– Моя история стара, – молвил Драург. – Я помню, как горы рассыпались в прах, суша поднималась из воды, деревья росли до неба. То были сны, когда мир был еще юн, то было время, когда чудь сторонилась людей, а потом пришли колдуны и ласковыми речами повели за собой.
– Зачем ты рассказываешь мне все это? – пораженно спросил травник.
– Знай правду, Альдан. Колдуны должны были заботиться о мире, но брали силу из всего, чего могли, и один из них зашел дальше всех. Он нашел меня, понял, кто я. Ни одна чудова тварь не сравнится с коварством колдунов. Тот колдун обманом связал меня, пришил к себе так, что мы стали неразлучны. Через меня он создал Чудову Рать, и началась война. Время Полуночи.
Дан слушал его, и сердце глухо билось внутри. Он боялся, что поверит врагу. Попадет в ловушку. Невозможно было предугадать, где Ворон спрятал свою уловку.
– Но Мечислав убил царя Полуночи, – Альдан произнес это с особым удовольствием. – Так почему ты еще здесь? Мне противно слушать, как ты строишь из себя жертву. На твоих руках столько крови.
Ворон ненадолго замолчал. Колхат с неодобрением смотрел на Альдана, и крылья его изрезанного носа возмущенно подергивались.
– Он погиб, а я остался, ведь связь между нами никуда не делась. Жрец вколотил в землю Чудову Рать, но она – часть меня. Долго мой бесплотный дух скитался по Светлолесью, наблюдая за расцветом потомков Мечислава, за тем, как растут царства, как род человеческий крепнет, а все колдуны уходят в прошлое, становясь присказками и детскими страхами. Но Весть о Полуденном царе ходила по миру, искушала человеческих правителей, и однажды царь из Ардонии нашел мое имя в таблицах и призвал меня в Вороньем Яру. Как и царь Полуночи, он хотел привязать меня к себе.
Безумный хриплый смех прокатился по читальне.
– Но я одолел его. Дальше ты знаешь. Я занял тело воеводы, Драурга, и отплатил алчным созданиям той же монетой. Я убивал, чтобы выжить самому. Пожирал колдунов, чтобы продлить существование в теле, ведь Срединный мир отвергает чуждую ему природу. Но и здесь я нашел способ править: я нашептывал чародеям правду о них самих. Я был их Тенью.
– Ты чудовище.
Перед глазами у Альдана стояли затянутые тьмой глаза Минта. Скверна княжа. Мертвые влюбленные.
– Не думай, что это было так уж увлекательно, – отозвался Ворон, будто слыша его мысли. – Все это я уже видел сотни раз, ведь человеческие сердца так похожи. Я лишь скрашивал свое время, пока искал способ разрушить связь. Таблицы. Я даже хотел жениться на царевне Уляне, проникнуть в тайны Святобории и Линдозера, но вдруг… на судно «Стрела веры» села девчонка.
– Лесёна.
Колхат шумно вздохнул.
– Она. – По голосу было слышно, как улыбается Ворон. – Вот тут-то все и повернулось. Я почуял в ней колдунью Пути Разрушения…
Он сделал остановку, подбирая слова.
– Но потом… увидел рядом с ней его – Дарена.
Альдан выпрямился.
– У Дарена с царем Полуночи много общего, Альдан, и это меня тревожит.
– Он коварен, это да, – сказал травник. Потом, подумав, нехотя добавил: – И силен.
– Дарен начнет войну, чтобы вернуть трон Ардонии, – проскрежетал Драург. – Колдуны пойдут за ним, ведь он пообещает им свободу. Месть, дом, защиту. Весть о Полуденном царе сплотит их. Кто знает, чем все это обернется. Сейчас, когда ваш мир и так стоит на краю.
Дан понял, что прислушивается к Ворону. Дарен ведь умолчал о своем истинном положении, когда рассказывал свою жалостливую историю Лесёне. Он – колдун, она – колдунья. Дарен давил на их родство и прошлое, но как же они на самом деле отличались!
– Что ты хочешь? – процедил Дан.
– И мы подошли к главному, – сказал Драург. – Разбей Печать. Освободи мою Рать, и мы уйдем из вашего мира. Я сам положу конец нашей связи с царем Полуночи.
Альдан долю мгновения обдумывал его слова.
– Почему я?
Тьма отступила из палаты.
– К Печати не пройдет ни один человек, – голос Ворона усилился, зазвучал громче. – Но ты, травник, потомок благословенного Мечислава. У тебя его дар. Ты – сын Тантора. И имя твое – Альдан Заревич.
Травник отшатнулся.
– Лжешь!
– Ты больше никогда не будешь один! Иди к Печати за своим отцом.
В глазах Колхата стелился чад. Чем дальше Ворон проникал в крепость, тем больше власти обретал над людьми. Скверна вливалась в души вместе со страхом и речами, которые вел воевода чуди.
Альдан подавил тошноту.
Не время еще. Не время.
– У меня нет права, – процедил он.
– У тебя есть дар первого жреца. Это важнее.
Дар?
Травник медленно блуждал по палате, и под ногами хрустели гранаты, а взгляд скользил по стулу княжа. Альдан смотрел на высокую позолоченную спинку, на резьбу, на восходящее солнце… Смотрел, все еще не смея поверить в свое родство с княжами Зари.
А чутье говорило: все правда.
Как и то, что терзания по поводу проклятия оказались нитями, связывающими его с Мечиславом.
