С прямой, как доска, спиной она сидела на краешке жесткого кресла перед столиком, накрытым к завтраку. Пахло сладкими булочками, черным кофе и травяным чаем. Лимонно-желтое солнце, льющееся из окна, рисовало на паркете квадраты. На подоконнике по-прежнему буйно цвела белладонна, а рядом в чистой водичке бултыхался и присасывался к стенкам пузатого аквариума осьминог Йорик.
Конечно, о том, как зовут домашнего питомца, пока знал только темный властелин, но я не думала скрывать тайну осьминожьего имени от тетушки декана. Действительно, назовет каким-нибудь несчастным Фердинандом, и мой бывший обед настигнет карма в лице лысого мизантропа-некроманта.
– Доброе утро, тетушка декан, – входя, поздоровалась я и аккуратно прикрыла за собой дверь.
– Уже девять, – недовольно скосила Брунгильда замечательные желтые глаза с вертикальным зрачком. – Чем можно заниматься до такого часа?
– Сном, – чистосердечно призналась я. – Не практиковали?
– В моем возрасте, милочка, сон – это пустая потеря времени, которого осталось не очень-то много. Садитесь, – кивнула она на знакомый диван, и от одного воспоминания о его нестерпимой жесткости у меня заранее заныл зад.
– Тетушка декан, вы разве не знаете, что сон прекрасно лечит сезонные депрессии и дурное настроение.
Разместиться с удобством на этой паршивой скамейке, замаскированной под милый диванчик, было невозможно физически. Я расправила юбку, потом разложила на коленях салфетку. Тетка следила за моими нервным, раздраженным ерзаньем и, пристроив блюдце с кофейной чашкой на стол, заметила:
– Судя по всему, ты его тоже практикуешь не очень-то часто.
– Да кто же мне дает? – фыркнула я, с трудом подавив зевок. – Вы завели осьминога?
– Скорее его завели на моем подоконнике, – хмыкнула она.
– На мой взгляд, весьма удачный выбор, – самым светским тоном высказалась я в защиту спасенного от грустной участи обеда. – Осьминог – идеальный домашний питомец, у него куча преимуществ перед кошкой.
– Находишь?
– Посудите сами: не линяет, не дерет портьеры, не орет по ночам, – с вдохновением перечислила я, по очереди загибая пальцы. – В туфли опять-таки не напрудит. По цвету с вашей белладонной гармонирует. Сплошные плюсы!
– И можно съесть, если наступит голод, – хмыкнула старуха, одарив меня насмешливым взглядом. – Ристад с утра пришел сказать, что ты назвала это существо в честь святого Йори, покровителя светлых магов. Не могу понять, это цинизм или сарказм?
Откровеннее намека, что старая леди в курсе, по чьей инициативе у нее завелся морской гад, высказать было бы сложно.
– Никаких тайных смыслов, тетушка декан, – не поведя бровью, уверила я. – У них схожи судьбы. Если верить писанию, в юности святой Йори тоже чудом спасся от смерти.
– Читала писание? – в змеиных глазах Брунгильды сверкнуло веселье.
– Знаю со слов маминой кухарки. Она читала в кратком изложении, чтобы не опозориться перед проповедником, – призналась я. – Скажите, тетушка декан, вы сможете съесть рагу из домашнего питомца с именем Йорик?
– Не моргнув глазом, – уверила она и указала на фарфоровый чайник: – Травяной чай с мятой. Ристад сказал, что ты не пьешь кофе.
Какой внимательно следящий исподтишка темный властелин! Кофе я не любила из-за терпкого, густого запаха – в ароматные напитки проще всего подлить какое-нибудь зелье, и вчерашний бедлам тому прямое доказательство. Впрочем, не исключаю, что Кэтти нахлебалась бы любовного дурмана даже с водичкой. Думала бы, что чем-то странным попахивает, но продолжала пить. Такая наивная и доверчивая!
– Я попросила повара приготовить всего понемногу. – Ведьма указала на серебряную трехъярусную этажерку с круглыми маленькими булочками, хрустящими белковыми пирожными и крошечными сандвичами. – Не знала, что ты предпочитаешь на завтрак.
Сегодня на завтрак я предпочитала сон.
– И вы не спросили у своего внучатого племянника?
– Он сказал, что обычно ты сидишь перед пустой тарелкой. – Она с царственным видом взяла фарфоровое блюдце и начала накладывать угощение.
– В вашем замке, стоит настроиться сытно поесть или сладко поспать, обязательно случается переполох, – выплеснула я недовольство.
– Откровенно сказать, милочка, если не считать шабашей, которые мы все искренне терпеть не можем, в этом замке никогда не случалось переполохов.
Мне понравилось, что она называла вещи своими именами и не пыталась прикрыть ведьмовские слеты красивым словом «семейное торжество». Знаем мы эти торжественные встречи родственников! Как соберутся в одном месте, потом мирные жители еще пару месяцев боятся выходить из дома и пишут в светлые ковены жалобные депеши на учиненные безобразия.
– И что в таком случае изменилось? – изображая вежливый интерес, спросила я.
– В темный замок приехала светлая ведьма.
– Элоиза?
– Ты.
Мы обменялись выразительными взглядами.
– Ты ведь знаешь причину, почему та девица собрала дорожный сундук и еще затемно укатила к родителям? – Брунгильда с непроницаемым видом налила крепкий ароматный чай в мою чашку.
