Лесёна молчала, явно уязвленная.
– А как же Ольша и ее мать? Мы не можем сейчас их бросить!
– Если мое мнение до сих пор для тебя что-то значит… Посмотри сюда.
Минт вытащил уже знакомый клинок – тот был насквозь ржавый.
– Тучи сгущаются, – произнес он, косясь на Ольшу. – Когда приходят мертвые, кого-то они точно тащат с собой. Очнись! Нам самим нужна помощь. И она не придет, если ее не позвать.
– Верно, – сказал травник. – Теперь мы точно знаем, где находится Печать, и как бы Драург ни хотел пробудить свое воинство, он явно не откажется от твоей крови.
– Я тебя не оставлю, – едва слышно прошептала Лесёна, но Альдан услышал, и все внутри него болезненно сжалось.
Он отвернулся.
– Ольшу и ее мать вы увезете с собой…
– В Обитель, – договорил Минт. – Насколько я помню, они берут все, что представляет подобную ценность.
Лесёна молчала. От ее пронзительного, горящего взгляда слова вязли на языке, но она наверняка понимала, что в их словах есть смысл. Эта мысль придала сил.
– Расскажите им все, – сказал Альдан. – Расскажите, что на самом деле делает здесь с колдунами Ворон и для чего. Возвращайтесь, – сказал он и добавил, глядя только на нее: – Возвращайся с подмогой.
Еще мгновение в ее светло-карих глазах колебался огонь, но потом он начал слабеть, пока совсем не потух где-то в глубине.
– Что ж, теперь, когда враг известен, они не смогут остаться в стороне.
В голосе колдуньи была уверенность, но Альдан заметил, что на ее лицо, когда она говорила о других колдунах, легла тень.
– А что насчет Дарена? – спросила Лесёна.
Альдан отвел глаза, в нем не достало сил ранить ее своим недоверием к колдуну, и он заметил, что Минт тоже отвернулся.
– Наверняка это он навел сегодня туман, чтобы мы могли выбраться из леса, – сказала Лесёна.
– Ладно, скажу за всех нас, – резко сказал Минт. – Со стороны его появление меньше всего похоже на помощь. Про культистов мы знаем еще меньше, чем про Печать, но одно то, что они лезут в дела другого царства, уже подозрительно. Чем меньше людей знает, что в земле Линдозера заточена несметная Рать чуди, тем больше спокойных лет будет в Светлолесье. Мы не станем ему помогать, Лесёна, и ничего ему не скажем про то, что узнали. Для блага всех нас.
Дан кивнул.
Казалось, колдунья успокоилась, дрожь в ее руках унялась, она дышала глубоко и ровно. Альдан присматривался к ней со странным чувством, никогда ему еще не хотелось сказать ей что-нибудь нежное и никогда еще он не хотел, чтобы она была далека от него, как сейчас.
– Вы правы, – сказала Лесёна и чуть улыбнулась. – Давайте подумаем, как увезти Ольшу.
Минт заметно выдохнул.
– Другой разговор. – Парень вытащил из-за пазухи карту. – Я сделал несколько пометок.
И они склонились над картой Линдозера, которую составил Минт. Альдан внес несколько уточнений, и вскоре они обсуждали план. Травник то и дело ловил отсутствующий взгляд Лесёны, но отвлекаться было некогда: нужно было обсудить все до мелочей, потому что бегство планировалось на завтра.
Вскоре появилась Мафза. Оказалось, что из погреба в корчму есть ходы, и один из них скрывался за неприметной дверью. Мафза принесла еще дымящееся блины, свежее варенье из смородины, лесные орехи и отвар иван-чая. На какое-то время погреб наполнился добрым духом, и стало немного лучше.
Когда все закончили с едой, настало время посвятить корчмарку в детали плана.
– Уехать? Завтра? – Мафза побледнела. – Но как? Куда мы денемся? У нас тут хозяйство…
Лесёна, по всей видимости уже подточившая решимость корчмарки остаться в Линдозере во чтобы то ни стало, воскликнула:
– Вы все еще верите, что здесь вас ждет спокойная жизнь? А что, если завтра сюда ворвутся жрецы? Езжайте к нам в Обитель. Укройтесь там. Поручите кому-нибудь из родственников продать вашу корчму. Ехать надо немедленно.
Мафза съежилась.
– Я боюсь, – пробормотала она, пряча руки в складках одежды. – Город нас не отпустит…
– Куда он денется, – сказал Минт со вздохом. – Здесь уже столько нечисти собралось, что ваше отсутствие могут и не заметить!
В погребе стоял запах сырой земли и, несмотря на примеси сушеных трав, мне мерещился могильный. Передо мной паук-тенетник сплел крепкую паутину от полок с соленьями до лавки и теперь замер на ней в ожидании добычи. Я смахнула его в сторону.
Дан и Минт вполголоса обсуждали детали и, словно я была больна чем-то заразным, избегали смотреть мне в глаза.
Альдан нахмурился, прочертил линию на карте, и даже в том, с какой силой его палец давил на бересту, улавливалась готовность. Его непримиримая, упрямая отвага. Внешне план не имел изъянов, но я отчего-то чувствовала себя опустошенной и не понимала, что именно утаил от меня Альдан.
