В мои руки легла небольшая деревянная шкатулка. Внутри обнаружилась хрустальная баночка с подозрительной черно-зеленой субстанцией. Осторожно вытащив подарочек, я подняла прозрачную крышку и принюхалась к содержимому. Зеленая грязь пахла грязью.
– Лечебная мазь? – уточнила я.
Мало ли, может, она думает, что на приеме непременно завяжется драка, и тогда мне с легкостью удастся избавиться от синяков. Не придется объясняться с матушкой, почему от будущих родственников средняя дочь вернулась с живописным фингалом под глазом или разбитыми губами.
– Точнее, паста для лица, – поправила тетушка. – Знаю, что молоденькие девушки трепетно относятся к сборам на торжества. Уверяю, после этого средства ты не узнаешь себя в зеркале.
Меня перекосит, что ли?
– В хорошем смысле этих слов, – добавила Брунгильда, видимо прочитав в моем пока еще не облагороженном зеленой дрянью – в смысле, грязью – лице большие сомнения.
– Спасибо, – пряча баночку обратно в шкатулку, поблагодарила я. – Обязательно намажусь этой замечательной… маской.
Едва я вернулась из башни, как Кэтти устроила допрос с пристрастием, проверила врученную тетушкой деканом шкатулку и пришла в страшное волнение.
– Ты знаешь, что это? – воскликнула она, с благоговением принюхиваясь к зеленоватой грязи в банке.
– Паста для лица, – выказала я потрясающую, на мой взгляд, осведомленность в косметических хитростях.
– Не просто паста, а из вулканической пыли, ягод годжи, яиц парулы и икры летучей рыбы! – давая понять, что ни капли я не смыслю в прекрасном, перечислила сестра.
Состав маски подозрительно напоминал обед из столичной ресторации, разве что вместо грязи мне предложили слопать живого Йорика. В общем, если дама была не способна переварить экзотические деликатесы и преобразиться после приема их внутрь, то их можно было смешать в странную субстанцию, намазать на лицо и все равно преобразиться.
– Надеюсь, они туда вытяжку из осьминогов не добавляют, – ехидно прокомментировала я.
– Паста очень редкая и стоит кучу денег! – то ли восхищалась, то ли возмущалась сестра, практически утыкаясь носом в банку и с еще большим энтузиазмом втягивая запах грязи. – Почему тетушка тебе ее подарила?
– Наверное, из благодарности. Я помогла ей выбрать подарок.
Было очевидно, что Кэтти ревновала к будущим родственникам. Не говорить же, что мы подружились с тетушкой деканом.
– А меня она ни разу не попросила о помощи, – буркнула сестрица.
– Она решила, что выбор погребальной урны для декана Деймрана ранит твои чувства, – выкрутилась я. – Хочешь попробовать намазать эту вулканическую глину на лицо?
– А можно? – с восторгом охнула Катис, мгновенно забывая об обиде.
– Если не боишься не узнать себя в зеркале, то пожалуйста. Мажься по самые уши.
Оказалось, что мазаться по самые уши из женской солидарности следовало исключительно вдвоем. Пришлось завязать волосы розовой лентой и позволить Кэтти обмазать меня толстым слоем подванивающей субстанции. Сестра долго возила кисточкой по лицу, нанося волшебное средство, превращающее дурнушек в красавиц. Я сидела с закрытыми глазами и не могла отвязаться от мысли, что страдаю от дурной кармы: раз экзотический обед не был во мне, то оказался на мне. Наконец сестра нанесла маску и себе, уселась в соседнее кресло и блаженно прикрыла глаза. Мы выглядели так, словно синхронно споткнулись и уткнулись физиономиями в размякшую после дождя дорожную грязь.
– Сколько медитировать? – уточнила я, чувствуя, как подсыхающая корка чувствительно стягивает кожу на лице и шее, и мигом ощутила во рту мерзостную горечь. Не буду ручаться, но, наверное, это был вкус икры летучей рыбы.
– Молчи, а то морщины появятся, – промычала сквозь сжатые зубы сестра.
Морщин раньше времени не хотелось, я и с веснушками не знала, что делать, поэтому послушно прикусила язык.
Дверь широко распахнулась и, не озадачившись стуком, в покои ворвался Шейнэр.
– Кис-Кис, куда ты подева… Мать моя женщина! – на одном дыхании, без пауз и разделений на слова протараторил он. – Куда делась Кэтти?!
– Я здесь, дурачок. – Она пожелала приоткрыть только один глаз и этим самым глазом недобро блеснула в сторону испуганного жениха. – Зачем ты орешь? Девочки просто становятся красивыми.
– Оно умеет говорить! – взвизгнул он и, не сводя взгляда с невесты, видимо, побаиваясь, что она уже не невеста, а страшный монстр, ею притворяющийся, ломанулся обратно к входу. Он дергал за ручку, раз, второй. Бесполезно штурмовал дверь, рискуя сломать коробку, и никак не мог взять в толк, что надо не дергать, а толкать.
– В другую сторону! – рявкнула Катис, неожиданно выказывая командный голос. Не иначе как у мамы научилась. Я даже посмотрела на сестру с восхищением. С зеленоватой коркой на лице она выглядела устрашающе, как местечковый туземный шаман с желтым бантиком на макушке.
