исали.
– Не торопятся, – заметил я.
– Мне нравится этот вопросительный знак – как будто я могу просто сказать «нет» и продолжать жить своей жизнью. Но ты знаешь, на что похожи эти организации. Чем больше они извиняются, тем сильнее ты осознаешь, как впиваются когти.
Догадавшись, что она не хотела забирать письмо, я положил его на пустой комод там, где упавшая на лакированную поверхность капля оставила пузырящуюся отметину.
– О, это не из-за прошлой ночи! Даже Гильдия собирателей не так быстра. Нет, они вынюхивали что-то целую вечность. Есть один конкретный персонаж по имени Спирджон – он приходил несколько раз, но мне всегда удавалось отсутствовать или, по крайней мере, притворяться. Сейчас его там нет, верно?
Я покачал головой. На улице не было никого, кроме ребенка с хулахупом.
– Но после того, что кричал Джордж, видела Сэди и слышали все остальные, они не сдадутся – я права?
– Джордж не предаст тебя, Анна, по крайней мере, когда придет в себя. И я не думаю, что Сэди…
– Я беспокоюсь не о них. Молва, слухи. О, эта Анна – она всегда была немного странной. Ты же видел, как люди отшатнулись, когда Джордж начал кричать…
Я сел с противоположной стороны от ее чемодана. Некто продолжал терзать пианино. Нагрянули воспоминания – так внезапно, что я моргнул, – о том дне в Редхаусе, о волшебных звуках, которые она извлекла из покрытого машинным льдом инструмента.
– Мне так жаль, Анна…
Она тихонько фыркнула. Ей не нужна была моя жалость. Даже в этой ситуации, даже сегодня в ее глазах не угасло зеленое пламя, когда она отвернулась от меня и скользнула взглядом по щели между тонким ковром и пыльной деревянной панелью на стене.
– Теперь я многое понимаю. Все то, о чем рассказывала Мисси, выражая надежду, что я с такими вещами никогда не столкнусь. Понимаю, как издавна жилось подобным мне. Тем, кто… изменился. Ты пытаешься жить обычной жизнью. Возможно, даже начинаешь верить, что все одинаковы или что не важно, какой ты. Но происходят разные инциденты. С Сэди в школе Святого Иуды кое-что было… скажем так, несчастный случай. Мы упражнялись в стрельбе из лука, и она, как водится, дурачилась – а потом ей попали в плечо. Было довольно много крови, но, думаю, я предотвратила кое-что похуже. Некоторое время после этого она странно косилась на меня. А потом забыла, или ей показалось, что забыла. Однако такие вещи накапливаются. Сэди опять начала смотреть на меня так же. И, конечно… взгляни на бедного Джорджа. Ему-то что я сделала?
– Сегодня утром о нем писали во всех газетах.
– Правда? Ну и славно. Он же этого хотел.
– Кажется, он хотел изменить мир.
– Что ж. Разве мы все не хотим того же?
– Тон заметок не так уж плох. Даже в «Гилд Таймс». Как будто каждый в Лондоне может понять, как сильно он разочаровался во всем. В Ньюгейте состоится настоящий публичный суд. Никто не пострадал, когда рухнула капелла, и место было заброшено, так что же с ним сделают? Вышвырнут из гильдии, которую он презирает?..
Взгляд Анны метнулся ко мне.
– Что с тобой произошло?
К моему горлу.
Я сглотнул и вновь почувствовал боль в тех местах, где пальцы Стропкока впились в меня. Я ощутил – глядя ей в глаза, вспоминая о странном кристалле, – как между нами сгущается прошлое, будто чуть пахнущий нафталином воздух из ее чемодана.
– Знаешь пару по фамилии Боудли-Смарт?
Она подумала, затем кивнула.
– Я был на собрании, этаком спиритическом сеансе, в их доме вчера вечером, прежде чем Сэди нашла меня. Я туда пришел вместе с… мистером Снайтом. Полагаю, тебе известно, кто он такой?
– Я знаю, кто он такой. – На ее лице не дрогнул ни один мускул. – Точнее, кем он себя называет. Но, Робби, с какой стати…
Пока мы сидели в той комнате и между нами лежал ее чемодан, я объяснил Анне, как узнал Стропкоков в Уолкот-хаусе. Это была непростая история с озарениями, путаницей, воспоминаниями, тупиками. Не успев опомниться, я уже рассказывал о своей матери, Брейсбридже, визитах в дом грандмастера Харрата каждый полусменник – о вещах, которыми не делился даже с мистрис Саммертон и которые вели меня шаг за шагом, неудача за неудачей, видение за видением к халцедону на чердаке Стропкока.
Не столько закончив, сколько устав, я замолчал. Даже пианино прекратило тренькать.
– Итак… – наконец проговорила Анна. – Ты возвращаешься в Брейсбридж?
Я кивнул, не задумываясь. После всего, что произошло, это было единственное разумное решение.
– А как насчет тебя, Анна?
– Возможно, я к тебе присоединюсь.
На следующий день после обеда мы с Анной отправились на пароме на Край Света. Шел сильный дождь. У холмов машинного льда скопились переливчатые лужи. Жестяные банки предупреждающе дребезжали. Гнулись стебли пышных поздних растений.
