«Подкрепления. Как на фронте. Чего доброго заставит вызвать огонь на себя». — Елизаров отступал в спасительную чащу, чувствуя, как шевелятся волосы на теле.
61
Я проклинала свою нерасторопность на чем свет стоит. Николая убили! Я опоздала! Не объяснила ему, как действовать в случае опасности. В кои-то веки могла спасти жизнь невинного человека, и вот… Что за злой рок преследует меня? Рядом со мной всегда смерть.
Я пролезла сквозь кусты, осмотрелась. Ствол пистолета, как третий глаз, прощупал каждую неровность на поляне и выступы на утесе. Никого. Низкая дверца в «гнездо Коршуна» была подозрительно приоткрыта. Внутри темно. Я подкралась, потянула створку на себя и заглянула внутрь. Очки ночного видения позволяли рассмотреть все уголки крошечного убежища.
То, что я там увидела, меня потрясло.
62
— Кого ты укокошил? — ревел Барсуков.
— Это не я. Это он. — Понурый Елизаров указывал на застывшего столбом сержанта.
— Ты мне мозги не пудри! Кто старший? Ты и ответишь.
— Темно, товарищ полковник. Место дикое. Он с ружьем, и это…
В свете нескольких фонариков было хорошо видно тело бородатого мужика, распластанное на полу лесного домика. В последний момент жизни, почуяв неладное, он, видимо, ухватился за охотничий карабин и подошел к окошку. Тут-то его и накрыла беспорядочная автоматная очередь.
Барсуков не стал слушать лепет Елизарова и обратился к начальнику СКМ, по-хозяйски осматривавшему место происшествия.
— Кондратьев, что мы имеем?
— Это охотник, из местных. Разрешение на оружие имеется. Охотничьих трофеев незаметно, а пустая бутылка водки в наличии.
— Карабин заряжен?
— Да.
— Пальните пару раз из него, оформим как нападение на сотрудников милиции. И объясни этому олуху старлею, что говорить, когда приедет следователь.
— Неплохо бы и следователю дать вводную, а то этот мудак ляпнет чего не так. — Кондратьев скептически смотрел на сникшего Елизарова.
— А мне его рекомендовали как толкового. — На лице полковника проявилось такое искреннее разочарование, будто речь шла о родном сыне, провалившем вступительный экзамен. — Куда катится моя милиция?! Какие кадры приходят нам на смену?!
— И собак дрессируют. Не было у него хорошего учителя.
— Да-а-а. Мудрый наставник — это важно, — согласился Барсуков.
…Он вспомнил, как семнадцать лет назад пытался отправить в морг Свету Демьянову, но после ее метких выстрелов сам попал в больницу. К нему тотчас примчался Роман Витальевич Мосягин, тогда еще следователь прокуратуры. Он расспросил о происшествии и призадумался.
— К Коршуну она поехала, больше не к кому. Между ними что-то вроде симпатии, — подсказал Барсуков.
— И как далеко зашла эта симпатия?
— Черт их знает. Три недели бок о бок, это скажу я вам…
— Раньше надо было ее выдергивать.
— Так Коршун твердил, что не готова, а сучка вон как стреляет.
— Коршун — мастер. Теперь представь, если он будет ее защищать.
— Направьте туда ОМОН. Их надо прикончить. Они меня могут сдать.
— О себе волнуешься? Это правильно. О себе в первую очередь надо думать. Но и об общем деле не забывать.
— Роман Витальевич, я бы и сам поехал, но… — Барсуков развел перебинтованные руки. — Пошлите ОМОН.
— ОМОН нам, Гена, еще понадобится. Есть пушечное мясо и попроще, — загадочно ответил Мосягин.
Лишь спустя несколько дней Геннадий Барсуков разгадал коварный план Мудрого Наставника. Мэр Марчук погиб не потому, что его трудно было привлечь за воровство бюджетных средств, растление несовершеннолетних, коррупцию и махинации с сиротскими квартирами. Два выстрела, прозвучавшие на центральной площади Валяпинска, стали детонатором бандитской войны. Марчук работал на новоявленных кавказских бандитов. Они контролировали рынки, гостиницы, рестораны и сбыт наркотиков. Местная братва подмяла под себя торговлю и проституцию. И те и другие нарастили мускулы и замахнулись на самый лакомый кусок — медеплавильный комбинат. Но молодые прямолинейные быки с пистолетами и наглые безжалостные гости не приняли в расчет наполеоновские планы малозаметного следователя прокуратуры.
Светловолосая девчонка как нельзя лучше соответствовала имиджу славянской бригады. Мосягин пустил ловкий слух, что ее направили на мэра и снабдили пистолетом местные братки. Вспыльчивые кавказцы решили отомстить за смерть своего покровителя, которого они поставили на колени путем угроз и шантажа. Им подбросили информацию, где может скрываться девчонка. И уже вечером в день убийства мэра небритые бойцы прибыли в лес к охотничьему домику. Он был пуст. Этот вариант тоже входил в расчет Романа Мосягина. Следователь был уверен, что стреляный Коршун найдет более выгодную позицию для обороны. Пришлось тонко надоумить недалеких горцев воспользоваться нюхом розыскной собаки. На следующее утро обученный пес вывел их к «гнезду Коршуна».
И началась бойня.
