А с задачей задержать Сигню Астрюд справилась отлично. Мне не нужны были остальные, чёрт с ними, пусть уходят. Мне нужен был город, чтобы получить её, Сигню.
— Для чего она тебе? — спросила Астрюд, ревниво хмурясь. — Я думала, мы её убьём. Как ты убил Сигурда и станем править вдвоём, я стала бы твоей дроттнинг.
Я понимаю, чего хочет Астрюд, её цель — стать моей дроттнинг. Она — дочь конунга достойна быть следующей дроттнинг. И помогать мне затеялась ради этой цели. Что же цель очень даже понятная. Только мне не нужна была Астрюд-дроттнинг, предательство в её крови не истребить ничем, иметь такую жену — не приведите Боги.
Но я поддерживал её мечтания, её надежды на меня, только бы верила, пока она мне нужна.
И вот, когда мы ворвались в открытые Астрюд ворота в город, я послал её найти и задержать Сигню любым способом.
Она и задержала любым способом… Но не таким же…
Я спешился, увидев Сигню, лежащей навзничь на притоптанном снегу, чуть отклонившую голову набок и было видно при свете их ярких факельных светильников, что вокруг виска снег подтаял кровью. Я посмотрел на Астрюд.
— Ты убила её?
— Да живая она, оглушила немного. Иначе она… Тайный ход какой-то в тереме есть. Ты свяжи её и пусть ещё привяжут, иначе убежит.
— Тайный ход? Покажешь?
— Да я не знаю! Она только знает. Они все исчезли в тереме, а куда…
— Возьмите дроттнинг Сигню, — приказал я, — отнесите в покои конунгов!
— И привяжите, иначе сбежит! — снова повторяет Астрюд.
Я посмотрел на ратника, поднявшего Сигню с земли, её коса треплется по его коленям.
— Косу прибери, споткнёшься на лестницах, осторожнее, — скомандовал я.
Дождавшись, пока ратник с Сигню войдёт в терем, я повернулся к Астрюд с улыбкой:
— Спасибо тебе. Астрюд, дочь Ивара Грёнаварского!
С этими словами я легко сломал ей шею. Большего для меня эта подлое создание уже не сделает.
Снопом она повалилась на снег.
— Круто ты обошёлся, Особар. Отдал бы нам, красивая какая… — говорит один из моих ближних алаев, ухмыляясь.
Я зыркнул на него:
— Это дочь конунга, не сметь даже думать, что кто-то из вас мог коснуться её! — я оглядел их всех, стоящих вокруг, — уберите тело. Город не грабить, оставить до утра. Меня не беспокоить, пока сам не выйду. Кто не понял?!
Они все под моим взглядом опустили головы. Так было всегда. Мои алаи мне слуги, а не друзья.
Я вошёл в терем, я примерно знаю, где покои йофуров, гостил ведь в этом тереме не раз. Но сейчас, опустевший, он выглядит не так, как я помню. Видно, что люди уходили спешно, бежали… От меня убегали.
Я усмехнулся. Вот так, столько лет ездил гостем, сегодня пришёл, чтобы стать хозяином. Разбежались. Вернутся. Она здесь, остальные вернутся. Всё вокруг неё крутилось всегда, включая самого Сигурда. Она — основа его власти, фундамент всей Свеи. Она нужна мне.
Как она меня сегодня на стене! Несметная рать перед глазами, а она насмехаться…
Всё же, как странно построен терем! А ведь это ещё дед Сигню строил. Нигде такого удивительного строения нет, во всей Свее.
Я открыл двери покоев йофура, ратников от дверей отправил прочь, на улицу, нечего тут…
Я никогда не был в этой горнице. Большая, три окна. Большущая кровать. Зыбка висит рядом, конечно, Эйнар… Неужели сама нянчит? В покоях Тортрюд сроду люлек не было. А Сигню, что, может и грудью сама сына кормит?
Мне это показалось до того неожиданным, что я остолбенело остановился посреди этой чудной спальни. Но после вспомнил: и в лекарне работает как простая, и в Чумной поход ходила, не из приверед, выходит?..
Но что я удивляюсь, я слышал это о ней на протяжении всех лет.
Я обернулся на кровать. Сигню лежит, на спине, по-прежнему без чувств. Как приложила её Астрюд всё же… Жива хоть?
Я забеспокоился, наклонился над ней, послушать, дышит или нет.
Дышит…
Но, склонившись так близко, я почувствовал слабый аромат, исходящий от неё, от её кожи, волос… Связывать её не посмели, конечно, я не приказывал, это Астрюд хватила, связывать дроттнинг Свеи как козу.
Я повернул её лицо к себе, большая ссадина на левом виске, на скуле… Ничего, кровь подсыхает уже, я стёр её со щеки, чуть грубовато для этого тонкого лица, растянул веки, губы в сторону и… не в силах не сделать этого, я тронул её рот пальцем, чуть приоткрывая. Какие мягкие губы… два бугорка на нижней губе… Как я мог не коснутся их?..
Я прижал свой рот к её губам.
Оторваться от её губ, даже безответных, я не смог…
… Из глубины, выныриваю, словно задыхаюсь, преодолевая туман в голове и слепоту… Твёрдые, очень жёсткие руки касаются моего тела, мне нечем дышать… Я забилась полузадушенная. Упираясь руками, ногами, кручу головой…
Она вскрикнула, забилась, когда я навалился на неё, намереваясь немедля, воспользовавшись моментом беспамятства, получить то, чего я так давно хотел. Этого мне не удалось.
