— Тут я, — ворчливо отозвался Луг и осторожно царапнул плечо. — Все такое незнакомое… — прыгнул перед Алиенной, передернул плечиками. — И не слишком радостное. Напрасно ты винишь себя, ты заснула не просто так, как-нибудь расскажу, если захочешь поболтать. А пока магичь, Лили, я рядом! — выгнул золотистую спину, словно потревоженный кот. Зазубренные гребни блеснули в лучах солнца, словно маленькие лезвия.
Глава 3. Свадьба, свадьба!
После разрешения недоразумения с Джослинн третьему принцу Неблагого двора изрядно душевно полегчало. Было бы, конечно, лучше, если бы не пришлось полежать без сознания, попроще восстанавливаться — признаться, Бранн не скучал по незабвенным видам мира теней, у благих еще более мрачного, чем у неблагих. Особенно, если учесть, что после прибытия он уже побывал на грани состояний жизни и смерти примерно пять раз, включая последний, где ничто не предвещало такого исхода. Подвоха Бранн привык ожидать от многих вещей, еще большего количества событий, и подавляющего большинства ши. Не от Джослинн — и тут он слегка просчитался.
Конечно, сама Джослинн была не виновата совершенно ни в чем, но собственная непредусмотрительность удручала.
Бранн и без того, наверняка, выглядел в глазах важных ему ши ходячей неприятностью. Думать о подобном было грустно, того хуже — пытаться смириться. Неблагой королевский волк с неожиданной тоской вспоминал о времени, когда был никому не важен и не нужен. Изо всех живущих в благом и неблагом мирах о нем тогда беспокоились разве что дед (естественно), сестра (почти необъяснимо) и Трясина (которой очень хотелось есть, и Бранн ее понимал, пожалуй, небесталанного мага можно было бы назвать вкусным). Бранн честно пытался понять принципы жизни благих, и пока, к его невысказанному разочарованию, получалось ужасно.
У благих существовало огромное количество нигде не записанных правил, что усложняло изучение в разы, а жизнь делало почти невыносимой — причем, для самих благих. У отдельных дела обстояли настолько плохо, что им пришлось расстаться с жизнью.
Выводы из ситуации опять сделал один Бранн, ну, может быть, еще советник, но с Джаредом никогда нельзя было сказать точно, куда его приведет благая логика.
Временами Бранн опасался, что его слова звучат для всех как-то не так, однако любая попытка говорить с благими знакомыми для них понятиями приводила к возрастанию всеобщей путаницы.
Бранн очень устал стараться понять основы коммуникабельности словами, поэтому занялся самым недвусмысленным занятием, которое смог придумать — засел расшифровывать звездные карты с Джослинн. Дело это было спокойное, неторопливое, уютное, особенно потому, что занимались картами они вдвоем, запершись в ее покоях, недоступных взгляду обычных ши, на самом верху спрятанной башни Звездочета. Спрятанной так основательно, что даже Бранн смог проникнуть в нее не сразу и не просто так, а лишь с помощью Джареда и разрешения Джослинн. Джаред, как истинный волк, пусть и отрицавший свое родство с этим домом, просто не мог оставить без попечения бедную девушку.
Джослинн, возможно, не вполне одобряла такое времяпрепровождение Бранна, но ничего не сказала вслух, поэтому он счел, что совсем вопиющих нарушений нет, и позволил себе немного расслабиться.
Звездные карты успокаивали, близость родной стихии, свистящая в ушах, подбадривала: если все пойдет плохо, он всегда сможет шагнуть в окошко. Джослинн, правда, погрустнела, когда он так сказал, и уточнять, что разминка крыльев всегда очень ему помогала, Бранн не решился. Благие и общение с ними требовали очень много сил и терпения даже от него, хотя Бранн всегда считал себя умеренно вспыльчивым и небеспокойным ши. Еще полгода назад он бы сказал, что просто очень спокойный и выдержанный, чему немало способствовали триста лет болотного одиночества, но общение с благими показывало слишком наглядно: не так уж не правы были Джоки, взывая к браннову разуму — собственная невыносимость для посторонних, видимо, со времен детства еще выросла.
Одним словом, сейчас Бранн старался расслабиться, Джослинн неутомимо выискивала нестыковки и вновила поправки в пергаменты с расчетами личных судеб отдельных благих, день был прекрасен и остался бы таковым, но смутное беспокойство кольнуло в затылок.
За время жизни на болоте Бранн уяснил о себе три вещи. Первое: если смутные предчувствия не спешат оформляться в разумно объясняемые, надо больше есть и спать. Второе: если у смутных предчувствий есть сопровождение из некоторых намеков, вроде рычащего над головой шатуна, к ним стоит прислушаться, и побыстрее. Третье: смутные опасения вполне могут быть неразумными, но проверить в любом случае стоит, ведь шатун может обернуться видением или порывом ветра.
Четвертое и самое новое: при Благом дворе может случиться любая совершенно непредсказуемая вещь, случиться именно тогда, когда ты едва расслабился, и сразу потребовать приложить все возможные усилия, чтобы просто остаться в живых и оставить в живых окружающих.
