— Прости меня! — он сползает на пол, прижимаясь губами к моим ногам, к ступням, он ищет мои руки, чтобы прижать их к своему лицу. И я чувствую слёзы ладонями. Что там сделали с тобой? Что они с тобой сделали, мой милый? Мой любимый, мой Сигурд…
— Прости, меня, Сигню! Вырви мне сердце, но не переставай любить меня. Не оставляй меня… — задыхаясь шепчет он. — Я… моё сердце не бьётся без тебя. Если ты меня не любишь больше, если любишь другого, убей сейчас… Только не лги, не оставляй меня…
Я обнимаю его. В моей душе ещё никогда не было столько нежности. Я никогда не видела его таким. Таким распахнутым, хотя он никогда и не был закрыт для меня, мы с первого дня жили, чувствуя друг друга, сердце к сердцу. Но сейчас он вернулся с разорванной, раскуроченной, совсем изуродованной, больной душой. Что над тобой делали, мой Сигурд? Что ты столько боли привёз с собой, что ты не можешь излить её. Избавиться от неё. И только сейчас в горячих этих потоках, льющихся из твоих глаз, она начинает вымываться из твоего бедного сердца…
Как больно, как же больно… Будто отморозившаяся возле моей матери моя душа начинает отогреваться и её жжёт и сводит болью, такой яростной, такой страшной болью… За что ты так со мной мама? Ведь ты любишь меня, почему столько боли причиняешь мне? Мама, за что?…
— Это моя мать отравила тебя, Сигню. Поэтому ты не могла… А болезнь тем летом спасла тебя от её яда… — говорю я, прижимая её ладонь к моим глазам.
— Нет… Это ты спас меня… — говорит она, больше сердцем, чем голосом. — Ты — всё для меня.
Она притягивает меня за руку к себе, обнимает мягко, не отстраняет больше, не страшится.
Я ложусь рядом с ней, обвивая её руками, прижимая свой живот к её спине, лицо к её затылку, мои ладони на её тёплом животе.
— Что это… — он почувствовал ребёнка ладонью, своей тёплой ладонью, накрывающей почти весь мой живот, — это?..
— Это твой сын, Сигурд, — говорит она, прижимая мою ладонь своими теплыми руками к своему животу, к тому плотному, круглому, чего я не мог ещё ощущать, когда уезжал…
— Когда он родится? — спрашиваю я, держа в руках моего будущего ребёнка, ещё не рождённого сына…
— Через месяц после Осеннего Равноденствия, — она пожимает легонько мои руки. — Спи, Сигурд, спи, мой любимый, выздоравливай…
Он не прогнал её! Ничего, на что я так рассчитывал не произошло. Больше того, у них вскорости родится наследник!
Свея никогда ещё не была так сильна. Как затянулись мои неудачи…
Верил я сам в то, что пыталась доказать Рангхильда? Я не вдавался, мне безразлично, хотя, я чувствую, что этого не могло быть, как-то не похоже это на мою невестку. Она не из таких. Правда из каких мне непонятно. Потому всё сильнее хочется узнать и понять.
Поэтому всё сильнее хочется свалить Сигурда. Он был великолепен, когда согнал Рангхильду с трона. Настоящий конунг, Сигурд Виннарен. Свалить такого соперника — это настоящая победа.
Я почти не сплю уже несколько месяцев. Мой ум стал изобретателен и гибок, как никогда не был раньше. Я не знаю всех премудростей ратного искусства, стратегии и тактики, я не знаю этих мудрёных слов, я не делаю записей и не рисую схем. Но в своей голове, я рассчитываю и предполагаю.
Если ты умён, то и я оказался не глупее. Если ты куёшь мечи в своих кузнях, это делаю и я, только не своими руками, а руками тех, кого я хочу привести в твою красивую, тобой задуманную, тобой построенную прекрасную страну. От осознания того, что я разрушу её, всё, что ты так долго вынашивал в своей учёной голове, в то время пока я носился дикарём по лесам, предаваясь охоте и завоеваниями Гёттланда, что ты строишь вместе со всеми своими единомышленниками, которой стала и вся Свея, до последнего бондера, от мысли, что я разметаю и растопчу всё это великолепие я испытываю возбуждение сравнимое только с мыслью о том, что я сделаю с Сигню…
Я размышлял до самой осени, как же мне прийти к моей цели. Как мне победить непобедимых. Как сломить несгибаемых?
Как разрушить то, что мощнее всего, что я видел — налаженная, быстро и радостно растущая и строящаяся страна, где люди все как один, как их конунг, все заодно, где слышат и понимают его в каждом доме, в каждом сердце отклик на любой его призыв. Поэтому форты уже превратились в маленькие города, каждый со школой, лекарней, Библиотекой, и каждый под охраной гарнизона.
У меня чешутся руки, так я хочу, так жажду разрушить это ваше сладостное благоденствие. Это ваше светлое счастье. Устремились в какую-то заоблачную благодать, радость для всех, и для каждого. Так не бывает, не может быть и не будет. Здесь не Асгард. Мы на земле, полной червей, крыс, разложения, вони и гнуса. Дерьма, чумы, подлости и коварства, полной предательства. Полной мрака. Я докажу вам это. Я верну вас с ваших облаков обратно в действительность сегодняшнего дня. Ниже, ниже сегодняшнего дня. Какого дьявола вы взлетели над всеми?! Ассами мните себя? Вернётесь в нашу скверну!