Подход к «гнездышку» был только один — по узкому крутому хребту без единого кустика. Кирилл Коршунов снимал прямолинейных джигитов одного за другим. Те проявляли зверское упорство. Из города подтянули всех бойцов, намереваясь устроить решительный ночной штурм.
И тогда Мосягин сообщил славянам, где их друг Коршун ведет неравный бой с незваными гостями.
«Чероки» и «Паджеро» вереницей потянулись в лес. Вооруженную братву беспрепятственно выпускали из города. Беспорядочная ночная стрельба в лесу слышалась до самого утра. А на рассвете вступил в дело ОМОН. Милиционеры, долго терпевшие унижение от распоясавшейся братвы и их продажных защитников, получили наконец долгожданную команду «фас!». Остатки банд были сметены ураганом злости обиженных людей в форме.
Геннадий Барсуков вышел из больницы уже капитаном. Работы у него прибавилось. После зачистки города от рэкетиров требовалось доходчиво «объяснить» освобожденным бизнесменам, кто их новая «крыша».
А медеплавильным комбинатом занялся лично Мудрый Наставник. Ему было недостаточно ежемесячной доли от сбыта продукции. Роману Витальевичу требовался полный контроль над крупнейшим предприятием…
— Куда теперь? — хмурый Кондратьев обратился к Барсукову. — Мои ребята третьи сутки спят урывками. Неправильно это.
— Я сам разберусь, что правильно, что неправильно. Бывают обстоятельства…
— Какие?
В голосе начальника СКМ чувствовался вызов. Барсуков взъярился:
— Кондратьев, не надо меня перебивать! Ты с ребятами пасешься на своей поляне, большой, надо сказать, поляне. Я всегда прикрывал ваши задницы, как бы вы ни облажались! А ты за это выполняешь мои просьбы. Просьбы, я подчеркиваю. И не задаешь лишних вопросов. До сих пор у нас было взаимопонимание.
— Это я так, замотался.
— А что до усталости, я не виноват, что твои орлы паршивого солдатика не могут найти.
— Как-то всё усложнилось. Тут еще Светлый Демон…
— За сложность я обещал дополнительный стимул. Понятно?!
— Да ясно… Вот я и спрашиваю, куда теперь? Здесь-то их нет.
— Нет… Но, кажется, я знаю, где они могут быть. Она уже была в этом лесу и укрылась тогда… — Барсуков осекся. Незачем подчиненным знать о старых недобрых временах. — Тащи подробную карту, я покажу одно местечко.
Желтый луч фонарика пошарил по карте, разложенной на капоте автомобиля. Полковник ткнул в точку, отмеченную как локальная возвышенность, и невольно проговорился:
— Вот. Этот утес называют «гнездом Коршуна».
— Так это там в девяностых братва полегла?
— Было дело.
Кондратьев, служивший в городе пятнадцать лет, почтительно склонился над картой.
— Как я понимаю, подобраться к утесу можно только с одной стороны?
— Правильно мыслишь.
— И если там Светлый Демон… — Кондратьев распрямился. Холодный взгляд уперся в полковника. — Не хотелось бы повторения истории. Мои офицеры — не тупые братки.
— Я пойду с вами. Решать будем на месте.
— Нормальный расклад, — согласился Кондратьев. — Я предупрежу ребят.
Он отошел. Полковник достал из внутреннего кармана сложенные листы бумаги. Развернул. С маленькой фотографии в углу страницы на него смотрело доверчивое лицо Николая Субботина. Ниже шли подробные анкетные данные. Полковник еще раз прочел первые строки. Дата и место говорили ему о многом.
Светлый Демон копается в прошлом. Ну что ж, для этого разговора у него есть козырь. Да еще какой! Осталось только грамотно его разыграть.
63
Не веря электронике, я сдвинула на лоб очки ночного видения и включила тонкий фонарик, похожий на авторучку. Глаза подтвердили очевидное. В крошечном убежище с топчаном на полу прятаться негде. Субботина внутри нет. Очень странно. Но успокаивало то, что незаметны следы от пуль и в своем ведерке мирно спит Пифик. Значит, автоматная очередь, которую я слышала в падении, прозвучала где-то в другом месте.
Николая Субботина я нашла на узком каменном выступе справа за домом. Он сидел над обрывом, откинувшись спиной на скалу.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, удивившись собственной радостной улыбке. Хотя обрыв всегда ассоциировался у меня с местом, где запросто можно свернуть шею, сейчас я испытала облегчение.
— Сегодня небо ясное. Звезды хорошо видны.
Я задрала голову. Мозги у меня набекрень, дурные ассоциации рождает даже неземная красота. Мне показалось небо очень близким, а звезды… Будто безумец палил дробью из ружья по бархатному куполу, за которым прожектор, и наделал дырок. Где-то пусто, а где-то густо.
— Вон Полярная звезда, в хвосте Малой Медведицы. Видишь? — показал Николай.
Я подсела к нему. Пришлось прижаться, чтобы хватило места. Наши головы соприкоснулись. Я смотрела по направлению его пальца.
— Справа Медведицу огибает огромный Дракон. Слева внизу Цефей, чуть дальше Кассиопея. А под ней разлапистая Андромеда. Кажется, что они рядом, а на самом деле это огромные неизведанные миры с тысячами планет. Представь, кто-то сидит сейчас там, на неведомой планете, и вот так же смотрит на нас.