– Как ты посмела забраться в кровать жениха своей младшей сестры?! – вдруг выкрикнула Элоиза, ткнув в мою сторону пальцем с острым алым ногтем, как раз под костюм куртизанки.
– Это был мой вопрос.
– Да, но первая спросила я!
– Смотрю, ты вообще бесстрашная, девочка со змеиными глазами, – восхищенно покачала я головой и с нарочитой медлительностью слезла с кровати. Встала во весь рост и даже немножко на цыпочки, чтобы не уступать ведьме, и тихо спросила:
– Что же страшного совершила Катис, отчего ты нацепила красную тряпку и прискакала утешать лучшего друга?
– Не утешать, а поддержать! – начала она путаться в показаниях.
– Забравшись в его постель?
– Кто бы говорил! – фыркнула она. – Можно подумать, ты не знаешь, что сотворила твоя сестрица!
– Представь себе.
– Грехопадение! – вздернула она подбородок.
У меня вырвался издевательский смешок. С первого взгляда и не догадаешься, что она знала сложные слова. Может, втихую ходила на концерты мужского хора имени святого Йори? А мы-то и не в курсе.
– И с кем же она падала в грех? – стараясь подавить смех, уточнила я.
– С главой семьи! Она изменила Шейнэру с его старшим братом!
– А ты видела измену своими глазами? – издевательски протянула я. – За портьерой пряталась и подглядывала?
– Ну…
– Тогда, выходит, ты пытаешься оболгать Катис?
– И вообще, я не собираюсь отвечать на странные вопросы! – Элоиза гордо развернулась и, подобрав юбки, рванула к двери.
Она просто не понимала, с кем связывалась. Взломанный с помощью магии замок нехотя щелкнул, запирая нас обеих в чужой спальне. Ведьма схватилась за бронзовую ручку, но снять заклятие оказалось ей не по силам. Глядя на меня, как на маньяка с топором, она истерично задергала дверь.
– Почему она не открывается?
– Потому что заперта светлыми чарами, – медленно приближаясь, проговорила я.
Бронза под ее пальцами вспыхивала красными всполохами, но побороть запирающее заклятие никак не удавалось. Наконец ручка не выдержала напора и вывалилась из гнезда. В растерянности Элоиза смотрела на отломанную штуковину, словно раздумывая: запустить ею мне в голову или прихватить с собой. В итоге со звоном бросила на пол.
– Ты соберешь дорожный сундук и завтра утром тихонечко уедешь из замка, а я сделаю вид, что сегодня не нашла в нашей комнате бокал с любовным зельем, – по-дружески предложила я.
– Ты ничего не докажешь! – огрызнулась она.
– Да я и не планировала что-то доказывать. Кстати, Кэтти – дочь светлого мага. Любовные зелья действуют на нее усыпляюще, – нагло соврала я, все равно не проверит. – Сейчас она спит под чутким присмотром будущего мужа, а ты идешь складывать вещи. Все останутся в неведении, что вы с Хэллроем пытались провернуть, и будут счастливы.
– Ристад только одобрит! – презрительно фыркнула она.
– Зато Шейнэр очень сильно расстроится, – покачала я головой.
– Никуда я не уеду! Понятно? – нахально заявила ведьма. – Если Элоиза Богарт решила получить фамилию Торстен, то она ее получит!
– Ты о себе сейчас в третьем лице сказала?
– Попробуй меня заставить собрать вещи, – вдруг начала напирать она пышной грудью.
– Могла бы, но очень спать хочется, – призналась я.
– Ты просто слабый маг-бытовик, способный разве что гонять тараканов, – ухмыльнулась она, остановившись в полушаге.
– Ошибаешься.
Сейчас, когда мы стояли нос к носу, разглядеть кукольное лицо ведьмы с идеально гладкой кожей и змеиными глазами было несложно, я вдруг поняла, что именно меня смущало. Она использовала зачарованную маску, чтобы исправить внешность.
– Кто ставил маскирующие чары? – спокойно спросила я. – Красивая магия, пусть и темная.
На мгновение вертикальные зрачки ведьмы покруглели, как у испуганной кошки. Поступила она тоже как кошка: нелепо подпрыгнула, вскинула руки и попыталась огреть меня заклятием. Яростная вспышка магии погасила половину ламп, но расстояние было слишком ничтожным, чтобы чары, отпружинив, не попали в создателя. Силой удара Элоизу снесло с ног, меня отбросило на пару шагов назад. В полумраке она свалилась на паркет и затихла.
Нагнувшись над ведьмой, я осторожно потрепала ее по плечу:
– Эй, ты там сотрясение мозга, часом, не получила?
– Растерзаю! – рыкнула она, гибко вскочила на ноги и попыталась вцепиться мне в волосы. Давно заметила, что девушки всегда пытались терзать именно шевелюры, как будто просыпался особый инстинкт, отсутствующий у мужчин. Странно, право слово! Лучше терзать ногу или руку. Оторвешь – никогда не вырастет, а вырвешь клок волос – только разозлишь противника.
Впрочем, волосы у меня тоже лишними не были. Заставив ведьму замычать от удивления, я прижала ладонь к пунцовому от гнева лицу и точным движением сдернула тончайшую магическую маску. К моему удивлению, в руке остался клочок полупрозрачной ткани, тонкостью напоминающий паутинку и мгновенно свернувшийся под давлением воздуха.