– По отчему дому соскучилась? – нахально предположила я и, ни капли не стесняясь, положила целую ложку густого меда. Пусть лучше от сладости слипнутся губы, зато соображать начну лучше.
– Темные прислужницы сказали, что она накрылась капюшоном, не поднимала головы и закатила истерику, когда кучер задержал экипаж. Орала как взбесившаяся кукушка, что непременно желает покинуть замок, пока все спят.
– Может, она по утрам такая опухшая, что без слез невозможно взглянуть, – пожала я плечами, не позволяя себя расколоть. – Вам нравится Элоиза, тетушка декан, и поэтому вы не желаете, чтобы Шейнэр женился на моей сестре. Так ведь?
– Откровенно сказать, я терпеть не могу Богарт-младшую. Она нахалка и пару лет назад из любопытства пыталась подлить Ристаду любовное зелье. Опоить не опоила, зато разозлила. И мне глубоко плевать, на ком женится Шейнэр. Он устроил старшему брату такой цирк с конями после этого абсурдного приворота, что заслужил и зельеваршу, и шляпницу. Обеих в комплекте!
– Шляпница – достойное занятие! – пытаясь переварить услышанное, скорее по инерции, чем от души ощетинилась я.
– Да, но высокоинтеллектуальным его вряд ли назовешь, – высокомерно фыркнула она.
– Вы сейчас назвали мою сестру глупенькой? – охнула я. – Между прочим, чтобы подбирать украшения на шляпки, тоже надо обладать кое-каким интеллектом, вкусом и разбираться в модах!
Мы замолчали, страшно недовольные друг другом. Я сердито прихлебнула чай и едва не подавилась, но вовсе не вязкой сладостью питья. Возле идеально вычищенного камина споро трусила клокастая, тощая крыса с выпирающим хребтом. В пасти тварь зажимала обрывок знакомого ярко-алого кружева. Ей-богу, если бы тетка не рассказала об отъезде белобрысой ведьмы, я решила бы, что ее сожрал курсовой проект Нестора.
Не пугаясь ни людей, ни солнечного света, хвостатая зомби-тварь пересекла комнату и скрылась под шкафом. Тишина в этот страшный момент воцарилась поистине гробовая. Наверное, поэтому было слышно, как по паркету скреблись крысиные когти, и этот неуместный звук, судя по окаменевшему лицу тетушки, в корне противоречил ее чувству прекрасного.
– Что это было? – выразительно изогнув правую бровь, спросила она, не сделав ни единой попытки остановить возмутительное вторжение.
– Крыса, – спокойно пояснила я и прихлебнула чай.
– Почему она выглядела так, будто ее воскресили из мертвых?
– Потому что она и есть зомби-крыса из курсового проекта Нестора.
– В таком случае, может быть, тебе известно, сколько еще частей курсового проекта моего племянника бродит по замку перед самым приемом гостей? – уточнила она.
– Насколько мне известно, остальные благополучно пойманы.
Я кусала изнутри щеку, сдерживая хулиганскую ухмылку. Тетушка декан была абсолютно неподражаема в этом своем хладнокровии, хотя дурак бы понял, что при виде хвостатого умертвия она воспылала желанием морально изничтожить племянника. Желательно вместе со всеми курсовыми проектами и лучшими мертвыми друзьями.
– Ясно, – сдержанно кивнула она, подхватила кружечку с остывшим кофе и аккуратно прихлебнула, нехорошо зыркнув в сторону шкафа. Чую, что Нестору сегодня придется выйти из добровольного заточения и устроить отлов сбежавшего курсового проекта.
Когда я вернулась в свои покои, Шейнэр уже находился при полном параде и в полной боевой готовности. На сдвинутом к окну столике был готов завтрак на двоих, и между накрытых серебряными колпаками блюд в длинной вазе стояла алая свежесрезанная роза из оранжереи. Жених сидел в кресле, с интересом читал знакомый любовный роман и ждал пробуждения Кэтти. Он мгновенно захлопнул книгу и вскочил на ноги, словно находился в учебной аудитории, куда вошел строгий магистр, отвешивающий магические тычки за ученическое неуважение.
– Зачем тебя позвала тетушка? – спросил он.
– Для компании, – пожала я плечами.
– Она говорила о нас с Кэтти? – с волнением допытывался Шейн, почему-то отметая мысль, что, возможно, престарелой тетке просто-напросто наскучило есть в гордом одиночестве, запершись в башне. – Она дала свое благословение на свадьбу? Не томи, Агнесс!
Немедленно вспомнилось резкое, презрительное: «Мне глубоко плевать, на ком женится Шейнэр», и я кивнула.
– Брунгильда не против.
– Какое облегчение! – просиял он, схватился за грудь и свалился обратно в кресло, оказавшееся на редкость устойчивым. – Кстати, тебе письма пришли. Мерцал камень на почтовой шкатулке.
Я быстро проверила почту. Писала мама, и в каждой пузато-кругленькой литере, в каждом нервно выведенном хвостике ощущалось раздражение. Она пожаловалась, что Кэтти не присылает ни строчки, а между делом упомянула, что папа благополучно проснулся в больнице ковена и просил уточнить, каким заклятием прилеплен мой бесценный кубок к подоконнику. Мол, родитель страшно горд за победу дочери, но скоро выписка, а награду ни отодрать, ни сдвинуть.