– Я о другом… Каково это – ощущать себя самой обыкновенной, Агнесс?
Сначала поразило то, что он назвал по имени, а потом в полной мере дошел смысл вопроса. Сердце нехорошо екнуло. Я поспешно встряхнула руками, пытаясь пробудить магию, и не смогла.
Глава 7. Идейные враги
Никто и никогда не скрывал печальный факт, что рядом с живыми драконами магический дар чародеев впадал в летаргический сон. Зачем, в сущности, если крылатые твари давным-давно подчистую вымерли? Но почему-то ни один автор учебных гримуаров не упомянул, что кости дракона имели такое же неприятное свойство.
Оставшись без капли магии, один на один с мрачным, как освещение в глубокой пещере, властелином, я должна была испугаться и начать шустренько придумывать план, как выбраться из передряги, но из головы никак не уходила идиотская мысль, что кости дракона в столичном музее полностью фальшивые! Я-то полагала, будто в том скелете сохранилась хотя бы парочка натуральных ребер, а музейные мошенники все распродали в закрытые коллекции. Какое нечеловеческое разочарование!
– Так вы поэтому притащили меня по морозу в пещеру? – насмешливо спросила я. – Показать, каково это – остаться без магии?
– Нет.
– Тогда зачем? – спросила и сама догадалась: – Здесь я безоружна.
– Любовный приворот в бокале Хэллроя, – проговорил он тоном судебного дознавателя.
В утвердительной, на первый взгляд, фразе скрывалось столько вопросов, что коротко не ответишь, но я, конечно, постаралась:
– Глупое недоразумение.
– Точнее.
– Я даже пыталась его остановить, – добавила, отказываясь вдаваться в подробности.
– Элоиза Богарт, – уронил он, требуя объяснить, какого демона ведьма лишилась маскирующих чар и со всех ног понеслась к родителям. Видимо, жаловаться и снова наводить красоту.
– Самозащита.
– Кто из вас защищался? – насмешливо уточнил Ристад.
– Она хотела лишить меня волос, – развела я руками. – Кстати, не помню, чтобы мы переходили на «ты».
– Можешь по-прежнему называть меня господин Торстен, – кивнул он.
– Благодарю за предложение, господин Торстен. Вы не только справедливый, но и невероятно щедрый.
Уголки губ «справедливого и щедрого» дернулись, готовые изогнуться в улыбке, но он стоически подавил порыв, вернув лицу непроницаемость.
– Крысы, – резко бросил он, требуя объяснений, отчего по замку носилась четвертушка курсового проекта Нестора и грозила опозорить хозяев перед гостями.
– Случайность.
– Неужели? – хмыкнул Ристад. – И ты даже пальцем не пошевелила?
– Более того, просто неудачно рядом постояла! – почти искренне возмутилась я.
– Мне страшно представить, что случится, когда ты надумаешь специально причинить добро и намеренно попытаешься осчастливить нас благодатью.
– Нет-нет, – уверила я с самым честным видом. – У вас такое темное царство, что ни одних сил не хватит сеять добро. Давайте, Торстены, как-нибудь сами.
Некоторое время в молчании мы смотрели друг на друга сквозь темноту.
– Допрос с пристрастием закончен?
– Нет.
Он начал медленно приближаться, и я поймала себя на том, что отступаю: шаг за шагом, пячусь, как трусливая девчонка, стараясь сохранить безопасную дистанцию. Спина уперлась в ледяную стену, в лопатки вонзились мелкие острые выступы, холод легко проникал через пальто. Пятиться стало некуда, но Ристад не остановился, пока не подошел вплотную, практически касаясь грудью.
– Припирать беззащитную девицу к стенке недостойно сильного мужчины, – быстро проговорила я. – Вы выше меня на голову.
– Согласен, но ты не беззащитная девица, – ответил он.
– И кто я, по-вашему?
– Именно это меня интересует. Кто ты такая?
– Господин Торстен, в почтенном возрасте всегда начинает шалить память? – спросила я, понимая, что втиснуться в камень сильнее и увеличить ничтожное расстояние между нами с Ристадом просто невозможно. – Я старшая сестра вашей будущей невестки.
– Неправильный ответ, – усмехнулся он. – Попробуй еще раз. Кто ты, Агнесс Эркли?
– Я по-прежнему старшая сестра твоей будущей невестки, и ты прижимаешь меня к стене.
– И еще раз, – предложил он сделать новую попытку.
Наверное, впервые в жизни мне не приходило в голову ни одной идеи, как выкрутиться из щекотливой ситуации. Я всегда полагалась на магический дар: знала, как заставить человека пожалеть об обидных словах, вынудить отступить на шаг… прекратить загонять меня в угол. Но магия спала, а ведьмак нависал.
Не придумав ничего умнее, я резко поднялась на цыпочки и поцеловала его. Хотела прижаться к сомкнутым губам, но попала в уголок рта. Ристад был обязан изумиться, отшатнуться, а еще лучше – отскочить на десяток шагов, но он не пошевелился и вообще казался похожим на ледяное изваяние. Отпрянуть пришлось мне, вновь прижаться лопатками к стене, горячо желая в эту самую стену выйти. Правда, каменные своды пещеры не торопились расступаться, да и земля под ногами не спешила разверзнуться.