«Но отчего же так пусто внутри?» – думал травник. Ведь Тантор Заревич все эти годы не замечал сына, пусть и не смог совсем его прогнать. Порой Альдан и сам удивлялся тому упорству, с которым он цеплялся за Линдозеро. Но не княж был ему родным, а земля.
Его земля.
– Говорят, ни одна колдовская сила не могла причинить первому жрецу вреда и ни один яд не мог взять его кровь. – Червенец алчно взглянул на Дана. – А что еще ты можешь, Альдан Заревич?
В глазах Колхата жила та же гадость, что оплетала сейчас крепость, а потому Дан не ответил. Он подошел к окну, у которого три дня назад княж велел заковать его.
Тишина палаты разорвалась грохотом. Вдали над городом тяжко висел черный дым, а крепость явно готовилась к осаде. Ворота были заперты, заставу охраняли червенцы, и вокруг забора, с внутренней стороны, добавились укрепления. Альдан слышал, как в белых шатрах во дворе стонут раненые, и видел, как слуги из крепости суетятся между ними. Ставку снаружи заполонили люди. Альдана передернуло от гнева.
– Почему линдозерцев не пускают в крепость?!
– А зачем? Прятаться-то не от кого.
– Но я вижу раненых!
– Эти воины вернулись из леса. Они первыми пришли с мечом. А линдозерцев твоих никто не трогает, сами сбежали из города.
Травник ощутил, как холод катится вдоль позвоночника.
– Но раненые… Ты не берешь пленных.
Червенцы во внутреннем дворе могли в любой момент обернуться чудовищами.
– Понадобятся. – Колхат понимающе улыбнулся. – Я не доверяю колдуну, и на твоем месте тоже никому из них не верил бы.
– Но ты не на моем месте, – отрезал Дан.
Он заставил себя отойти от окна.
– Да. – Червенец продолжал скалиться, но глаза его сделались ледяными. – Идем, наследник. Настоящее оружие Мечислава хранится здесь.
Позади княжеского стула, за кованой оградой, находилось углубление. Длинный узкий ларец красного дерева, с которого Колхат откинул крышку и протянул Альдану. Внутри лежал обернутый алым бархатом меч.
– Его укрывали тут от колдунов, – с благоговением произнес червенец. – Мечислав убил им царя Полуночи. Говорят, первый жрец дал ему имя – Рухара. Это асканийское слово, которое значит «Обличитель».
Дан не смел протянуть руку, чуял, что с того момента, как возьмет меч в руки, вся его прежняя жизнь закончится.
Кто мог подумать еще вчера, что беглый и презираемый травник с отшиба Линдозера примет из рук врага и судьбу свою, и имя?
Но Рухара переливался. Манил. Длинное лезвие переходило в тяжелую рукоять с родовой вязью.
Колхат тоже впился взглядом в древний клинок.
– Он выкован из свирюлла и небесного железа, – прохрипел червенец.
Дан тоже признал в бороздке на острие знакомый слюдянистый блеск.
– Обличитель.
От голоса нового хозяина меч будто задрожал всеми слоями заключенных в нем нетерпения и силы. Рухара хотел служить. Звал его. Он, как и Альдан, был обескровлен вынужденным затворничеством.
И Альдан рвался к этому зову. Час битвы пробил.
Меч лег в руку. Тяжесть показалась привычной, равновесие – совершенным.
И бывший травник с городской окраины принял меч праотца и стал, наконец, тем, кем был от рождения – воином на защите людского Закона.
– Нам пора, Альдан Заревич, – с сожалением произнес Колхат, ему явно не хотелось уходить отсюда.
– Ты спрашивал, что я еще могу, – сказал Дан, все еще не сводя глаз с Рухары.
– И что же?
Альдан перевел взгляд на червенца.
– Я вижу скверну в других.
Колхат прищурился. Его лицо напомнило деревянную маску, которая треснула под рукой неумелого резчика.
– И я вижу ее в тебе.
Альдан наотмашь ударил Колхата рукоятью, и червенец рухнул на пол, отчего разлетелись в стороны кроваво-красные гранаты.
Все обретало смысл.
На сей раз – истинный.
Горожане сожгли мунну, и сердце Линдозера также обратилось в пепел, пожар распространился на крыши соседних теремов, и пока люди спасались бегством, центр выгорел полностью. От бо́льшей беды город уберегло расположение, потому что огню не удалось перебраться через дорогу до возвышенностей, на которых ютились другие дома.
Княж со своей дружиной и червенцами отправился в лес, наказав горожанам не покидать город, но часть линдозерцев решили искать защиты под сенью крепости. Те, кто остался, старались задобрить лес, и в ход шли обряды разного толка: пока одни читали Закон и жгли свечи, другие резали головы черным курицам и окропляли пороги своих жилищ кровью. Некоторые делали и то, и другое. Единогласия не было, и между соседями и родственниками вспыхивала вражда.
Все это Альдану поведала рыдающая Яния, едва он вышел из крепости. Девушка кинулась ему на грудь, точно раненая птица.
– Спрячься понадежней, – велел ей Альдан и побежал к червенцам во внутренний двор. Некому было урезонить толпу в городе, некому было держать Закон. Пока одни жрецы стерегли крепость, другие блуждали в оскверненном лесу.
Рухара, клинок без ножен, и он, наследник без признания, как есть неслись вниз. Не взять Ворону людей княжеских, не получить колдуну сил чудовых. Альдан чувствовал, как железо в руках питает его, словно добрая трапеза и крепкий сон, и к тому мигу, как он закончил спуск по лестнице, силы его удвоились.