Как бы его жизнь ни выглядела со стороны, расставаться с ней Бранну не хотелось, опускать руки он никогда не любил, тем более, если от его личного участия что-то зависело. В данном случае и в этом Доме от него стало зависеть сразу как-то неприлично много, и Бранн уже опасался вздыхать с облегчением (дурная примета) или засыпать в хорошем настроении (примета еще хуже). Поковыряться бы в книгах, где Бранн всегда находил ответы… Но в библиотеку теперь не хотелось совсем, после непродуктивного общения с Упыриным Листом, прочтения ядовитого фолианта и несостоявшегося суда над ни в чем не повинным Флинном.
Отказ от любимых увлечений несколько подрывал спокойствие, а в подобном состоянии, слишком хорошо Бранну знакомом, он был способен подсыпать честно выловленных в саду пауков в кровать Джоку старшему. Случайно подсыпать, от неожиданного визга Джока-младшего, но тогда разбираться никто не стал. Что уж говорить о менее опасных для жизни проказах! В общем, Бранн себе сейчас не очень доверял, практически не нравился, так что не он удивился, что вслед за ним самим, Джаред тоже его сейчас не любил и не собирался доверять. Даже для Дея это было объяснимо, тем более что в королевских покоях именно сейчас что-то ощутимо грохнуло — по воле королевской длани. Значит, Дей злился или думал.
Поэтому Бранн очень аккуратно работал над звездными картами и совершенно никуда, кроме чернильницы и карманов, не лез.
Шайя тоже куда-то подевалась, и Бранн с легким интересом вслушивался в присутствие магии — общий уровень, конечно, несколько вырос с тех пор, как пало Проклятье, и все же Бранн не мог избавиться от чувства, что при должном сосредоточении вполне может расслышать каждый отдельный «пилик» Шайи, оброненный в другом конце замка. Что было хуже, он не слышал. Собственная безопасность не беспокоила его так, как состояние малютки-феи, которая была из боевых, конечно, но только в области характера. А обучение в библиолечебнице сможет помочь только при лечении недугов.
Вероятно из-за обостренного внимания и повышенной нервозности Бранн услышал, как содрогнулись линии силы, довольно грубо сдвинутые советником со своих мест — сильная пространственная магия поколебала замок, заставила вздрогнуть волшебные создания и наверняка причинила ощутимую боль Джареду. Бранн даже не постарался подавить тяжелый вздох: для чего тут вообще он, спрашивается? Наблюдать опасные для жизни, но ежедневно проворачиваемые опыты? Или беречь свои острые уши от топора Джоков? А может, выступать наставником для великовозрастных ши, не смыслящих в магии настолько, что перья на голове шевелились безо всякого намека на ветер?
Ежеутренне Бранн удивлялся, что просыпается все еще в замке, а не в руинах — при общей волчьей энергичности это действительно поражало.
Конечно, сообщать об удручающих результатах теперешних наблюдений Бранн никому не спешил, слава Лугу (который не ящер) или Ллиру, при Благом дворе имелись достаточно взрослые и опытные волки, на которых можно было положиться. Одним из которых был Джаред. Который сейчас потрясающе грубо порезал себе руки мало не до костей. Магией.
Бранн тяжко вздохнул еще раз.
Джослинн, все еще огорошенная его высказыванием про полеты, то есть окна, то есть выход куда-то прочь от нее, наконец перестала таращиться в одну точку, случайным образом найденную на лежащем перед ними пергаменте и посмотрела на него (как подозревал Бранн, точкой послужила самая яркая звезда созвездия Лиры, неплохой выбор).
— Бранн, ты как? — очаровательная звездочет спросила настолько тихо, что при собственном отменном слухе пришлось замереть и вслушаться в нежный шепот.
Бранн был бы больше рад, если бы этот нежный шепот Джослинн употребила на что-нибудь другое, ибо в этом воплощении все смотрелось так, будто дунь на Бранна — и он развалится, но нужно было ответить.
— Прекрасно. Если сравнить с другими, — покачал рукой, подбирая сравнение, делая выбор между сожженной Трясиной, обезглавленным Франтом и расчлененным Змеем, — ну, знаешь, некоторыми другими. Я бы сказал, исключительно хорошо, — потому что ожогов не было, и Бранн был одним куском на данный момент уже больше суток.
— О, Бранн, — Джослинн явно ему посочувствовала и не слишком поверила. — Ты можешь сказать мне всю правду!
Неблагой очень сомневался, что Джослинн требуется прямо вся, прямо правда, поэтому он сказал ту часть, которая, как он надеялся, ее не травмирует.
— Алиенна нас покинула, — оглядел вытянувшееся лицо Звездочета и понял, что, видимо, нужны детали. — С детьми вместе. И с Шайей, кажется. Может еще с Лугом, не уверен. Но это произошло с благословения советника!
Джослинн не успокоилась после упоминания Джареда, так и сидела с приокрытым ртом, округлившимися в ужасе глазами. Бранн лихорадочно прикинул варианты, снова подбирая слова.
— Он плакал? — Джослинн успела вставить неуместный и уводящий в сторону вопрос.
— Ему было, конечно, очень больно, но он вряд ли плакал, — Бранн, видимо, ее опять не утешил, что побудило продолжить фразу, пока она сама не заплакала, а судя по слезам в глазах, момент был близок. — С Алиенной ушла часть магии…