Что же, поцеловать её всласть я всё же смог, жаль не отвечала мне. Но и так я будто райских врат коснулся… Будто свет рая открылся мне в этом поцелуе…
Это было новое в моей уже очень взрослой жизни. Я никогда не придавал значения ласкам, поцелуям в том числе. Даже желание целовать возникло во мне впервые в жизни. Я это делал, конечно как и все, но не испытывал ничего особенного от этих прикосновений. А то, что я сделал сейчас… Почему? Только потому, что у неё такие красивые, такие румяные, мягкие губы? Потому, что аромат её затуманил меня? Или всё это только, потому что я думаю о ней уже несколько лет? Но почему я думаю, о ней столько времени? Сегодня я, наконец, пойму это…
— Ньорд, ты что?!.. Ты что ты делаешь?! — огромные зрачки смотрят на меня. Страха в них нет, скорее изумление, возмущение, но она не боится. Удивительно, но не боится.
— Ясно, кажется, — осклабился я.
— Ты с ума сошёл? Или привык в Гёттланде так действовать? — она вытягивает руки, чтобы отстранить меня как можно дальше. Надо же ещё замечания делает, как учительница!
Мне стало и забавно и злость немного защекотала меня, я могу сделать с ней что хочу, слегка напружинив мускулы, даже не потея, а она, находясь полностью в моей власти, сверкает гневно глазами. Дроттнинг Свеи.
— Я завоеватель, ты — мой трофей.
Но она изловчилась как-то и оттолкнула меня, подтянув ноги к животу, вовсе отбросила с себя.
— Ты ничего не завоевал ещё! Ты предательством вошёл в мой город!
Я засмеялся, выпрямляясь, я снимаю одежду, негоже царапать нежную дроттнинг бронником из грубой кожи…
— Не важно как вошёл. Важно, что я здесь и что ты теперь моя.
— Этого не будет, — она встаёт с постели поспешно, чуть покачнувшись, когда оказалась на ногах.
— Не упрямься, Сигню, тебе же лучше, если сейчас снимешь платье и ляжешь спокойно.
— Этого не будет, — повторила она.
Я снял уже и тёплую простёганную рубашку и снимаю нижнюю, оставаясь в одних штанах. Она смотрит спокойно, что ж, моё тело не хуже, чем у Сигурда или любого из её любовников, которых ей так щедро приписывает Рангхильда. Но на моём, кроме царственного орла на спине, есть ещё двенадцать браслетов на руках. Я сильный самец, пусть видит это. Но ей, похоже, безразлично?
— Не заставляй меня тащить тебя.
— Я сказала: этого не будет, Ньорд, — села даже на лавку.
Это же надо! Со мной такое впервые. Или боятся или подчиняются. А эта что же, думает, сильнее меня?
— Ты чего хочешь? Чтобы я поступил с тобой как с последней…
— Мне плевать, что ты привык делать с женщинами, — надменно и холодно говорит она, я и голоса-то такого у неё не слышал. — Перед тобой дроттнинг Свеи и ты мой бондер, ты смотреть-то с моего позволения на меня можешь, не то, что касаться!
Ах, вот что!? Я хватаю её за плечи, срывая с лавки.
— Я теперь конунг Свеи! — рычу я ей в лицо. — Не твой брат! Я! А раз так и ты её дроттнинг, ты — моя!
— Сигурд Виннарен конунг Свеи и следующим будет его сын! Никакого другого конунга в Свее нет и не может быть!
— Его сын?! — я встряхнул её. Коса плеснулась по спине. Но глаза мечут чёрный бесстрашный огонь. — Я сейчас ударю тебя в живот и убью его сына!
Ни тени!
— Старший сын взойдёт на трон, когда придёт время отцу уйти в Валхаллу.
Я смотрю в её лицо, не боится и в смерть Сигурда не верит. Из камня что ли она?
Я схватил её за горло:
— Чуть сдавлю и нет тебя, — страшно рычу я.
Но она ударила меня по руке:
— Да дави! Неужели думаешь, боюсь я?
Не боишься?! Хорошо же! Я рву тужурку с её плеч, раздирается и ткань платья, я вижу даже полоску обнажённой кожи. Но она бьёт меня коленом в пах.
Только годы тренировок и стойкость бывалого воина позволили мне ответить, ударив её тылом ладони по лицу до того, как я согнулся, задыхаясь, превозмогая свою боль. Она отлетела от моего удара на пол. Опрокидывая их письменный стол со свитками, писалами, шахматной доской. Всё полетело на пол с шумом. Она застонала, хватаясь за лицо… Вот и всё… Стоило ломаться…
Я тебя за косы в постель притащу!
Ночь черным покрывалом в мерцающих звёздах, похожих на самоцветы, одни крупнее и ярче, другие мельче и тусклее, похвалялась перед нами, раскинулась на всё небо, похвалялась им над нами, вышедшими уже из подземелья и размещающимися по повозкам. Эти сани с парусами, чтобы легко и быстро проскочить засыпанное глубоким снегом озеро, придумали наши сонборгские умельцы. Эти паруса превращаются в палатки и кибитки над повозками. Лошади побегут налегке, а на том берегу, в лесу запряжём их и поедем поездом на север, как было решено заранее.
Все вышли уже из тайного хода. Разместились по повозкам, готовы ехать. Надо отправляться.
— Скегги, где Свана Сигню? — спросил я.
Он побледнел:
— Ещё нет?!.. Я вернусь!
— Нет, — я покачал головой, — я вернусь. Ты сотник, ты ведёшь людей.
— Нельзя уходить без Свана. Она никогда не ушла бы!
— Уводи людей, Скегги, оставьте нам одну повозку и уходите. Медлить нельзя, догонят, всем конец.