– Я зайду попозже, дорогая! – Шейнэр наконец удачно вывалился в коридор.
Не успели мы вновь вернуться к медитации после неожиданного вторжения в царство спокойствия и красоты, как лазутчик вновь высунул нос из внешнего мира.
– Демоны дери, как страшно! – пробормотал он и опять втянулся в коридор.
– Что это было? – не поняла Кэтти, указав пальцем в сторону двери.
– Хотел убедиться, что не страдает галлюцинациями, – лениво пояснила я.
Вдруг Шейн опять заглянул в покои.
– Кис-Кис, когда ты снова превратишься в себя…
– Пошел вон! – сквозь зубы прошипела она.
Дверь захлопнулась и больше не открывалась. Загляни Шейнэр еще разок, просто ради любопытства, невеста запулила бы в него туфлей или вообще пригрозила чарами немоты.
Через некоторое время лицо под слоем высохшей глины начало страшно чесаться, и Кэтти царственным жестом позволила мне умыться. Однако оттереть грязь от физиономии оказалось не так просто, как нанести. Вулканическая пыль, перемешанная с экзотическим обедом, похоже, приросла к коже намертво и покинуть ее была готова исключительно со всем лицом, вместе взятым: с бровями, ресницами, щеками и носом. Я терла и так, и этак. Изгадила намытую до блеска ванну, наглоталась горькой воды и наконец почувствовала, что выиграла битву с уникальной грязью!
– Ну как? – с ехидством вопросила, выходя из ванной комнаты и вытираясь полотенцем.
Я даже не подозревала, что сестрица знает то самое слово, которое неразборчиво промычала. Вообще, под засохшей грязевой коркой прочитать эмоции сестры не представлялось возможным, но моргала она исключительно красноречиво.
– Брови выпали?! – нешуточно испугалась я, подскочила к зеркалу и отпрянула от этого зеркала, как демон от священного огня.
Из отражения на меня смотрела почти незнакомая девица. На волосах у нее скособочилась лента, брови с ресницами никуда не исчезли и с честью выстояли пытку вулканической грязью… но веснушки стерлись подчистую! На тонкой нежной коже не осталось ни одной солнечной отметины, разве что красные пятна после варварского умывания щеткой. Оказалось, что под всем веснушчатым безумием пряталась аристократическая бледность, характерная для всех женщин семьи Эркли.
Кэтти, по-прежнему напоминающая туземного шамана во время призыва демона, подскочила к зеркалу и некоторое время изучала отражение, почему-то отказываясь смотреть мне в лицо.
– Ты странная без веснушек, – резюмировала она.
– Я искренне, всей душой верю, что ты сделала комплимент.
Невольно вспоминалось, как в детстве с упорством, достойным лучшего применения, мама боролась с моими веснушками. Изо дня в день, намазанная какой-нибудь травяной пастой, я сидела неподвижно на табуретке в уголке кухни и превращалась в красивую девочку. Результат порой выходил неожиданный. Однажды у меня действительно выпали брови, другой раз от пасты с чистотелом я седмицу ходила желтая и еще одну – облезала, точно меняющая кожу змея. Веснушки ни разу не пострадали.
В семь лет во мне пробудился светлый дар, и мучения закончились. Мама печально вздохнула, мол, теперь, с веснушками и магией, удачно выйти замуж мне точно не светит, и выкинула отбеливающие пасты. Помню, я даже не обиделась – передо мной открылись волнующие перспективы превратить всех соседских мальчишек-обидчиков в крыс, и тревожиться о замужестве казалось глупым. Где я, а где будущий супруг, трепещущий от любви и немножечко – от страха перед великой чародейкой!
Сейчас потенциальные обидчики обходили меня тремя кварталами, а если случалось столкнуться нос к носу, то огибали бочком по дуге. Я по-прежнему ни дня не думала о замужестве, и надо же было попасть в замок к темным магам, чтобы услышать страшное слово «женитьба» из уст всамделишного темного властелина, утопающего в мрачных тенях! В прямом смысле этих слов.
– Девочки, – опасливо протянул из дверного проема Шейнэр, – вы уже превратились в девочек?
Мы обе оглянулись.
– Матерь всех демонов, они еще здесь!
Он шарахнул дверью и скрылся в коридоре.
– Кэтти, лучше смой пасту, пока твой будущий муж не начал заикаться и не передумал жениться, – посоветовала я, когда бедняга окончательно ретировался подальше от грязевого монстра, возникшего на месте его красавицы-невесты.
К обеду Хэллрой доставил в замок ректора академии Деймран, первого из вереницы почтенных темных магов, приглашенных на торжество к хозяину замка. Семья встречала его в холле, и Кэтти с Шейнэром участвовали в обязательном приветственном ритуале. Решив быть очень тихой, неприметной и не отсвечивать, я выбралась из комнаты только тогда, когда темные маги приняли обрядовую рябиновую настойку бабки Триши и переместились из гостиной в столовую. Облагороженная волшебной грязью, наряженная в новое платье сестры, я шла по коридору и никого не трогала, даже стены, но услышала приглушенный голос Нестора:
– Весноватая, постой!
Он вылез из узкой ниши, расправил сведенные плечи и резко дернулся назад:
– Ты кто?
– Ведьма в белом пальто! – закатила я глаза.