Страсть к разрушению может быть не слабее страсти к созиданию, которая владеет тобой, Сигурд. Какими разными мы с тобой выросли в одном доме, мой племянник…
Я должен найти способ, новый способ…
…Однажды мне приходила на ум какая-то очень удачная и даже показавшаяся забавной мысль… было… Давно, очень давно…
…Когда я смотрел на них, Сигурда и Сигню… да-да… за свадебным пиром, когда впервые увидел её… Что я подумал тогда? Надо вспомнить, помню, какой весёлой показалась мне эта идея…
Пока я приумножаю оружие, я строю такие же осадные машины, что были у Сигурда при Норборне. Я учусь у тебя, мой талантливый соперник. Моих норвеев, моих урманов, как их называют твои славянские друзья, станет войско не меньше, чем твоё, а то и поболее. Я очень скоро буду готов. Я слишком долго уже хочу того, что получу. Получу, Сигурд, потому что не погнушаюсь ничем на моём пути…
Он не выгнал её! Не выгнал эту мерзавку. Ничего не помогло. Я же видела, что на него подействовало, его проняло, что я рассказала о ней, подлой. Но вернулся он к ней. И продолжают жить дальше. И как ни в чём ни бывало ожидают появления наследника на свет. Моего внука. Твоего внука, Эйнар. Дважды твоего внука.
Но я отдам его? Отдам его ей? Позволю упиваться счастьем?
Сигурд, ты предал меня, как твой отец. Ты выбрал эту девку, её предпочёл матери! Ты думаешь, я оставлю неотмщённым твоё предательство?.. Никто не любит тебя так как я. И ты не можешь никого любить как меня.
Тем более больше меня.
Особенно её.
Особенно её!
Я нашла её для тебя, чтобы стал конунгом, а не для того, чтобы ты любил её. Она должна была стать мостиком к трону, а не райским садом. Какого чёрта, ты историю величия превращаешь в слюнявую историю любви? История моей любви стала историей стыда и ненависти, самой страшной историей из всех.
Ты мой сын, Сигурд! Ты — мой, ты всё, что оставил мне твой отец, который никогда не любил меня. И я должна отдать тебя дочери Лады?!..
Глава 7. Эйнар
У меня нехорошо на душе.
С утра известно, Сигню пришло время родить. Я знал. Весь терем, да весь Сонборг знал это. Всё должно быть хорошо, она легко вынашивала бремя. И Ганна говорила и Хубава была уверена, но почему я с самого этого момента, как узнал, что она рожает, почему я испытываю чувство страха. Неясного, но всепобеждающего. Это не нормальное беспокойство, что владеет сейчас всеми. Нет, это настоящий страх. Откуда он?..
Во время утренней трапезы, Сигурд объяснил всем отсутсвие Сигню:
— Свана Сигню погрузилась в труды, целью и результатом которых, станет наш наследник.
Радостные возгласы приближённых алаев, под сверканье глаз и улыбку будущего отца, во мне и породили этот глупый, ничем не объяснимый страх.
Что вызвало его? Что вообще породило его, будто гидру вдруг зашевелившегося во мне?..
Все разошлись, заниматься своими делами, всё должно идти своим чередом, как всегда, будто ничего особенного не происходит, чтобы не привлекать злых духов, которые могут повредить матери и младенцу в этот момент, самый ответственный и важный. Момент прихода нового человека в старый мир. Только повитухам да их помощникам положено быть занятыми этим. Всё тихо, всё буднично. Только когда всё благополучно завершится, можно будет радоваться и праздновать. А сейчас даже говорить об этом нельзя. Поэтому и Сигурд выразился так витиевато и странно. Нельзя сказать о дроттнинг: рожает. Это не простая женщина. И ребёнок — это наследник Свеи. Наследник, которого ждут уже восемь лет…
Восемь лет назад ровно в этот день я и услышал Сигнин смех… Ровно в этот день.
Сколько всего произошло за эти годы. Мог я предполагать тогда? Да я даже себя таким как теперь ещё не чувствовал… Сколько испытаний. Сколько побед. Сколько труда.
Только за последние полгода, сколько мы всего сделали!
Объезжая по заведённой традиции мои йорды, я вижу, как они изменились, как много сделано всего. Я не был в других землях полтора года из-за Чумных запретов, снятых только прошедшим летом.
Снова оживала торговля, потекли по дорогам поезда с товарами, сразу снизились цены, радостные улыбки всё чаще встречались мне. Чаще, чем тогда, когда я бывал в этих городах, в этих фортах, которые почти уже города тоже, старанием своих жителей.
Сигню говорит, что детей теперь народилось по всей Свее втрое против прошлых лет. Будто природа сама навёрстывала то, что отобрала чумой.
Даже Норборн начал подниматься. Пока форты тут только-только начали строить, взамен сожжённым. Деревни были ещё только из тех, что остались невредимы тогда. Но появилось несколько хуторов, которые вполне в будущем смогут стать деревнями. Словом, даже здесь в сожжённом чумой и Золотой Сотней йорде, жизнь пробивает себе дорогу.
Как много ещё надо сделать, мы только в начале пути, наши люди только-только почувствовали уверенность и силу в своих собственных руках. Но достоинство развернуло их плечи, подняло головы, зажгло глаза. Труд в почёте. Безделье, праздность и почивание на достигнутом богатстве во всех вызывают отторжение и презрение. Да и не стало таких в Свее, кто жил бы, только пользуясь и не делая ничего.