Мы смотрели глаза в глаза. Обоюдное молчание было таким густым и тяжелым, хоть режь ножом, а потом раскладывай по тарелкам. Этакий торт немоты.
– Ты же можешь заставить говорить, – срывающимся голосом выдохнула я.
– Да, – согласился он.
– Заклятием. Легко, за одно мгновение.
Сама не понимаю, зачем его провоцировала. Не иначе как от потрясения.
– Да.
– Но не будешь?
– Нет.
Теплые ладони обняли мое лицо, и Ристад накрыл ртом мои губы. Не задумываясь, всем телом я дернулась навстречу, пальцами вцепилась в широкие плечи. Мы целовались бесстыдно, жгуче, от души. Никаких сомнений, мук совести, кричащего внутреннего голоса, мол, ты что творишь, светлая чародейка?! Ведь все поцелуи, случавшиеся со мной до Ристада Торстена, не были настоящими поцелуями, а всего лишь дурацкими неумелыми ерзаниями юнцов, суетливыми и безвкусными.
Он оторвался от моих горящих губ, и я подалась вперед, инстинктивно желая продолжения. Ристад понимающе усмехнулся. Короткий, почти невесомый поцелуй заставил отступить и прекратить жадничать. Теплые большие ладони по-прежнему обнимали мое лицо.
– Все-таки… – хрипловато вымолвил он. – Кто ты?
– Агнесс Эркли, двадцать лет, выпускница магической академии Лаверанс, почти дипломированный маг-бытовик, – хотела говорить насмешливо, но подводил севший голос.
– И искусная лгунья, – с иронией добавил он.
– Кто признается в том, что он лжет? – хмыкнула я.
Он отстранился. Наверное, это означало, что смехотворный допрос и прочие милые глупости завершились, можно подниматься на поверхность. Я даже шагнула в сторону лестницы, как вдруг Ристад схватил меня за локоть.
– Что?
– Пока ты обезоружена, – быстро проговорил он.
Ладонь легла на мой взлохмаченный затылок, а мягкие губы накрыли мои, податливые, все еще жаждущие его поцелуев. Интересно, влюбиться в мужчину возможно только за умение сладко ласкать? Если так, то я была в очень большой опасности…
Подозреваю, никто из гостей замка Торстен никогда так долго не любовался останками древнего чудовища. После потемок глубокой пещеры я щурилась на солнце, деловито проверяла, вернулась ли магия, и старательно избегала смотреть на прислужников. Наверняка по моему взъерошенному, ошалелому виду абсолютно всем – смотрителю, кучеру и даже лошадям, запряженным в карету, – было очевидно, что в пещере мы с Ристадом вовсе не распиливали скелет дракона на амулеты.
Я рассчитывала, что мы с ветерком рванем в сторону замка, чтобы теперь полюбоваться на вернувшего разум инкуба, и снова ошиблась. Тяжелый экипаж свернул с дороги к озеру и через некоторое время остановился у дома на берегу.
– Летний домик, – ответил Ристад на незаданный вопрос. – Очень хочется еще пару часов провести в тишине.
– Ты знаешь, почему летние домики называют летними? – светским тоном поинтересовалась я.
– Просвети, – не удержался он от улыбки.
– Зимой в них холодно, как в склепе.
– Думаю, мы оба умеем согревать, – заметил Ристад.
– Искренне верю, что ты говоришь о помещениях, – с видом чопорной дамы заметила я.
Пока мы на фоне костей дракона занимались приятными, но возмутительными вещами, дом подготовили к приезду гостей. Горел камин, и внутри царило уютное тепло. Тени крепко спали под начищенной до блеска мебелью. Возле окон, выходящих на тихое черное озеро, стояли два кресла с высокими спинками и широкими подлокотниками. На круглом столе, накрытом скатертью, нас дожидался обед.
И ни души. Ни одного темного прислужника, способного нарушить уединение.
– Ты не планировал возвращаться в замок сразу, – резюмировала я, стягивая перчатки и расстегивая верхнюю одежду.
– Здесь тихо, – отрекомендовал Ристад. – И главное, мертвое озеро не позволяет выстроить портал.
– Очень удобно, – усмехнулась я. – Хэллрой об этом знает?
– Безусловно, – улыбнулся он. – Я обязан сохранить родовое гнездо для потомков, иначе бабка Триша проклянет меня с того света.
Оказалось, что еда безнадежно остыла. Одновременно мы потянулись к фарфоровой супнице благородного белого цвета и замерли, не дотронувшись до гладких стенок. Мои пальцы светились голубоватой светлой магией, от руки Ристада исходил прозрачно-черный дымок. Мы обменялись быстрыми взглядами.
– Прошу, – тонко прочувствовав щекотливый момент, уступил он и даже сложил руки на груди, словно давая понять, что не прикоснется к еде.
Стараясь не встречаться с Ристадом глазами, дотронулась до пузатой миски с позолоченными изящными ручками. Воздух задрожал, нагревая содержимое. Когда фарфоровая крышка была поднята, от еды шел ароматный парок.
– Почему вы называете слуг темными прислужниками? – спросила я, наливая суп сначала ему, потом себе.
– Они заключили договор с Торстенами.
– И подписали кровью, – презрительно вырвалось у меня.
На лице ведьмака расцвела понимающая улыбка.
– Сейчас используют красные чернила.