– Раз все готовы. Пора здороваться, – оглядела она всю компанию.
Ристад вышел вперед. В толпе прокатилась волна шепотков, но постепенно голоса затухли. Тишина сочилась нетерпением.
– Приветствую всех в замке Торстен, – негромко, с достоинством проговорил глава семьи.
Казалось бы, какой праздник устроят ведьмаки? Веселье с жертвоприношением кур, стащенных в соседней деревне? Коллективное воскрешение предков в семейном склепе? Или же вообще разнузданный шабаш с такими занятиями, о которых не упоминают в хрониках светлых ковенов? Возможно, подобные развлечения оставляли для закрытых вечеринок, но торжество в честь дня рождения Ристада Торстена напоминало королевский прием. Где-то в глубине души я даже испытывала разочарование, что ни одна из теорий не подтвердилась. Не то чтобы мне когда-нибудь доводилось плясать во дворце, однако ощущение величественности не пропадало ни на минуту.
Перед танцами толпа разогревалась напитками, заедала голод закусками. В воздухе то тут, то там вспыхивали зажженные и погашенные проклятия. В общем, народ развлекался как мог. Следуя моим наставлениям, Кэтти пила и ела исключительно то, что предлагал Шейнэр, а он не забывал принюхиваться к бокалам и присматриваться к угощениям. Делал это без раздражения, с заботой и изяществом.
На пальце невесты то и дело мерцало бабкино кольцо, возмущенное тем, что новая владелица с ног до головы опутана светлыми чарами, и о некоторых она даже не догадывалась. Особенно о тех, что немедленно усыпляли девушку, надумай она сбежать посреди банкета и заняться с женихом непристойностями.
За час до полуночи объявили о танцах. Ко мне подошел Ристад.
– Провожу тебя в бальный зал. – Он уверенно взял мою руку, положил на сгиб локтя.
Неторопливо мы зашагали в сторону галереи, где на предков Торстенов, как в музее, таращились степенные гости. На свой просветлевший портрет ведьмак даже не взглянул.
Зал был ярко озарен. Живая стена демонстрировала вид замка с высоты птичьего полета. Величественное здание с зажженными окнами окутывала темнота, светилась тонкая лента парковой аллеи, блестела подсвеченная клякса – пруд.
В центре комнаты на высокой подставке установили медную ритуальную чашу. В голове ехидно захихикал противный голос, мол, хотела темных ритуалов, чародейка, смотри и запоминай, тебе скоро писать дипломную работу.
– Агнесс, – неожиданно передо мной возникла внучка ректора. – Кэтти поднялась в покои и попросила тебя позвать.
Я быстро оглядела зал, пытаясь отыскать сестру, но нашла только Шейна. Катис с ним не было. Он исподлобья мрачно гипнотизировал взглядом обрядную чашу и выглядел напряженным, как крепко сжатая пружина. Хлопни кто-нибудь в ладоши у парня над ухом, так он подскочит и бросится зажигать ритуальный огонь, не дожидаясь полуночи.
– Сейчас мы с Кэтти вернемся, – пообещала я Ристаду и, получив в ответ согласный кивок, вышла из бальной залы.
Однако сестры в комнате не оказалось. Возле напольного зеркала, из отражения которого смотрела я сама, одетая в алое платье, стоял, спрятав руки в карманы, Хэллрой. Он обернулся через плечо и усмехнулся:
– Удивительно, но красный идет даже дурнушкам.
– Что ты здесь забыл? – холодно бросила я.
– Не нервничай, Агнесс. – Инкуб действительно направился к двери, но оглянулся и указал пальцем в зеркало: – Любопытная магия.
Он остановился. Я подвинулась, чтобы освободить дорогу, но выйти из комнаты без волшебного пинка незваный гость не торопился.
– Я всегда соблазняю женщин, которые меня злят, – неожиданно надумал исповедаться он. – Обычно отпускает.
– Поздравляю. Тебе открылась тайна вселенского спокойствия, – высказалась я быстрее, чем успела прикусить язык.
– Правда, иногда злость не проходит, и этой женщине очень хочется свернуть шею, – добавил Хэллрой.
– Тогда лучше соблазни еще раз. Не надо становиться маньяком.
– Ты меня нечеловечески злишь, Агнесс, – признался он с неприятной усмешкой. – Уложить тебя в постель я не могу, свернуть шею тебе тоже не получится. Ристад запретил абсолютно все радости. Но что я подумал…
– Что лучше немедленно убраться в бальный зал, иначе я перестану быть милой?
– Сейчас замок трещит от темной магии. Рис ведь все равно не заметит, так?
Мгновением позже он схватил меня за плечо. Я была почти готова к нападению. Без тени сомнения ударила его раскрытой ладонью в солнечное сплетение. По застегнутому пиджаку прокатились голубоватые искры…
Даже не поморщившись от болезненного удара, он с азартом схватил меня за запястье, прижал к себе и крепко-накрепко спеленал руками.
Нас поглотила темнота.
Глава 8. Темным магам вход воспрещен
Вокруг было темно, как в могиле у верховной ведьмы. Ледяной холод вгрызался в тело. Инкуб резко выпустил меня из объятий, отошел на шаг, оставив ослепленную и потерянную. Озаряя почерневшую от времени и сырости кладку, по стенам заскользила алая искра. По очереди вспыхнули лампы-рожки, неровное пламя задрожало, рисуя на камне нервные тени. Мы оказались посреди полупустого зала с огромным валуном в центре. В углах стояли запертые клетки. Сомневаюсь, что когда-то в них держали умертвий.