Противница замерла, уставившись на клочок ткани в моих руках, и инстинктивно принялась ощупывать физиономию. Натуральную Элоизу назвать хорошенькой не поворачивался язык: грубые черты лица, неровная кожа, широкие ноздри и скулы, тяжелый подбородок. Кукольная миловидность растаяла, как и настораживающая похожесть на Кэтти.
– Верни мне лицо!
– Держи, – с готовностью пихнула ей слипшийся комок. – Забирай полностью!
– Что это?! – охнула она.
– Твое лицо. Не подумай, я не осуждаю и прекрасно понимаю, как дурнушка дурнушку.
– Дур… дурнушка?! Да я пожалуюсь в Лаверанс! – едва не плача пригрозила «коварная» ведьма, видимо, не придумав ничего коварнее, чем накляузничать в деканат. Вот, наверное, они там подивятся, если получат петицию.
– Жалуйся, – согласилась я. – Непременно жалуйся в Лаверанс, только исчезни из замка. Нам двоим тут тесно.
Она подхватила юбки и ринулась к двери, толкнула от всей души плечом, скривилась от боли.
– Ой, – прокомментировала я и щелкнула пальцами, снимая блокирующие чары.
– Чтобы ты знала, я еще вернусь! – гордо объявила она, видимо, желая оставить за собой последнее слово.
Никогда не понимала этого губительного желания лезть на рожон. Что за удовольствие напоследок бросить гадость? Неужели никто не боялся огрести еще раз? Логика и банальный здравый смысл подсказывали, что лучше удаляться чуточку потрепанной, немножко обиженной в душе, но с гордым видом и на своих двоих, чем уползать с поля боя на карачках.
– Кто я такая, чтобы запрещать гостям приезжать в чужой замок, – дернула я плечом. – Уверена, двери Торстена для тебя всегда открыты. Обязательно возвращайся. Главное, на следующей седмице.
Наконец, что-то прошипев себе под нос, Элоиза вывалилась из комнаты. Дверь громыхнула с такой силой, что в спальне погасли последние светильники. Со звоном, заставившим разгореться ночник, выпала ручка, чудом уцелевшая с внешней стороны, и появилась сквозная дыра – круглый глазок в мир, радость шпиона. Если к ней припасть, то можно проследить побег потрепанной ведьмы.
В слабой надежде, что сегодня больше не увижу ни одного ведьмака, я вновь заперла дверь на ключ и в потемках завалилась на кровать. Заснула под утро с мрачной мыслью, что не давать спать светлой чародейке, призванной бороться за мир во всем мире и совершать разные добрые дела, – это лучший способ превратить ее в злобную ведьму, мечтающую кого-нибудь проклясть!
Разбудил меня стук в дверь, осторожный, очень тихий, словно кто-то скребся, а не стучался. Разлепить почему-то получилось только один глаз, второй открываться отказывался напрочь. Впрочем, сознание тоже возвращалось с большой неохотой.
– Никого нет! – туго соображая, крикнула я, и лишь потом в голове возникла мысль, что вряд ли из пустой комнаты может донестись хрипловатый, ужасно недовольный от недосыпа голос.
– Госпожа чародейка, – естественно жалобно протянули в коридоре. – Я от госпожи Торстен…
Госпожа Торстен в замке пока жила в единичном экземпляре, обитала в башне и когда-то управляла целым факультетом в легендарной, как Эсвольд, темной академии. И почему даже спросонья меня совершенно не удивило, что тетушка декан точно знала, где я ночевала. Не старая ведьма, а всевидящее око!
Пожалуй, если бы за волевые подъемы с кровати давали медали, мне точно досталась бы из золота высшей пробы на золотой же цепи. Пошатываясь, я добрела до двери, попутно голой пяткой наступила на проклятущую ручку, отброшенную ночью Элоизой прямо под ноги приличным людям, и чуть не взвыла от боли.
Скорчившись вопросительным знаком, я прыгала на одной ноге и мысленно поминала всех ведьм вместе взятых: и тех, кто забирался в кровати к чужим женихам, и тех, кто с утречка пораньше не давал юным чародейкам выспаться после скандала с первыми. За моей утренней «гимнастикой» через дырку в двери следил любопытный глаз.
– Открываю, – предупредила я, поборов детское желание ткнуть в отверстие пальцем, и повернула в замке ключ.
На пороге, красная, как свекла, мялась молоденькая темная прислужница.
– Госпожа Торстен ждет вас на завтрак, – проговорила она, разглядывая мои голые ступни, торчащие из-под измятого, как половая тряпка, цветастого халата.
Боюсь, что после чрезвычайно короткого сна общаться с Брунгильдой мне просто не хватит чувства юмора.
– Передайте, что сегодня я начинаю ходить по гостям с обеда.
Девушка вскинула голову, в глазах появилась паника. Видимо, противоречить тетушке декану боялись абсолютно все: начиная от слуг и заканчивая внучатыми племянниками.
– Ладно, забудьте. Все равно уже встала, – раздраженно буркнула я.
Никогда мне не приходилось стучаться, чтобы зайти в собственную спальню. Ответом послужил залихватский храп, кажется, проникающий через двери и стены. Не представляю, каким образом Кэтти спала с этим невыносимым источником рева в одной комнате и не просыпалась с желанием заткнуть его подушкой.
За дверью обнаружилось форменное безобразие: храпящий как вепрь жених, раскинув руки, счастливо проминал покрывало на моей кровати. Хорошо, что снял ботинки, но не разделся до исподнего. Невеста лежала поперек своей постели. Ни один не услышал, как я шмыгала по комнате между гардеробной и ванной, а потом тихо улизнула в башню к тетушке декану.