– Это случилось, верно? – вздохнула мистрис Саммертон, маленькая, смуглая и усталая, пока мы стояли на ее дребезжащем крыльце и я складывал зонтик. – Гильдеец с капеллой, о котором пишут во всех газетах, – его имя показалось знакомым…
Они с Анной обнялись, и, наблюдая за ними, я подумал о мощных крыльях утешения, которые когда-то объяли мою мать в Редхаусе, а еще о том, насколько с тех пор усохла мистрис Саммертон. Наконец она отстранилась и занялась своей трубкой, от чего влажный и спертый воздух в комнате сделался еще более удушливым, а свет, льющийся из окон, по которым снаружи струилась вода, померк.
– Что ж, я слушаю.
Мистрис Саммертон странным образом сосредоточилась на мелочах, пока Анна рассказывала о вышмастере Джордже, Капелле защитников и письме из Гильдии собирателей. За трубкой последовал ритуал поиска чая, наполнения котелка, прогревания примуса, звяканья ложками…
– Уверена, все не так плохо, как ты себе вообразила, Анна, – сказала она в конце концов. – Что касается вышмастера… ты же знаешь, гильдии заботятся о своих. Даже грандмистрис передумает и останется тебе верна, если она та подруга, за которую ты ее принимаешь. Конечно, я понимаю, это ужасно. Возможно, придется сменить адрес и немного отредактировать рассказ о прошлом. Но ничего еще не закончилось.
– Ты никогда не предупреждала меня, Мисси, – проговорила Анна, – что все будет именно так.
– Не предупреждала, потому что не знала. – Мистрис Саммертон на миг сделалась очень похожей на охапку старых прутьев. Затем полыхнули тьмой глаза. – Я все еще не знаю. И я понимала, что ты в любом случае не прислушаешься ко мне…
Она предложила нам чашки. Крыша домика поскрипывала и позвякивала.
Я кашлянул.
– Анна и я… мы решили вернуться в Брейсбридж. Существуют кое-какие вещи… я узнал про них здесь, в Лондоне. Они связаны с тем, что случилось с моей матерью, и с тем, о чем вы мне рассказали…
– Дело в том, Мисси, – сказала Анна, отставив чашку, – что меня тошнит от многолетнего обмана и скрытности. Несколько дней назад я даже побродила возле местного отделения Гильдии собирателей – гадала, что произойдет, если просто туда войти.
– А вот этого не надо! – Мистрис Саммертон покачала своей маленькой головой. – Взгляни на себя, Анна. Если бы ситуация была такой катастрофической, как ты утверждаешь, смогла бы ты сейчас сидеть тут в элегантном костюме и красивых туфельках, рассуждая о том, как вы с Робертом отправитесь в путешествие на поезде? Я сожалею о случившемся и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Но ты собираешься копаться в прошлом. Неужели это лучшее, на что ты способна, после всего, чем я пожертвовала ради тебя?
– Но в том-то и дело. Это всего лишь одежда, Мисси! – Анна окинула комнату взглядом. – К чему она, если я не смогу докопаться до сути того, кто я такая?
– Я дала тебе шанс прожить обычную жизнь. Не думаю, что у кого-нибудь из нас были лучшие условия – и они все еще твои, если только ты от них не откажешься. Ты замечательная, Анна. Замечательная во всех отношениях. Взгляни на себя – ты прекрасна, само совершенство. С какой стати тебе втемяшилась в голову идея, будто вы с Робертом раскроете некую тайну – и твоя жизнь обретет смысл? Анна, мир – вопрос без ответа. Так было всегда. Чем дальше вы будете продвигаться по этому пути, тем больше разочаруетесь и тем большей опасности подвергнете себя. Что бы ни случилось в Брейсбридже – пусть даже оно, как вообразил Роберт, связано с вашими бедными матерями, – это наверняка опасно, если имеет хоть какое-то отношение к истине. Там люди погибли, пострадали. А вы оба молоды и полны жизни. Разве этого недостаточно? Если вы отправитесь туда, подвергнетесь не меньшей опасности, чем здесь, – вероятно, гораздо большей. Я помогу тебе спрятаться от Гильдии собирателей, Анна – я помогу восстановить то, что ты потеряла, и я отдам все, что осталось от моих денег. Но я бессильна, если ты настаиваешь на том, чтобы вот так вслепую ринуться навстречу прошлому. Думаешь, гильдиям понравится, что кто-то раскопает их старые секреты – по-твоему, этот тип, Стропкок, безвреден?
Затем она повернулась ко мне, окруженная завитками трубочного дыма.
– В тот день на рынке мне не следовало показываться тебе на глаза. Я лишь отправила тебя на поиски того, чего ты никогда не найдешь.
– Я все равно искал.
– Но не то… – Ее взгляд метнулся к Анне, когда домик вздрогнул от порыва влажного ветра. – Совсем не то, что думал.
Часть пятаяАнна Борроуз
I
Бывали времена, не столь давние, когда поезда приходили и уходили из Лондона, словно взаимосвязанные части огромного механизма с плавным ходом. Теперь, когда мы с Анной тащили свои чемоданы по платформе станции Грейт-Олдгейт, оставалось лишь спрашивать, надеяться и ждать. Расписания уступили место уведомлениям, написанным мелом на доске и смазанным до полной неразборчивости, а Брейсбридж оказался слишком незначительным городом, чтобы удостоиться хотя бы проблеска узнавания на лицах дежурных. Единственными поездами, которые ходили прямо туда, были длинные, неторопливые составы с эфирными ларцами, прибывавшие на сортировочную станцию Степни.