– Не переживай, Агнесс, – проговорил инкуб. – Уверен, к утру тебя хватятся и вытащат отсюда.
– Думаешь, я сама не выйду? – зло огрызнулась в ответ.
– Ты видишь дверь? – усмехнулся он, театрально расставив руки.
Поспешно огляделась. Выхода из гулкой каменной коробки, наполненной густой мглой, действительно не нашлось: ни двери, ни люка в потолке. Впрочем, если бы над головой и зияла дыра размером с тоннель, проку от нее никакого. Даже у светлейших чародеев не росли крылья.
Я должна была вернуться наверх, к Кэтти, запертой в набитом ведьмаками замке. Ристад прав, в светлой магии тоже имелись «темные» заклятия. И да, ни в одной академии не учили чарам принуждения, но в Эсвольде не принято выгонять студентов из закрытых отделов библиотеки…
Тут-то меня поджидал сюрприз. Магия вырвалась бесконтрольным потоком, не желая выплетаться в чары, мгновенно втянулась в каменную махину в центре зала, заставляя воздух светлеть. Я напоминала огромный факел, готовый напитать светом подземелье, и резко сжала кулаки, останавливая потерю силы.
– Кстати, – усмехнулся Хэллрой. – Обрядный камень иссушает чародеев. Поменьше размахивай руками, а то к утру потеряешь сознание. Говорят, что засыпать на холоде опасно. Прощай, чародейка.
Он сделал шаг и исчез в пустоте, изящно, умело, даже не возмутив воздуха.
– Вот ведь… инкуб!
Жалобно поежившись, я обняла себя руками и услышала за спиной подозрительный шорох. Только голодного умертвия сейчас не хватало! С пустой и звонкой головой развернулась. В клетке с толстыми прутьями, сунув руки в карманы, с самым дурацким видом стоял Хэллрой.
– А ты, я смотрю, далеко переместился, – вырвался у меня издевательский смешок. – Магия, похоже, сбоит?
С непроницаемым лицом инкуб дернул за створку, надеясь выйти, но что-то пошло не так, и путь на свободу остался перекрытым. Брызнула энергичная алая вспышка и погасла. Ничего не произошло. Пленник по-прежнему сидел за решеткой, и я была готова аплодировать стоя.
– Слушай, Агнесс. – Он шмыгнул носом, видимо, на холоде не у одной меня активно тек нос. – Давай ты меня вытащишь, а я постараюсь найти теневой коридор. Они снова нормально перемещают. Пять минут, и мы наверху.
– Угу, злодей-ловелас, – фыркнула я. – Из меня магия утекает, как из решета. Но ты не переживай, к утру меня хватятся и обязательно вытащат. Надеюсь, к этому времени ты не окоченеешь до смерти и снова увидишь солнечный свет.
Он кашлянул, не найдя, чем ответить. Вообще, странно злорадствовать, оказавшись в ловушке, постепенно высасывающей силы, но я перестала бы себя уважать, если бы бессильно молчала и жалобно заламывала руки.
– Просто чтобы поддержать светскую беседу, коль ждем в подземелье вместе, – начала я. – На что ты рассчитывал, когда перетаскивал меня в обрядный зал? Что камень высосет дар? Так магия все равно восстановится.
– Зато в этом году ты вряд ли окончишь академию Лаверанс, – огрызнулся Хэллрой.
Вообще-то, как и в следующем, и годом позже. По простой причине: я училась в другой академии. Однако план был хорош, что и говорить. Действительно, магия восстановится, но пару месяцев на полноценные тренировки сил хватать не будет. Никто меня не допустит до финального испытания. Год, считай, потерян. Подлец, а не инкуб!
– Вообще-то, я слышала, что инкубы мстительные, но ты-то казался отходчивым, – проговорила я. – Тебя так расстроил съеденный кактус?
Он что-то буркнул под нос, однако вслух не высказался. Похоже, богатый опыт обольщения женщин подсказывал, что иногда лучше дать даме высказаться, чем потом огрести вдвойне.
Некоторое время ради согрева я мерила комнату шагами, ходила туда-сюда. От высоких каблуков с непривычки гудели ноги, а в ступни словно вбивали гвозди. Не зная, куда пристроить пятую точку, лишь бы унять острую боль, я уселась на краешек камня, спрятала руки под мышки и попыталась согреться силой мысли.
– Ты в курсе, что сидишь задом на ритуальном алтаре? – буркнул Хэллрой.
– А сидеть можно животом? – фыркнула я. – Завидуй молча, если не на что пристроиться.
Для жертв кровавых ритуалов ведьмаки не предусмотрели сиденья, даже узенькой полочки, скромно торчащей из стены. Люди, притащенные на заклание, были обязаны встречать смерть стоя! Надеюсь, инкуб оценит.
– Как представлю, что Ристад на тебя разозлится, так теплее становится, – после долгого молчания выдохнула я.
– В первый раз, что ли, – отозвался Рой. – Он все время на меня злится. Выставляет из замка, потом разыскивает, заставляет вернутся, запирает в замке. Такие крепкие братские отношения.
Он поднял ворот пиджака, спрятал руки в карманах брюк и начал приплясывать. Глядишь, к утру мы придумаем собственный согревающий танец, с блеском его изобразим, когда нас отыщут, и переименуем в победный.