила с травником.
– Что ж, веди к Печати, – шепнула я цветку, и тот осыпался жарким комом наземь.
Как только под ногами обозначилась тонкая ниточка, я ступила на нее. Самое главное теперь – идти и не оборачиваться!
Тусклый свет путеводной нити вырисовывал в глубине леса узкую тропу. Ее обступали нависающие, словно своды мунны, деревья. Старый лес хранил безмолвие, и пока я шла, слышалось лишь одинокое бормотание ручья да сонные вздохи спящих деревьев. Но вскоре в дрожащем свете зачарованной дороги я увидела остовы домов. Вороний Яр. Нить скользнула дальше, в недра порушенной и сожженной ардонийцами веси.
Откуда ни возьмись налетел ветер, а потом будто кто-то ступил на дорогу следом за мной. Я едва не обернулась. Нет! Не отогнать наваждение. Надо идти дальше.
– Я долго искал средство разрушить Печать, – прошелестел знакомый сумрачный голос. – С большим трудом удалось отыскать таблицы, но куда важнее было найти тебя, колдунья.
– Драург, – выдохнула я. – Ты убийца. Осквернитель. Вор…
– У меня не было выбора, – шептала мне на ухо темнота. – Я должен найти Печать. Разрушь ее, и я уйду обратно, вместе со всей своей Ратью!
Хриплый смех разобрал меня.
– Отчего мне верить тебе? Чудской воевода.
– Я ведь не убил тебя тогда на поляне, помнишь? Позволил испробовать вкус истинного колдовства, настоящей его мощи! Это я дал тебе сил и пламени!
Позволил? Так это его Шепот я слышала все это время! Так вот, значит, кто обольстил чародеев древности. Я закрыла лицо ладонями, защищаясь от ветра и глуша голос Ворона. Нет, нельзя ему верить!
– Срединный мир затопит тьма. Мечислав не подозревал об этом, когда вколотил мою Рать в землю. Дай мне каплю твоей крови, возьми мои знания, чародейка! Разрушь Печать вместе со мною! Обернись, обернись!
– Ты убил Елара! – крикнула я, не сдержавшись. – Как смеешь ты говорить о благе?! Убирайся в чащобу, сгинь в болоте, провались в самые недра!
– На что надеешься ты, колдунья? На Полуденного царя? Тот, кто мнит себя его именем, первым предаст тебя, если потребуется.
– О ком ты говоришь, дух нечестивый?
От внезапного хохота содрогнулся поредевший лес, облетели жухлые листья.
– Про того, кто заманил тебя сюда, глупая! Кто раньше меня понял, как снять Печать! Кто мечтает завладеть моей Ратью, сравнять с землей жрецов и вернуть себе царство!
– Полуденный… царь? – прошептала я, остановившись у руин с раскрошенными ступеньками и перебитыми окнами. Нить оборвалась у крыльца, оставив меня один на один с чернеющим зевом провала.
– Ему нужен твой дар не меньше моего!
Но я узнала это место… Оно мне снилось.
Ждать буду тебя у Печати. Там сама мое имя назовешь!
Я шагнула вперед, и ветер, будто столкнувшись с невидимой преградой, стих. Драург не мог проникнуть сюда.
Воздух был густ и стыл, от него першило в горле, и не было в нем ни тепла, ни жизни, ни даже запаха гари или торфяного болота. Когда глаза привыкли к скудному освещению, я различила своды уцелевшей крыши, а над ней – затянутое желтовато-серыми облаками небо. Всюду виднелись кучи разбитой кладки. Но пол, хоть и такой же пыльный, как и все вокруг, состоял из плит с изразцами парящей в круге восходящего солнца птицы.
Святоборийский орел и родовое солнце Зари. Я прошлась, стараясь не запнуться о вывороченные плиты. Когда-то над ними возвышалась могучая стена шириной в три камня, но теперь – всего лишь поросшая поганками и лишайником развалина.
Все здесь потускнело, как нечищеное зеркало, но не изменило своей природы. Я видела едва различимое, но потустороннее сияние этих развалин. Казалось, каждый угол покрыт немыслимой древностью и омыт не столько светом луны, сколько самой вечностью.
А незваный гость уже появился на пороге мунны, принеся с собой запах летних сумерек и полыни.
Я обернулась на звук шагов и сразу поняла, что на пороге стоит тот человек из снов. На нем было темно-серое одеяние, из-под которого выглядывала темная рубашка с высоким воротником, но все это я разглядела позже… Таким я его запомнила в тот миг, и таким навсегда остался его образ в моей памяти.
А тогда, в новую и будто первую нашу встречу, его чужой, но прямой взгляд пригвоздил меня к месту, словно бы это я явилась сюда непрошенной.
– Не приближайся, – твердо произнесла я. – Кем бы ты ни был.
Незнакомец усмехнулся и сделал еще шаг.
– Назови мое имя, колдунья.
Теперь незнакомец стоял рядом, близко. Я отшатнулась. Если раньше его черты казались смазанными, чужими, то теперь я ясно видела просветителя – того самого, молоденького, помятого с виду мужчину, что каждый вечер по дороге домой махал мне от дверей мунны.
– Какого чудня…
Без посоха он двигался мягко и плавно. Опять в его усмешке, то и дело возникающей на устах, таилось нечто хищное. Но смотреть – все равно что пытаться удержаться на палубе корабля во время шторма: теряешь равновесие, теряешь себя.
Очень знакомое ощущение.
– Кто… кто ты такой?!
– Ты знаешь кто, – улыбнулся просветитель и, откинув с лица смоляные пряди, прищурил разноцветные глаза.
Осознание одной простой истины, словно молния, пробило мой помутившийся разум.
Просветитель. Колдун.
– Ты… Ты не можешь быть…
– Почему? – развеселился мужчина и махнул кистью, будто смахнул несуществующую паутину с несуществующего зеркала. Воздух перед ним внезапно сгустился, побелел и распался на кольца тумана.
– Что это?!
– Посмотри внимательнее, Лесёна. Разве не узнаешь?
Внутри колец были картинки: пушистые одуванчики, звездные небеса, ледяная пещера – сны, что я видела, но и другие – слюдяная гладь моря, обветшалый замок…
Но откуда?