Что-то мешает Драургу добраться до Печати. Древнее колдовство крови, которым она окружена. Мощи Мечислава? Когда я расскажу об этом Инирике и другим колдунам из Обители, трудно предсказать, как они себя поведут, но я постараюсь вернуться как можно быстрее назад, одна или с подмогой. Альдан не останется здесь в одиночестве с предложением лесной госпожи!
Где-то внутри я продолжала надеяться на то, что Дарен станет тем, кто скрепит все вокруг – и мои воспоминания, и колдовство – и даже малодушно надеялась, что разберется с чудью и Вороном. Ведь он сильней. Полуденный царь – тот, кто может все изменить! Должно быть, мое невольное преклонение перед его силой разозлило Альдана. Быть может, он увидел в этом сомнение в своей собственной.
Если бы я знала, как отговорить упрямого травника.
От безрассудства. От опрометчивости.
Но как сделать то, чего не знаешь сам?
Я смотрела на его прекрасное серьезное лицо и понимала, что исполню все, о чем он меня попросит. Даже если это все – уехать от него. Оставить Дарена.
Почувствовав мой взгляд, Дан поднял на меня взгляд, снова нахмурился, как будто прочтя мои мысли и возмутившись.
Он не попросит меня, я знаю.
Я должна сделать это сама.
Решение отозвалось внутри тупой болью, и я прикрыла глаза.
Доводы разума тоже были ясны – Минт прав. Дарен, кем бы он ни был, лишнее звено в нашем плане. Его мотивы не ясны и слишком тесно переплетены с интересами заморских культистов.
Во всей этой кутерьме резко выделялось бледное лицо Ольши: после болезни, с запавшими скулами, оно походило на обтянутый желтоватой кожей череп. Мафза сидела рядом с ней на лавке и водила гребнем по волосам, напевая какую-то колыбельную. Я перестала слушать разговор мужчин, и постепенно мое внимание потянулось в сторону этой песни. Толстые и грубые пальцы ловко распутывали пряди, голова вещуньи ровно покоилась на подушке.
Лунное дитя
В колыбели лунной.
Лунное дитя,
Повелитель звезд.
Мне казалось, что это моих кос касается материнская рука, и это для меня звучит ласковый голос. Песни, сказания, слова – невидимая паутина, что опутывает нас всех. Мы читаем знаки, вынимаем из них скрытые послания, угадываем предшествующие события. Оттого так важно что, когда и кем было произнесено. Прислушиваться к миру – наша доля с давних времен.
Прислушиваться. Я ведь слышала вещие слова в ту ночь в корчме, но они стали для меня не посланием, а шорохом гальки, сором, пустотой. Один только морской прибой бился в ушах.
Я не сумела принять Весть. Не оттого ли несчастья теперь следуют за нами по пятам? Что, если Крылатая прогневалась на меня? Я не почуяла путеводный образ Полуденного царя, не поняла вещих слов. Перепутались нити в руках неумелой пряхи! Теперь, сколько ни вынимай обрывки один за другим, не связать их между собой. Ольша сбежала из-за нашей встречи и угодила в беду, а затем и Менай с Минтом попали в широко расставленные сети червенцев и Ворона.
Мои глаза смежились.
По полу стелился зеленоватый туман. Дверь открылась, и на пороге появился Дарен.
Минт и Альдан схватились за оружие, Ольша вскрикнула в полусне, а Мафза выронила гребень.
– Хорошо. Все в сборе, – сказал колдун, обведя присутствующих взглядом.
– Тебя никто не приглашал, – произнес Альдан. Таким враждебно настроенным я его еще никогда не видела, даже верхняя губа приподнялась, как будто он был готов вот-вот показать клыки.
– А жаль. – Колдун кивнул мне и вошел. – Без меня вы и за пределы города выбраться не успеете, как попадете прямиком либо к жрецам, либо к разгневанной чуди.
– К какой еще чуди?! – воскликнула корчмарка. – Я ни за что…
Дарен взмахнул рукой, и женщина осела на лавку, а через мгновение склонила голову рядом с дочерью.
– Надеюсь, мы окончили сотрясать воздух, – сказал Дарен в зловещей тишине. – Ваша идея с бегством обречена на провал. Нам надо обсудить Весть.
Альдан смотрел на него с откровенной неприязнью, а Минт – со смесью недоверия и ужаса. А я вся заледенела от гнева. Похоже, Дарен снова без спроса влез ко мне в голову, когда я задремала!
– Откуда ты знаешь про новую Весть? – спросил Альдан.
Тут же мое сердце сделало головокружительный прыжок и ушло в пятки: отчего-то именно сейчас признаться в том, что Дарен может извлекать из меня нужные ему сведения, выглядело почти как предательство. Меня снова и снова захлестывало гневом, да так, что в ушах шумело. Я понимала, что, если скажу хоть слово, драки не миновать. Альдан и Минт смотрели на колдуна со злостью, а если бы узнали об этом…
Дарен взглянул на меня из-под полуприкрытых век, усмехнулся (вот подлец!) и сказал:
– Может, мне и не понять божественных тайн, но зато я точно знаю, о чем говорится в вещих словах.
Я смутилась и разозлилась еще сильнее.
– А не пошел бы ты отсюда, самый умный? – процедил Минт.
– Такова благодарность за то, что я отводил глаза жрецам? Думаете, вы здесь так хорошо спрятались? Что ж, иного я и не ждал.